Кровопийца. Уральский криминальный роман

– Если предположить, что услышанное стариком – не крик во сне внучки, а предсмертный звук жертвы, то получается – около одиннадцати вечера в квартире еще кто-то был жив. Это совпадает с первичными данными врача «скорой» о том, что смерть обоих – матери и дочери – наступила не ранее десяти и не позднее двенадцати. Да, не густо. Но, как говорится, на безрыбье – и рак рыба. Вам, парни, придется здорово попотеть, чтобы отыскать концы этой страшной трагедии. Ну, а пока… Займитесь вот чем. – Ходивший взад и вперед по комнате, Фомин резко остановился напротив Серебрякова. – Займись, капитан, этой квартирой. Надо ее официально опечатать, а прежде – изъять все ценности, в том числе и деньги, оформить изъятие, как положено, и сдать на хранение…

Серебряков вопросительно уставился на подполковника:

– Вы хотите сказать, что убийство на почве грабежа, как мотив, исключается? Я был убежден…

– Полностью исключать это пока рано. Однако слишком многое говорит за то, что не корысти ради загублены люди.

– Что вы имеете в виду, господин подполковник?

– Вы обратили внимание, входя в квартиру, на некоторую странность?

– Например?

– Относительный (даже после нашего нашествия) порядок?. А теперь вспомните, что оставляет после себя грабитель?

– Обычно все перевернуто вверх дном, вещи разбросаны, ящики шкафов вынуты или выдвинуты.

– Ты прав, капитан. Именно это мне бросилось в глаза в первую очередь.

– Извините, господин подполковник, – возразил все время молчавший лейтенант Мошкин, – я этому, по меньшей мере, могу найти два объяснения…

– Ну-ка, ну-ка, – Фомина это явно заинтересовало, – говори.

– Могло быть и так: грабитель или грабители, проникнув в квартиру, убив оказавшихся дома мать и дочь, не успели или не смогли по каким-то причинам воспользоваться ценными вещами.

– Например?

– Например, кто-то вспугнул, и они решили уносить ноги.

– Согласен, такое возможно, хотя и маловероятно: грабитель, тем более после «мокрухи», вряд ли откажется воспользоваться золотыми украшениями или деньгами, лежащими, можно сказать, на самом виду. Грабитель, такая уж у него натура – необычайно жаден и своего не упустит.

– А что, правда, насчет украшений и денег?

– Абсолютно, – он кивнул в сторону трельяжа, – в шкафчике все лежит. И даже не тронуто.

Мошкин не отступал:

– Могло быть убийство на почве ревности.

– Ты, лейтенант, и тут прав. Со счета эту версию не стоит сбрасывать. И все же тут тоже немало возникает вопросов. Так, ревнивец-мужчина заподозрил хозяйку квартиры в неверности по отношению к нему, либо она отвергла его притязания. Вот он и пришел, чтобы рассчитаться. В пользу этой версии говорит то, что его или их впустили без лишнего шума. Значит, это был кто-то, кого хозяйка либо дочка хорошо знали. Допустим, ребята, так и было. Тогда извольте ответить мне: зачем девочку-то убивать, а?

– Ну, на этот-то вопрос, – по лицу Серебрякова пробежала ухмылка, – ответить проще пареной репы: не требовались лишние свидетели.

– Мог убрать ненужного свидетеля, а зачем зверствовать, уродовать девочку?

– Разве?..

– Врач сказал, что даже он такого не видывал.

– Тогда другое дело.

– Ясна, капитан, тебе задача? А то мы заболтались слишком.

– А мы? А нам? – чуть ли не хором и, кажется, чуть-чуть обидевшись, спросили двое других лреративников.

– И вам есть работа. Первое задание: надо отыскать родную сестру хозяйки квартиры. Фамилия ее – Егорова. Других данных нет. Впрочем, надо попробовать выявить как можно более обширный круг родных, близких, друзей погибших. Нам ничего другого не остается, как идти к истине через них. Они все равно что-то должны знать… Ну, вот, никто работой не обделен, так что действуйте. А я, пожалуй, поеду в районное управление. Кому в ту сторону – могу подбросить.

Глава 2

Злодеяние по-прежнему остается неясным

21 января. Среда. 16.40

Старший следователь прокуратуры Прижелезнодорожного района Сергей Юрьевич Яблоков вернулся со службы пораньше и, явно, не в духе. Алешка, его единственный сынишка, об этом не догадывался. И когда отец лишь перешагнул через порог, к нему бросился парнишка.

– Папуль, а, папуль, я сегодня по чтению знаешь что получил?

– Нет, не знаю.

– И не догадываешься?

– Нет, не догадываюсь. Может, снова пару?

– Скажешь тоже. – Алешка обиделся и всерьез. – Когда я пару приносил? Ну, вспомни! Ну, вспомни! – Он теребил отца за рукав.

– Я точно не помню, но…

– Ты и помнить не можешь, потому что в этом учебном году ни одной пары еще не было. – Он снова стал приставать с тем же вопросом. – Скажи, пап, что мне учительница поставила по чтению? Ну, скажи! Ну, отгадай!

– Тогда – трояк, если не пара.

– А вот и нет! А вот и нет! – Алешка с визгом завертелся вокруг отца. – Пятерку я получил – вот так, папуль!

– Пятерка – это хорошо. Но ты можешь меня оставить в покое? – отец сдерживался, но все-таки вырвалось. – Не до тебя мне, можешь это понять?

Алешка взглянул на отца, насупился и побрел в свою комнату, не сказав больше ни единого слова. И до самой ночи он не вышел.

Жена, сидя за столом, проворчала:

– Обидел парня, а за что – не знаешь сам… Он так ждал тебя… Он так хотел услышать похвалу…

– Нечего приставать, – отпарировал Яблоков-старший. – Большой уже. Должен понимать, когда отцу не до него.

– А когда, хочу знать, тебе до него?

– Будто я с ним не занимаюсь.

– Ты? Занимаешься? Вспомни, когда в последний раз?