Она умолкла.
– Только из-за этого? Ты просто не хочешь слышать это слово из уст плохого гангстера?
Эрика улыбнулась уголком рта. Она вновь обретала уверенность. В первую минуту она еще не знала, чего ожидать от меня – мафиози и, быть может, убийцы. Скорее всего, она стала понимать, что Гансвурст, каким бы отъявленным и зловещим ни казался, на поверку всего-навсего мужчина.
– Почему бы вам не называть меня просто Эрика?
Я расплылся в идиотской улыбке:
– О'кей, Эрика.
Затем нахмурился и сказал:
– Итак, Эрика, почему ты спасла меня от ареста?
Она пропустила мимо ушей мой лобовой вопрос. И, помрачнев, спросила:
– Вы наводили обо мне справки?
– А ты как думала? Какая-то пигалица, у которой молоко на губах не обсохло, сперва выхватывает меня из петли, а потом приглашает поболтать к себе в номер.
Эрика чуть помолчала, потом спросила:
– Ганс, а что такое «пигалица»?
– Не строй из себя дурочку.
– Я просто хотела узнать, – не унималась Эрика, – хорошо это или плохо? К чему ближе – к лапоньке или курве?
– Пигалица, – назидательно пояснил я, – это маленькая птичка, чибис. И ты на нее похожа… Что случилось в Танненбуше?
Эрика подняла на меня глаза, но промолчала.
Тогда я ответил сам, как бы цитируя по памяти:
– Известная политическая пара, в настоящее время пребывают где-то в западной части Германии. Такова, во всяком случае, официальная версия. Не спрашивай, откуда я знаю. У меня есть связи, источники, адреса и телефоны.
Эрика быстро ответила:
– Твои источники, видимо, имеют в виду их беспрерывные вояжи по Германии? У меня свои тараканы в голове. Кто-то вышел на человека, которого я наняла, и, как мне кажется, тут же перекупил его. Или напугал как следует, до печенок. Как бы там ни было, он передал мне всего лишь один отчет и отказался продолжать работу.
– Погоди, не так быстро, – попросил я. – Ты имела в виду организацию частной слежки за этой парой?
В первый раз, когда она назвала меня запросто Гансом, я не отреагировал, поэтому сейчас обращением на «ты» она, чуть заметно улыбнувшись, давала мне понять, что обращается со мной как с нормальным человеком. Улыбка говорила о том, что она меня сейчас вовсе не боится. Эрика взяла с туалетного столика сигарету, закурила и села на кровать лицом ко мне. Отважная девчонка.
– И кого ты наняла для этой сыскной работы?
– Частного сыщика из мюнхенского агентства. Я живу и работаю в Мюнхене. Мы встревожились, когда пропал отец моей подруги. Она со своей матерью уехала в отпуск за пределы Германии…
– Пропал, говоришь?
– Он перестал звонить им и не отвечал на телефонные звонки. Я позвонила в Берлин, в штаб-квартиру «зеленых», но мне сказали, что генерал у Келли в пригороде Бонна, в её особняке. Отсюда они регулярно выбираются и колесят по городам и землям Германии. Но вот уже десять дней, как они исчезли с горизонта… Я позвонила сюда и приехала, чтобы разобраться самой.
– К кому?
– Вы знаете. Вы с ней встречались. Высокомерная фрау Линда Шварцер, которая всё видит и всё замечает.
– Фрау Шварцер?
Эрика кивнула.
– Она мне сказала до удивления похожие на ваши слова: дескать, Герд Бастина где-то здесь катается с Петрой Келли, и надо организовать некое наружное наблюдение.
– Понятно. Жаль, что у меня нет такой роскошной подружки, как фрау Шварцер, я действую на свой страх и риск в одиночку… А вначале ты, как выразилась, отрядила на поиски политпары мюнхенского сыщика, а тот приполз назад с поджатым хвостом. И тогда ты бросилась за информацией сама, так?
Эрика замялась, потом пояснила с явной неохотой:
– Тут такая интрига. Герд Бастиан. Словом, дело в том, что она основательно заморочила ему голову.
Я имела в виду Петру Келли.
– Тогда при чём тут эта фрау Шварцер, хотел бы я знать?
– Фрау Шварцер каким-то образом связана со спецслужбами. Она знает такое, о чём рядовому бюргеру неизвестно…
– А в чем это выражается?
– Хотя бы в том, что именно со вчерашнего дня установлен негласный контроль за особняком. Это я поняла по обрывкам фраз. Им кого-то надо взять. Какую-то подозрительную фигуру. Есть даже словесное описание того, кто сюда прибудет.
– Ммм… Даже так, – опешил я.
– И вы чуть не угодили в ловушку, – неожиданно ввернула Эрика.
– Интересно, что она тогда почувствовала? – рассеянно произнес я и уточнил: – Когда ты разбила вдребезги ее планы?
– Она-то? – голос девушки внезапно сорвался на крик. – С чего вы взяли, что она может хоть что-то чувствовать? Это же настоящий фельдфебель!
– Иными словами, – уточнил я, – ты не являешься её пылкой поклонницей?
– Ей бы в концлагере работать. В Дахау, например! – яростно выкрикнула Эрика.
– С Петрой Келли ты знакома или знаешь ее только заочно?
– Черт возьми, еще одна актриса! – Глаза Эрики зло сверкнули. – Ведь этой Schlampe[29 - Потаскуха.] уже за сорок, а ведёт себя с папочкой Эвы, как какая-нибудь малолетка.
– Сорок – разве возраст для женщины?
Эрика бросила на меня быстрый взгляд. Убедившись, что я тоже не выгляжу безусым юнцом, она немного смутилась и решила реабилитироваться: