Встретимся на нашем берегу

– Когда я уезжал на машине, сразу понял, что всё. Никогда с Мелиссой больше не увижусь, – начал без предисловий Джеки, – хотя несколько дней до отъезда я с ума сходил – как я буду без неё, без Адема, без нашего берега. Мне очень хотелось, чтобы Мелисса поехала с нами, но я совершенно не понимал, как об этом ей сказать, сказать Стелайосу, сказать своим родителям. Я струсил. Я боялся остаться наедине с Мелиссой и поэтому предложил Адему пойти со мной к ней попрощаться. Но Адем назвал меня трусом. И это было справедливо.

Он снова закурил: «Когда машина поехала, я готов был зареветь во весь голос и еле сдержал себя. Но когда Адем и Мелисса скрылись за поворотом, когда я перестал видеть посёлок и наш дом, то всё прошло. Словно под старой жизнью подвели черту.

Мои мысли переключились на будущее. Что меня ждёт в Англии, где я ни разу не был? Как я буду там жить?

Когда сошли с корабля на берег в Лондоне, я был ошарашен. Множество красиво одетых людей. Машины, большие дома – голова шла кругом. Нас встретил какой-то родственник, усадил в большущий лимузин и повёз. Я никогда не ездил на такой машине, я вообще ездил только на папином грузовике. Мы долго петляли по большим улицам, пока не выехали за город. Дорога проходила по полям, всё было зелено, затем начались холмы, тоже все поросшие деревьями. Это всё совершенно не походило на наш Кипр. Приехали в маленький городок, где был дом моего отца. Но поскольку дом был совершенно пуст, мы поселились в гостиницу, которая в этом городке была одна. На другой день я пошёл прогуляться. Городок мне не понравился – всё вокруг было каменное. Каменные дороги, каменные дома. Зелень была только вдоль канала, который проходил по городку. Людей тоже видно не было. Городок был пуст. В гостинице делать нечего. Я сидел у телевизора и смотрел всё подряд. Телевизор, кстати, я увидел впервые».

Джеки отвернулся от стола, разулся, закатал брюки и сел на край бассейна, опустив ноги в воду. Я не знал, что мне делать: тоже сесть на край бассейна или остаться за столиком. Пока я размышлял над этим, Лена села рядом с Джеки. От их ног расходились мелкие волны, окрашенные в различные цвета, так как бассейн очень красиво подсвечивался изнутри.

– А новые друзья, ты нашёл себе там новых друзей? – спросила Лена.

– Нет. К сожалению, нет. В городке было очень мало молодёжи. Было несколько девушек, но они были, на мой взгляд, совершенно некрасивы и глупы. Я их всех сравнивал с Мелиссой, которая была очень мила и умна, несмотря на то что была совершенно неграмотна. С парнями я познакомился в баре, куда сходил вечером. Но дружбы я ни с кем не завёл. Они были неинтересны. Все их разговоры крутились вокруг спорта и женщин, интересовала их только выпивка. А когда они узнали, что я приехал с Кипра, они вообще перестали меня замечать. Целыми днями я сидел в своей комнате, это когда мы переселились в свой дом, и смотрел телевизор, а чаще просто лежал и вспоминал Адема, Мелиссу и наш Кипр. Мне было очень грустно. Затем заболела мама и вскоре её не стало. Отец тоже стал сильно кашлять, и я очень боялся, что он может умереть. Доктор, который приходил к нам каждый день, сказал, что это болезнь лёгких от влажного климата и отцу нужно срочно уезжать из Англии в более тёплые края. Но он даже слушать не хотел ни о каком переезде. Однажды он пришёл в мою комнату и спросил, помню ли я его знакомого, капитана Ричардсона, или как мы его звали – Рича, который служил на Кипре. Конечно, я его помнил. Ещё когда я был совсем маленький и мы жили на Кипре в городе, к нам частенько заходил один военный. Он был необычайно высоким и худым. Совершенно рыжая голова, он всегда меня брал на руки и сажал к себе на шею. И тогда я был выше всех. Так вот, тот капитан Ричардсон после выхода в отставку остался на Кипре, правда, теперь он был полковником и жил в приюте ветеранов. Отец сказал мне, что если будет возможность у меня приехать на Кипр, то я должен обязательно найти Рича и передать, что Анн, моя мама, его перед смертью простила и он, Микки, на него зла не держит. Я спросил: в чём дело, что случилось? Отец сказал, что Рич всё поймёт и простит их тоже. Что это очень нужно и ему, и Ричу. Через неделю отца не стало. Поскольку я был совершеннолетним, то всё состояние отца стало моим. Через несколько недель я покинул свой дом и уехал на юг Франции, – Джеки поднялся и снова сел за стол.

