Кровопийца. Уральский криминальный роман

– Избавьте меня от этого, – возразил Горовой. – Вы – хозяин. А я – всего лишь гость. Приехал, чтобы посидеть вместе с вами, послушать, подумать сообща. Если помощь понадобится, то… Впрочем, вряд ли она вам сгодится. Кадры у вас отличные, и, полагаю, сами справитесь.

Он прошел и присел на стул в углу. Слева от него – лейтенант Топчиев. Справа – эксперт-криминалист Воробьев.

Осипов не стал возражать.

– Тогда – приступим, господа офицеры. – Он снова присел. – Надеюсь, все присутствующие знают, по какому поводу собрались? – Он обвел кабинет взглядом. Никто не ответил. – Ваше молчание понимаю, как утвердительный ответ. С кого же начнем, а?

– Наверное, придется с меня, – откликнулся подполковник Фомин, сидевший за столом, неподалеку от прокурора.

– Слушаем, Александр Сергеевич.

– Если честно, особо говорить нечего… к сожалению.

– Что так? – удивился Осипов. – В ту ночь вы дежурили, лично были на месте преступления, и… ничего?

– Прошу прощения, но позвольте уточнить: там, кроме милиции, были и люди вашего ведомства, но и у них, как я понимаю, сведений новых не густо.

– «Наших» – «ваших», – раздраженно обронил прокурор. – Давайте не делиться. – Было заметно по лицу, что он еле сдерживается. – И вы, и мы, по большому счету, из одного ведомства – из ведомства борьбы с преступностью. Вы у нас недавно, поэтому…

– Вы о ком, господин прокурор? Обо мне, что ли?

– О ком же еще.

– Ошибаетесь! – Жестко бросил Фомин. – Я здесь, как вы изволили выразиться, не «недавно»… Восемнадцать лет назад, когда вы, господин прокурор, еще ходили в десятый класс, я работал опером в этом самом райотделе. И именно тогда меня в первый раз «поцеловала» пуля уголовника. Так что…

В перепалку вмешался Горовой. Чтобы не затронуть чье-либо самолюбие, он мягко, аккуратно подбирая слова, сказал со своего места:

– Александр Степанович, не обижайтесь, но я вынужден встать на сторону подполковника Фомина. Он – опытнейший сыщик, и вам здорово повезло, что он у вас, а не у соседей. Да, характерец у него – не мед, однако он – профессионал высочайшего класса, и это, пожалуй, самое главное. Сужу не понаслышке: пару лет назад мы с ним раскрутили такого «глухаря», что…

Фомин уже остыл. Он, уставившись в стол, лишь заметил:

– Ну… Вы, Лев Маркович, преувеличиваете мою роль в тогдашнем деле.

– Ничуть.

– Я не хотел обидеть. – Прокурор тоже остыл или, возможно, просто сумел справиться с неожиданно возникшим раздражением. – Я ничего обидного, вроде, не сказал.

Горовой добавил:

– Может и неосторожно оброненное слово задеть. И если находимся в одной связке, то следует, наверное, щадить друг друга… Ну, и об амбициях нам всем следует позабыть. Не так ли, Сергеич?

Фомин охотно откликнулся:

– Я действительно горяч… без меры. Прошу извинить, Александр Степанович.

– И меня прошу извинить. – Осипов протянул Фомину руку. – Мир?

– Мир! – с радостью ответил Фомин вслух, а про себя не мог не подумать: «Надолго ли?»

Осипов улыбнулся. Но улыбка, по правде сказать, получилась натянутой.

– Мы слушаем.

– Еще раз повторю: хвастаться нечем. Доложу коротко. Детали, известные всем, упускаю. – Фомин сделал короткую паузу и посмотрел в сторону Осипова, который в это время, уставившись в стол, вертел в руках толстенный красный карандаш. – У меня не вызывает сомнений, что убийство матери и дочери не из числа корыстных. Сначала соседка, а потом и ближайшие родственники заявили, что из квартиры ничего ценного не исчезло. Даже деньги, золотые украшения, лежавшие почти на виду, оставлены нетронутыми.

Прокурор оторвал взгляд от столешницы.

– Оформили изъятие ценностей? Опечатали квартиру?

– Так точно. В ту же ночь, точнее, уже под утро, все сделали, как полагается.

– Хорошо… Если не с целью ограбления, тогда что? Как считаете?

– Не знаю, что и думать. Тычемся носами, однако безрезультатно. Все так странно.

– Что именно? – опять спросил прокурор.

– Первое: все указывает на то, что не было насильственного проникновения в квартиру. Кто-то пришел, позвонил, хозяйка впустила. Значит, она знала пришедшего или пришедших? Мы перешерстили всех, с кем хоть как-то общалась убитая хозяйка и ее дочь, допросили всех родственников, – ничего, никакой даже малейшей зацепки. Все они либо были на вечеринках, либо дома. У всех – железное алиби.

– Они что думают? – Осипов уставился в окно, за которым подвывал ветер: начиналась метель.

– Родственники? – уточнил Фомин. Прокурор кивком подтвердил. – Тоже ничего не могут сказать. Говорят чуть ли не в голос, что ни у матери, ни у дочери не было врагов. Во всяком случае, им ничего неизвестно.

– А ведь, действительно, странно. – Прокурор начал катать карандаш по столу. – Немотивированное убийство?

– Так не бывает, – возразил Фомин, потом уточнил. – Бывает, конечно, однако настолько редко, что…

– А если так, то полностью сбрасывать со счетов не следует, – заключил прокурор.

– Верно, но не думаю, что на этом стоит особенно сосредоточиваться. Время можем потерять.

– Степаныч, – следователь прокуратуры Яблоков спохватился и тут же поправился. – Александр Степанович, позвольте мне высказать мнение?

Никто из присутствующих не обратил внимания на оговорку Яблокова. Многие знали, что за отношения у прокурора со следователем – отношения отца с сыном, отношения опекуна с опекаемым.

Фомин – тоже. А, может, лишь притворился? Не зря же уголки губ его чуть-чуть дрогнули в еле уловимой ухмылке.

Голос Яблокова у прокурора разгладил на лице морщинки, глаза потеплели.

– Валяй, Сереженька.

– Подполковник, ясно, прав, отвергая корыстный мотив преступления. Но лишь отчасти. Я, конечно, не вхожу в состав оперативно-следственной бригады, однако и меня пригласили, как понимаю, не для модели.

Осипов сдвинул на секунду брови к переносице.

– Ты же сам отказался. Я даже хотел тебя назначить руководителем, Сереженька.

– Не без оснований. И вы знаете…