Сборник новелл и рассказов

На рельефе стены, вдруг, разобрал картинку из учебника по альпинизму: «прусик» и педалька. Какая-то иллюзия, или стрессовая интенсификация памяти. Такое просветление бывает, иногда на экзамене, но при условии, что когда-то, что-то учил…

Я смог бы разгрузить «спусковуху», схватившись выше восьмерки и выдернуть клоунский рукав!

Но у меня нет с собой достаточного куска репшнура! А «прус» я кинул на рюкзак.

Хватаюсь правой рукой, как можно выше «восьмерки», подтягиваюсь на одной правой руке, даже накручиваю пол-оборота на кулак и отчаянно трясу левой.

Кричу, матерюсь!!!

Рукав вылетает из алюминиевого кольца, и я, неожиданно, начинаю уползать, ускоряясь, вниз.

Верёвка свободна, а силы израсходованы на борьбу со спусковым устройством и подтягиванием! Правая рука, хоть и в перчатке, но резко протравливает верёвку. Левая освобождённая спешит на верёвку, помогать правой. Мне показалось, что схватился за раскаленный, скользкий, стальной прут…

Остановился! Захлестываю верёвку правой ногой, изнутри-наружу. Она ложится сверху на стопу, придавливаю её левой. Выжимаюсь ногами вверх. Завожу правую руку за спину, рука ищет нисходящую верёвку, (в этот момент сводит мышцы плеча), сквозь боль, находит, заводит через спину на правое бедро, чтобы сильнее тормозить (спуск гимнастическим способом). Зажимать верёвку обожженной ладонью нету сил. Хэбэшная перчатка протерлась до кожи, пока скользил и тормозил, сжать ладонь – почти не могу.

Теперь двигаюсь хорошо, стабильно. Ноги упираются в скалу. Уже лучше, считай на земле. Еще двенадцать-четырнадцать метров, и я дома.

Бегу весело по скале, но тут мне в правую руку, что-то жёстко бьет.

– Чёрт, что же такое, опять?!

Дошло – это же концевой ограничительный узел. Сам вязал его.

Упираюсь в скалу ногами, закрепляюсь на рогах восьмерки. От радости, что вырвался из клещей «спусковухи», перестал контролировать остаток веревки внизу!

– Что за долболюбизм! Не бывает две аварийных ситуации за один спуск!?

Смотрю вниз. До земли не меньше семи-восьми метров. Это третий этаж. Просматриваю скалы внизу. Кажется – не сложно: уклон не больше семидесяти градусов, много трещин и зацепки «хозяйские».

– А что, разве есть другой выход?

Хорошо, что ноги и руки уже на скале!

Нахожу упоры ногам и зацепку левой руке. С отвращением рассматриваю зажеванный, измочаленный кусок рукава. Раскручиваю правой рукой узел, долго и мучительно, ибо там много и красиво навязано, а пальцы сводит мышечный спазм…

Верёвка распрямляется.

Мозг работает отчаянно-просветленно.

Вспоминается метод передвижения по скальной стене «Зальцуг». Попеременно на двух самостраховках с крюками…

Но нет двухусой страховки, а крючья валяются рядом с «прусиком».

Но можно делать тоже и с одним крюком! Есть кованный скальный нож!

Поднимаю мотающийся нож и загоняю в ближнюю трещину. Загружаю его рукой…

Кажется держит! Левая нога опускается вниз на метр, нащупывает что-то и встаёт. С ужасом вижу, как верёвка свободно проскакивает сквозь кольцо восьмерки и уходит вверх. Жуть накатывает, кажется, шевелятся волосы под каской. Теперь у меня нет страховки!

Левая рука судорожно, хапает крупную зацепку и опирается на неё.

Как это называется? Кажется спуск спортивным способом… Или свободным лазанием?

Может спрыгнуть вниз? Крупная каменная россыпь подо мной, в том числе и плита, образовавшая нависание. Нет…

Ползу, вжимаясь в скалу. Проверяю каждый камень. Подвижных, наверное, с десяток, скинул вниз. Несколько очень крупных. Хоть некому, но назло кричу:

– Камень, камень!

И опять нож в трещину до упора. Повиснуть на темляке не могу, не верю, что шнурок «четвёрка» и «проводник» на нём, выдержат. Загоняю клинок так, что еле выдергиваю, рискуя сорваться при рывке…

Ноги касаются глинистого грунта!

– Я на Земле! На землеее, сцуки!!! – отчаянно кричу я алчным и глухим бомжам.

– Я спустился… Слава Богу!!!

Может Соколы подмогли?..

Ползу по глине вверх, мимо жандарма, к своему рюкзаку. Трясущимися, чужими, руками дергаю крышку термоса.

Обычно я заканчиваю тренировку дюльфером по сдвоенной веревке.

Продеваю её в два-три кольца из репшнура, на сАмой толстой берёзе. Сдёргиваю веревку из-под скалы и двигаю домой, по пути, который повторяет изначальный, но порой забредаю, нештатно, в какой-нибудь скальный цирк, увлёкшись пролезанием завала камней…

Но сейчас я не хочу этого. Убираю снарягу, бухтую веревку, закидываю рюкзак на плечи.

В овраге, в сосновой тени, ещё лежит плоский сыпучий снег. Загребаю его горящими ладонями. Прикладываюсь к нему пламенеющим лицом. Меня начинает трясти озноб (шок догнал, или от обожженной руки). Утепляюсь свитером, ветровкой и вязанной шапкой…

Иду вязкими тяжелыми ногами (их покалывают иголки – кровь возвращается в ноги), по темнеющему, прохладному лесу, узкой тропой над скалами, уклоняясь от кустистого рябинового навеса. Солнце закатно-бордово поджигает верхушки сосен, бетонно-серые стены и цирки скал запылали огненным маревом…

Сейчас я почти не пользуюсь спусковыми устройствами типа «восьмерка», в основном гри-гри и «корзинкой» – вариант эволюции Шайбы Штихта. Но всегда проверяю состояние рукавов и заправляю под пояс ИСС всё, даже куртку. Перед дюльфером, однозначно, вяжу огромный стопорный узел на конце веревки и удостоверяюсь, вплоть до схода с маршрута, что конец верёвки лежит на земле.

Стоит ли говорить, что обвешиваюсь снарягой, как «новогодняя ёлка»: жумар с педалью, петли из репа под «прусы», карабины, френды. На грузовых петлях две минибухты с пятиметровыми репшнурами и священный скальный нож.

Аптечка – не в рюкзаке, в кармане!

Многократно анализировал эту ситуацию.

И если с зависанием, всё более-менее понятно, то с нехваткой веревки, до сих пор не прояснено.

У меня была, казавшаяся логичной, мысль: что её заклинило трещиной, при спуске. Она не выдавалась, но держала нагрузку. Но я же контролировал её визуально и с натяжкой укладывал на карниз!

Заклинки не было!

И выбор верёвки, сверху, от станции, был плавным, без заеданий и рывков.

При осмотре не выявил ни порезов, ни сдавливания, ни разлохмачивания.