Мы выпили. «Что-то я снова проголодался», – сказал Джеки и махнул рукой официанту.

– И ты вернулся на Кипр, чтобы выполнить просьбу отца? – спросила Лена.

– Отчасти да. Хотя если быть честным, я о просьбе практически забыл. Учился во Франции, был богатеньким молодым человеком, мог жить, ни в чём себе не отказывая. Окончив университет, поехал работать в Германию. Жизнь развернулась ко мне лицом. Интересная работа, хотя, я мог отлично жить и не работая. Друзья, женщины. Новые места, новая жизнь, новые жёны. Жизнь набирала обороты, и некогда было вспоминать прошлое. Но однажды в своём особняке в окрестностях Тель-Авива я проснулся и спросил себя: «Для чего я живу? Зачем всё это?» Деньги есть, есть собственная строительная компания, но нет ни одного настоящего друга. Женщины есть, есть жена, но нет настоящей семьи. Прожита большая половина жизни. И я понял, что остался один и становлюсь старым и одиноким человеком. Всё чаще и чаще я стал вспоминать своё босоногое детство, Мелиссу, Адема, наш берег и наш Кипр. Кипр – это была сказка из детства, в которую невозможно вернуться. Я пытался представить себе, какими стали мои друзья, и не мог. Я вспомнил о просьбе отца и понял, что просто обязан поехать на Кипр. Найти Ричардсона, а если повезёт, то и Адема с Мелиссой. Я так загорелся этой идеей, что быстренько купил себе билет на самолёт, не задумываясь, на какой Кипр я лечу. Прилетел, естественно, на Южный. Начал искать приют ветеранов, но мне объяснили, что в Республике Кипр такого приюта нет. Мне удалось узнать, что приют для ветеранов есть на Северном Кипре, в монастыре Святой Анастасии».

Подошёл официант и принёс нам целое блюдо кебабов. Несмотря на то что мы хорошо поужинали у Адема, это было весьма кстати. Я огляделся, посетителей в кафе оставалось не много. Бутылка с виски была более чем наполовину пуста, но я чувствовал себя великолепно. Спать совершенно не хотелось. Джеки снова закурил.

«Попасть на Северный Кипр оказалось непросто. Пришлось вернуться в Тель-Авив, затем перелететь в Стамбул, откуда уже можно было попасть на турецкую сторону. На Северном Кипре у меня был партнёр по бизнесу, который меня принял и с которым мы съездили в приют. Сиделка выкатила кресло с тем, что осталось от Ричардсона. Это был сгорбленный старик, побритый налысо, в котором я бы никогда не признал того длиннющего рыжего весельчака, капитана Рича. Жизнь берёт свою плату за то, что мы когда-то были молоды и сильны, жизнерадостны и успешны. На моё удивление старик быстро вспомнил и Микки, и Анн. А когда я ему сказал, что Анн его простила, а Микки на него не обижается, то Рич улыбнулся, лицо его разгладилось и он заплакал. Подошла сиделка, извинилась и увезла его внутрь. Я оставил крупную сумму денег заведующему пансионатом в качестве пожертвования. Как я потом узнал, Ричардсон умер на другой день. Видимо, ему не хватало прощения Анн, чтобы расстаться с этим миром. Что это была за семейная тайна, я так и не знаю и не узнаю никогда. Затем я нашёл Адема и узнал о гибели Мелиссы. Вот тогда я и понял, что Кипр – это то, что мне нужно. Только здесь я найду душевный покой, здесь встречу свою старость, а может быть, отсюда и уйду из этого мира», – на глазах Джеки показались слёзы. Он молча встал и, не прощаясь, как истинный англичанин, пошёл в сторону своего дома.

Глава 12

Я сижу в кресле самолёта у окна. Оно закрыто шторкой, так как я не люблю, когда за окном темно. Рядом сидит Лена и вроде как спит. Но я в самолёте почему-то спать не могу. В голове проносится прошедший отдых на Кипре. Как мы завтракали и ужинали, сидя на балконе. Как купались в море. И конечно, рассказ Адема. Страшная картина выселения греков из посёлка, в котором они прожили не один век. Убийство Мелиссы. Я представил себя на месте Адема. Как поступил бы я в такой ситуации? Кинулся бы на защиту своей любимой, осознавая, что меня могут убить? Но я остался цел, а убили Мелиссу. А если бы не кинулся защищать её? Она осталась бы живой. Изнасилованной, но живой. Я представил выжженную июльским солнцем площадь перед греческим посёлком. Толпу мужчин и женщин, сдерживаемую турецкими солдатами. Обнажённую девушку, лежащую в дорожной пыли. Маленького и толстого солдата, снимающего штаны. Почему-то солдат мне таким и представлялся. Сейчас совершится страшное надругательство над моей любимой. После чего её забросят в кузов машины, как мешок с картошкой, и увезут. А я останусь один стоять на этой страшной площади, где пыль будет окроплена кровью этой девушки. Я останусь цел и невредим. А как же моя любовь, мои обещания защищать её? Как я буду жить со всем этим? Нет. Так невозможно. И я бы сделал то же самое, что сделал Адем. Я представил себе, как кинулся на защиту своей любимой, не думая, что выстрел может оборвать мою жизнь. Как схватил этого жирного урода и рвал его на куски. Раздался выстрел, но он пришёлся не по мне. И на площади в пыли осталась лежать бездыханная и окровавленная моя любимая. Так как же правильно, как справедливо? Кто может мне подсказать? Наверное, никто. Не может быть правильного либо справедливого решения, когда совершается страшное беззаконие. Когда приходят совершенно чужие люди и начинают говорить, как нужно жить. Что греки должны жить с греками на одной части острова, а турки с турками – на другой. И не важно, что вы здесь жили вместе много веков. Мы знаем, как вам лучше. А если вам это не нравится, так у нас есть солдаты с оружием. Постепенно мои мысли переключились на другую войну, где я с автоматом в руках бежал по такой же выжженной земле и стрелял, стрелял по людям, которые защищали свою землю, свой дом. Творил такое же беззаконие, пытаясь автоматом научить несчастных афганцев, как им лучше жить. И на своё счастье, поймал пулю в ногу, поэтому остался жив, вернулся домой и постарался забыть эти страшные дни. Я повернулся к окну и приоткрыл шторку. За окном всё так же темно, и я снова закрыл её.

И вот мы дома. Нас встречают дети и внук, которые соскучились по нам, так же как и мы по ним. И снова работа, офис, командировки. Жизнь завертелась в своём привычном ритме. В следующий отпуск мы решили заняться своим здоровьем и съездить на курорт. Так и сделали. Подлечились в Чехии, проехали на машине по Европе. Отпуск прошёл очень хорошо. Раненая нога успокоилась. Плохо одно – на Кипр полететь в этом году у нас не получается. Решили, что полетим зимой, после Нового года. Так и сделали.

И вот мы снова в своей квартире. Тёплые вещи забросили на антресоль. Несмотря на то что на календаре январь, все ходят, как и летом – шорты и майки. Правда, в море никто, ну или почти никто, не купается. Зато какая прелесть в степи. Она вся покрыта ковром из разноцветных цветов. Те сухие колючки, которые мы видели летом, преобразились и стали цветущими кустами. Воздух наполнен ароматом цветущей степи, который передать невозможно. Короче, зимой нам очень понравилось, несмотря на то что море для нас оказалось весьма неприветливым. Достаточно свежий ветер на берегу, так что приходилось надевать куртки, и вода, в которую могут входить только экстремалы.

Через пару дней зашли к Адему в магазин. Посидели у него в подсобке, он угостил нас великолепнейшим турецким кофе. Мы рассказали о своём путешествии в Европу.

– А шенген у вас есть? – спросил он.

– Да, мы оформили его на три года, а в чём вопрос? – ответил я.

– Просто вы можете съездить на Южный Кипр.

– Адем, Вы серьёзно? – спросила его Лена.

– Конечно. Северную часть острова вы объехали, нужно посмотреть и южную.

– А насчёт визы Вы точно знаете? – снова спрашивает его Лена.

– Конечно, но если сомневаетесь, можете проверить.

– А Вы туда ездили? – поинтересовался я.

