Рай начинается вчера

Рай начинается вчера
Геннадий Александрович Пустобаев

Что такое судьба, знают все, но никто не знает о своей будущей судьбе ничего. Никто не знает, для чего и куда он идет по белой безмолвной пустыне, называемой «Жизнь». И никто не знает, сколько ему осталось идти, и кто ведет его. И как пройти свой жизненный путь, не оступившись? И что ждет после окончания пути? И можно ли, искупив грехи свои, вымолить прощение? Ответы на эти вопросы ищет и главный герой романа, Александр Яров, человек сложной судьбы, стремящийся вырваться из порочного круга и изменить ее.

Содержит нецензурную брань.

Геннадий Пустобаев

Рай начинается вчера

Отцупосвящается …

Часть 1

ЖИЗНЬ ЗЕМНАЯ

* Все персонажи вымышлены, любые совпадения с реальными людьми случайны.

Часть 1 ЖИЗНЬ ЗЕМНАЯ

Ночной звонок

Я стоял и смотрел в небо на медленно вращающийся, слегка покачивающийся из стороны в сторону крест с куполом. Звезд было так много, что небо было дымчатым, и на дымчатом фоне темное очертание креста виделось черным. Его мерное, неторопливое покачивание вокруг своей оси, наполняя все мое естество необъяснимым трепетом, завораживая, влекло меня. Мне до тоски захотелось подняться в небо к звездам, чтобы коснуться строгих линий креста рукою, но я не мог даже пошевелиться, и оттого горечь тоски нестерпимо усиливалась. Внезапно купол отделился от креста и стал беззвучно падать вниз. Ударившись вблизи меня оземь, он превратился в груду обломков, над которыми в то же мгновение я увидел возвышающуюся фигуру человека, одетого в длинный, до пят, серо-синий плащ с островерхим капюшоном. Когда его мощная фигура, легко паря в воздухе, медленно двинулась, приближаясь ко мне, странное чувство пронизало меня: я хорошо знал его, хотя видел впервые. Приблизившись, он обнял меня за плечи и тихо сказал: «Пойдем. Нам пора».

«Т-у-у-у-у… Т-у-у-у-у… Т-у-у-у-у…» – настойчивый звонок телефона, вырывая меня из объятий сна, медленно возвращал в действительность. Не открывая глаз, я дотянулся до телефона. Звонил Блевонтин:

– В два часа… За мостом… На Набережной, – его тихий голос медленно вколачивал слова в еще не проснувшийся мой мозг.

– …Никому не звони… Вероятна прослушка… Все объясню при встрече… Подъедут наши… Разговор очень серьезный… Михай… поду…

«Ту-ту-ту…» – разговор резко оборвался, и пошел сигнал отбоя.

За свою непростую жизнь я многому научился, но так и не смог научиться быстро просыпаться. Еще несколько минут я лежал будто в забытьи, ни о чем не думая, но наконец, щелкнув выключателем светильника, сонно приподнявшись, сел на краю кровати.

«…Прослушка… Прослушка… Девка-потаскушка… Потаскушка… Опять потаскушка… – мой мозг, медленно просыпаясь, уже начинал «пережевывать» слова Блевонтина. «…Неужели что-то опять случилось в нашем тихом королевстве?» – зевнул я и, с трудом открыв глаза, посмотрел на экран телефона. «…Двенадцать двадцать ночи. …Час сорок до встречи… Так, пора вставать…» – потянувшись и стараясь прогнать остатки сна, с силой потер я лицо руками. Я знал, что Блевонтин никогда не позволял себе никаких шуток в делах, и от этого во мне невидимой рябью невольно колыхнулась легкая тревога: «Неужели что-то начинает идти не так?!! … Но что? Может, кто опять на хвост сел? Если так, то кто? Спецслужбы? …Менты? …Конкуренты? …Эти?!! Да вряд ли! «Такие нежности при их-то бедности». Масть не та… Хотя… Чем черт не шутит! Ладно! Думай не думай, а все пойдет, как пойдет. Разберемся», – стараясь погасить тревогу, подумал я, снова непроизвольно зевнув – жизнь все же научила меня философски смотреть в ее очень серьезное лицо.

Еще немного посидев, я медленно снял трубку внутреннего телефона охраны:

– Коля, буди Семеныча – через полчаса выдвигаемся.

Горячий душ окончательно выбил из меня остатки сна. Быстро одевшись, я, выпив стакан чая, вышел на полутемный двор.

Осень уже полностью вступила в свои права. Было промозгло и зябко. Впереди, у тихо урчащего автомобиля, поеживаясь и негромко переговариваясь, курили Семеныч и охранник Коля. В свете подфарников, отбрасывающих отблеск на влажный асфальт двора, их фигуры казались сотканными из размывчатого розоватого воздуха.

Глубоко вдохнув влажный ночной воздух, я медленно пошел к ним. Почуяв меня, из-под навеса навстречу мне засеменил мой верный дворовый пес Мухтар, прозванный моей охраной с легкой руки моей тетки за хитрость «Мухлер». Радостно задышав и потеревшись о мою ногу, он, гипнотизируя меня своим взглядом, преданно затрусил рядышком.

– Подлизываешься, Мухлер?!! – поправляя висевшую на плече кобуру, заулыбался Николай, когда мы с Мухтаром подошли.

– Что, Мухтар, опять котлету с Васькой утянули? – зевнув и поежившись от сырости, потрепал я пса по холке.

Мухтар, хитро кося на нас исподлобья, виновато заскавчал, скромно отвернув голову вбок.

Мухтара подарили мне три года назад как восточно-европейскую овчарку с прекрасной родословной. Но из смешного и неуклюжего щенка горчично-коричневого цвета вдруг взяла и выросла крупная дворняга. Но меня это особо не огорчило. Меня очень сильно утешало одно: среди других дворняг моя дворняга имела ну просто шикарную «родословную» и была ума необыкновенного!

– Прохфесор, да и тока! – удивляясь проделкам Мухтара, в недоумении разводила руками тетя Паша и тут же, чертыхаясь, непременно добавляла: – Ворю-юга!!! Но прохфесор!

Молодой пес очень быстро снюхался с моим котом Васькой, крупным рыжим пройдохой, и стали они на пару тянуть из еды все, что плохо лежало. Судя по тому, что они никогда не голодали, чувствовалось, что это приносило им ну просто массу удовольствия.

Доходило даже до того, что они ухитрялись утянуть из только что сваренного тетей Пашей борща кусок мяса. Цирк отдыхал, когда Васька впрыгивал на стол и тянул из миски вовремя не спрятанные нею пирожки. Надрывая их когтями, кот, выедая только картофельную или мясную начинку, сбрасывал остатки псу, который, воровато оглядываясь, торопливо глотал их, слюнявля пол. Ну а так как Васька не любил капусту, пирожки с капустой доставались Мухтару полностью.

Попадая под раздачу тети Паши, вороватая парочка вмиг разлеталась кто куда. Мухтар, как правило, прятался во дворе за кустами, а Васька – на крыше кухни или гаража. Распластавшись на крыше камбалой и чуть приподнимая голову вверх, он изредка поглядывал вниз, ожидая, когда их «час расплаты» минет. Потому как «чертей» в адрес Васьки летело больше, мои охламоны-охранники окрестили кота «Паровозом».

Поостыв, тетя Паша беззлобно ворчала, уже защищая их:

– Да шо с их узять?!! – и, на что-то прозрачно намекая, добавляла: – …Каки сами, таки сани!

Два друга, пересидев «грозу» и виновато стелясь, замазывали перед ней свою провину, как могли. Васька терся о тетю Пашу, надрывно исполняя ей свои лучшие любовные серенады из своих лучших «шлягеров». Ну а не умевший так «блестяще петь» Мухтар «отмазывался» тем, что, умело «строя глазки», притаскивал ей ее старые потертые тапки. «Видать, до рождения свого исчо изголодались!» – жалела она их, и мир на летней кухне воцарялся до ее очередной стряпни.

– Вот, решил покатать тебя, Григорий Семенович, – пожимая руку Григорию, пошутил я. – Как ты на это смотришь?

– Я о том уже и не мечтал, Михалыч! В последнее время все только и думал, когда же ты меня по дождю в час ночи прокатишь! – тепло улыбаясь, отшутился Гриша.

Николай, слушая нас, осклабился.

– Ты, Николай, кепку бы надел, – открывая дверь со стороны водительского сиденья, сказал я охраннику, – моросит.

– Та, то пыль для моряка, Михалыч! – отмахнулся Николай.

– Моряк! – буркнул Семеныч. – Ворота, давай, открывай!

Я еще не успел сесть за руль, как меня остановил Мухтар. Заволновавшись, он, тихо заскулив, встал на задние лапы и, уперевшись передними в мою грудь, старался не пропустить меня в машину.

– Ну-ну, кончай, Мухтар! – отстранил я пса и, сев за руль, захлопнул дверь, наблюдая, как с тихим поскрипыванием сползает вбок металлическая створка ворот.

Но, когда Николай молча махнул нам рукой, и мы медленно тронулись, пес, вновь заволновавшись, пробежал несколько метров рядом с машиной, а затем остановился и, задрав морду, взвыл, заставив меня поежиться.

– Тьфу… Зараза!!! – чертыхнулся Семеныч, незаметно перекрестившись.

Свет фар осветил Николая, шутливо отдававшего нам честь, мягко скользнул по стволам деревьев, затем резко опустился вниз, осветив придорожные кусты, и затем снова, так же резко выровнявшись, прорезал сумрачную пустынную дорогу.

Автомобиль набирал ход.

– 2 -

Пляж

Мелкие капли дождя, клубясь в свете фар, летели нам навстречу, упруго ударяясь в лобовое стекло. Я включил дворники.

– Что за пожар, Михалыч? – нарушил молчание Григорий.