Пробное погружение

На совещании после бурного обсуждения было принято два варианта использования лодок.

По первому варианту две лодки на буксире парохода «Эрика» должны были идти в залив Святой Ольги, куда заранее должен подойти транспорт «Шилка». При необходимости во льду пробивается канал. Пополнив запасы, лодки на буксире миноносцев следуют к Сангарскому проливу. Там отряд разделяется: миноносцы идут к порту Отару, а лодки на рассвете атакуют порты Хакодате и Аомори. По второму варианту все боеготовые субмарины идут на буксире миноносцев к корейским берегам, пополняя запасы с приданного парохода. Базируясь на порт Шестакова, лодки должны были вести операции против судоходства в Корейском проливе. Первый план должен был приводиться в действие после получения торпед лодкой «Сом», второй – по готовности всех лодок.

Подготовка масштабных операций наступательного характера была смелым и решительным шагом, но не соответствовала уровню подготовки экипажей и техническому состоянию подводных лодок того времени. По этим причинам оба плана так и не были претворены в жизнь.

После совещания перед сходом на берег к Плотто обратился инженер-механик с «Громобоя» Дмитрий Мацкевич:

– Господин лейтенант, дозвольте поучаствовать в одном из ваших погружений.

– Вообще-то это запрещено. Но Вам-то зачем? – спросил Плотто.

– Так интересно же, – не стал лукавить поручик.

– Ну хорошо, зайдите завтра к месту нашей стоянки. Знаете где?

– Да, конечно, – обрадовался Дмитрий.

После того как он принял участие в погружении, Дмитрий с восторгом рассказывал об этом событии своей сестре Валерии, которая добровольно приехала из Петербурга во Владивосток и служила в морском госпитале. Но признался при этом, что служить на подводных лодках он бы не согласился[7 - См.: Турмов Г. На Сибирской флотилии. М.: Вече, 2013.].

Александр Владимирович Плотто, неразговорчивый и замкнутый человек, оказался на удивление довольно приятным собеседником и, несмотря на разницу в возрасте и статусном положении, чем-то импонировал Дмитрию.

Из их непродолжительных бесед поручик выяснил, что на плечи лейтенанта командование взвалило непосильную для одного человека ношу проблем первого в России боевого соединения подводных лодок.

Отец Александра Владимировича, дворянин из Витебской губернии, дослужившись до чина капитан-лейтенанта, уйдет из жизни в возрасте 41 года, оставив сиротой двенадцатилетнего сына, родившегося в Николаевске-на-Амуре. С горькой усмешкой Александр Владимирович говорил:

– Местный, однако, я.

А однажды поделился:

– Все живущие и жившие ранее во Владивостоке говорили, что этот город замечателен тем, что из него никто не хочет уезжать, а кто уехал – стремятся опять вернуться.

Это утверждение Александра Владимировича Плотто-старшего действует и по настоящее время, о чем на собственном опыте убедился ректор технического университета Евгений Петрович Гуримов.

Во Владивостоке Плотто жил с двухлетнего возраста. Потом его семья переедет в Петербург, где Александр и потеряет отца.

Жизненный путь Александра уже был предназначен судьбой: гимназия, морское училище, флот…

После окончания Морского училища в 1888 году Александр Владимирович служил на парусных кораблях Балтийского и Черноморского флотов, участвовал в дальних походах. По окончании минно-торпедных курсов служил на миноносцах и крейсерах. После знакомства с капитаном 2-го ранга Беклемишевым, конструктором и практиком подводного кораблестроения, «заболел» подводными лодками, а уже в июне 1904 года лейтенант Плотто назначается командиром подводной лодки «Касатка», доставленной во Владивосток по железной дороге в ноябре 1904 года.

Никто из командного состава во Владивостоке реально не представлял, на что способны подводные лодки и как они должны были действовать.

Командир «Сома» лейтенант князь Трубецкой писал, что, по существу, лодками никто не руководил, а инициативу командиров подавляли.

Командующий флотом вице-адмирал Скрыдлов не скрывал, что является противником использования подводных лодок. Тех же взглядов придерживался и сменивший его вице-адмирал Бирилев.

Скрыдлов, посетив одну из лодок, на сообщение, что работы еще не закончены, отчеканил:

– Предлагаю вам завтра же выйти в море, а больше никаких объяснений от вас принимать не желаю.

9 февраля 1905 года японский отряд в составе крейсера и большого числа миноносцев показался в районе Владивостока. Комендант крепости приказал всем лодкам немедленно выйти в море и атаковать неприятеля. В этом еще раз сказалось непонимание возможностей подводных лодок того времени, которые к тому же были без торпед.

Все приходилось делать впервые, даже придумывать команды для управления лодкой. В основном их разработали командир «Ската» лейтенант Тьедер, командир «Щуки» лейтенант Ризнич и командир «Сома» князь Трубецкой. Многие из этих команд сохранились до нашего времени:

«По местам стоять. К «всплытию», «По местам стоять. К погружению», «Продуть балласт» и другие.

Эта тройка самых активных офицеров Владивостокского подплава не только придумывала и продумывала командные слова для управления действиями подводных лодок, но и ввела традиции, одна из которых заключалась в том, что при первом погружении на глубину любой оказавшийся на борту выпивает из электроплафона набранной боцманом из глубиномера забортной воды.

Евгений Петрович Гуримов до сих помнит вкус горько-соленой ломящей зубы морской воды с глубины 100 метров.

Подводники любых стран в силу особенностей службы отличались крутым нравом. И всегда во всех потасовках полиция с патрульными была на стороне подводников. В Германии, например, фюрер особо благоволил к ним. Недаром во Второй мировой войне укоренилась введенная еще в Первую мировую традиция: при входе подводников в театры и кино, в рестораны и бары все присутствовавшие вставали.

Во время Русско-японской войны подводники сами создавали себе запасы горючего на разных островах до залива Посьета, принимая на борт дополнительные канистры с бензином. Жили они на транспорте «Шилка» в тяжелых условиях. В отчете о действиях лодок об этом говорилось так: «Команды лодок были помещены отвратительно скверно… Люди, уставшие на лодке, не имели угла, где бы отдохнуть, постоянно перемещались с одного корабля на другой, часто не получая горячей пищи». Зато на подводников щедро изливался адмиральский гнев, чаще всего без повода. Адмирал Бирилев, посетив лодку «Скат», только что вернувшуюся с моря, дотронулся до смазанного маслом двигателя рукой, обтянутой белоснежной перчаткой, и испачкал ее. Через два часа появился приказ следующего содержания: «Сего числа, посетив отряд миноносцев, нашел его в отвратительном состоянии. Всюду грязь и мерзость. Считая во всем ответственным отрядного механика в злом попустительстве и преступном небрежении, предлагаю ему в трехдневный срок оставить крепость, так как в крепости на осадном положении преступникам не место». Представление адмирала о подводном плавании прекрасно характеризует следующий случай: на требования начальника отряда подводных лодок о выделении 24 французских свечей зажигания к двигателю недрогнувшая адмиральская рука начертала: «Достаточно двух фунтов казенных стеариновых».