– Нет, хотя мне можно, так как я жил на острове до 74 года. Но почему-то не хочу, и всё. А Акгюль ездила, смотрела. Она ведь сюда переехала с Южного Кипра.

– Как? Когда? – вырвалось у Лены.

– Да тогда же, когда шло переселение. Всех греков переселили на южную часть, а турок – на северную. Они жили в горах, выращивали виноград. Им так же греческие солдаты дали четыре часа на сборы и всех вывезли. Они всё там оставили. Акгюль со своей семьёй поселили в дом Микки, когда я был в лагере. Она приехала со своими родителями и двумя братьями. Была очень красивой девушкой, длинные волосы до пояса.

– Она и сейчас очень красивая, – вставила Лена.

– Да, а ещё она очень хорошая жена. У них вообще была дружная семья. Разбили себе огород недалеко от нашего, тем и кормились. Через год после моего возвращения домой мы с ней поженились, ещё через год родилась Ары.

– А её родители, братья? – спрашивает Лена.

– Родители умерли, братья разъехались. Они живут в городе. Свой бизнес. А мы с Акгюль так и остались жить в своём доме. Ары учится в университете. На Новый год приезжала со своим парнем, он грек. Хороший мальчик, нам с Акгюль понравился. Будете у нас дома, покажу их фотографию.

Вечером, когда вернулись домой, Лена засела за компьютер, а я налил в стакан виски и, несмотря на то что было достаточно прохладно, расположился на балконе. На удивление народу в комплексе было много. Правда, не было шумных компаний с детьми. Не тот сезон. В основном это были пожилые англичане, которые приехали на Кипр на всю зиму. Видимо, зима на Кипре лучше, чем в Англии. Через полчаса ко мне вышла Лена, закутавшаяся в плед.

– Андрей, я всё нашла.

– Что нашла?

– Мы можем с нашими визами заехать на Южный Кипр.

– Ты уверена? Ведь Республика Кипр не входит в Шенгенскую зону.

– Совершенно верно, но туда можно заехать либо по кипрской визе, либо по открытой шенген-визе.

– То есть ты хочешь сказать, что мы просто можем взять машину и поехать? – удивился я.

– Судя по той информации – да. И вообще, чем мы рискуем? Ну не пропустят, покатаемся здесь. Зимой мы ещё нигде не были.

На том и порешили. На другой день я заказал машину напрокат, и через пару часов мне её доставили. Выезжать решили утром следующего дня. Лена опять засела за компьютер и начала выбирать наиболее интересные места, которые стоит посетить на Южном Кипре. После обеда показала список мне. Он был достаточно обширен. «Леночка, если всё это объехать, то нам не хватит и недели, а едим мы всего на три дня. Давай твои точки расположим на карте, оптимизируем маршрут, просчитаем время и расстояния, определимся, где будем ночевать», – предложил я, затем открыл карту и стал наносить на неё Ленины объекты. Получилось, что вся южная часть острова покрылась значками. «Лена, ты видишь, что так мы ехать не можем. Нужен генеральный маршрут, от которого мы будем съезжать только к некоторым объектам, расположенным недалеко от трассы», – сказал я. Лена скисла: «Так мы даже половины не увидим из интересных мест. А я так старалась».

– Не переживай, мы, надеюсь, не последний раз едем. Если нас пропустят с нашими визами, то мы в следующем году снова можем поехать, – успокоил я Лену, – а ещё, мне кажется, нужно поговорить с Акгюль. Узнать, где она жила, и заехать туда тоже.

– Это ты хорошо придумал. Поехали сейчас в магазин, может, она там.

Мы быстренько собрались и поехали в магазин. Нам повезло. Адем и Акгюль сидели за столиком возле магазина и пили чай.

– Вижу, вы решили воспользоваться моим советом? – спросил Адем, когда мы присели к ним.

– Да, хотим попробовать. Может, в самом деле пропустят, – ответил я.

– Пропустят, можете не переживать.

– Вот поэтому мы к вам и приехали, хотим, чтобы Акгюль нам немножко рассказала о Южном Кипре, ведь она там жила, – сказала Лена.

– Леночка, что я могу рассказать? Жили мы в посёлке возле монастыря Киккос. А больше я нигде не была. Меня увезли сюда, когда мне было всего шестнадцать лет. Так что я вам помочь ничем не могу.

– Акгюль, Вы ведь ездили на свою родину? Адем говорил, – спросил я.