Парадокс Джона. Кратчайший путь

Одежда была очень скромная, такая же, как жизнь африканской страны. Зато каждый третий носил на шее автомат Калашникова, словно это было какое-то ожерелье. Но никаких признаков насилия или войны не наблюдалось, все выглядело обыденно и размеренно. Видимо, оружие – это отголоски гражданской войны. Она закончилась десять лет назад, но доверие между Южным и Северным Суданом так и не зародилось.

Окончательно слившись с потоком движения местных жителей, Джон продолжил свой путь, размышляя о своем новом знакомом – Нусьере.

«Нусьер, конечно, красавчик! Мне с ним явно повезло! Есть в нем что-то особенное, притягательное! Быстро он смог совладать со своими страхами возможных последствий и принял решение помочь незнакомцу. Но у меня сложилось впечатление, что я видел две стороны его личности. Причем между этими личностями явно происходила серьезная борьба!

Сначала это был добропорядочный гражданин тоталитарной страны, которому посчастливилось обладать «престижной» работой в отеле. Наверняка получение этой должности прибавило еще несколько пудов ответственности и долженствования, что укрепило и без того доминирующую личность.

Потом, когда он увидел джалабию своего пропавшего брата, проснулся тот Нусьер, которого давно похоронили внешние обстоятельства его жизни. Предполагаю, что он ощутил сильные чувства… те самые, которые не подвластны управлению и пониманию, те чувства, которые способны разорвать любые преграды, те древние силы, которые заложены в нас от рождения. Я и сам когда-то чувствовал подобное первый раз…»

«Именно эта часть Нусьера стриггерила, благодаря экстремальной встряске его глубинных чувств, которые тлели в самых потаенных уголках души. Все, что ему было важно в обычной жизни, отошло на второй план. Они полностью захватили всю его сущность. В этот момент Нусьер проживал жизнь настоящего себя. Ту самую, которую он когда-то закопал и продолжал посыпать пеплом до сегодняшнего дня», – продолжал выстраивать объяснения поведения консьержа Джон.

«Он снова поменялся в лице и суждениях, когда мы спустились на ресепшен и начал задавать вопросы мне. Почему он не делал этого раньше? Почему он без оглядки ринулся мне помогать? Тут, очевидно, им руководили чувства, а не мозг.

Удивительно, но я наблюдаю подобное не первый раз. То же самое было и с программистом в Чикаго, и с таксистом в Мадриде, с банкиром из Баку, с блогершей из Цюриха… Понятно, что там были совсем другие ситуации, но тут прослеживается красная нить. Может, это как-то относится и к моим приключениям?»

Джон замер, мгновенно позабыв про Нусьера и свои размышления. Он не заметил, как миновал жилые кварталы и подобрался к оживленной дороге, жалко напоминающей шоссе. На другой стороне дороги он увидел здание, которое всегда вызывало у него самые положительные эмоции! Разглядев до боли знакомые обозначения, он широко улыбнулся и побежал через дорогу с такой радостью, которая бывает только у детей первого января, когда они утром бегут к рождественской елке…

Словно моряка дальнего плавания, увидевшего сушу, Джона разрывало от радости! Он вприпрыжку бежал через дорогу навстречу к своему спасителю. Мечтая о доступной еде и вообще о всевозможных преференциях, которые ждут его впереди. Приблизившись к зданию, он отметил его аккуратность и чистоту. Это был банк с непонятным названием – «Омдурман». Джону было абсолютно наплевать на название банка, так как на улице его ждал банкомат. Опьяняющие его взгляд логотипы «Visa/Mastercard» заставили трепетать сердце и абсолютно забыть обо всем в этот момент.

Вообще, он совсем недавно научился радоваться, словно ребенок, самым обычным вещам. Он получал удовольствие почти от всего, что его окружало. Это делало его жизнь яркой и насыщенной. Настоящей… Но деньги… Видимо, инстинктивно Джон реагировал на них, как и раньше, меркантильно, до осознания их ничтожности. Причем он понял, что, окажись сейчас он в обычной жизни, его отношение к деньгам не поменяется.

«Money, get away

Get a good job with more pay and you're O.K.

Money, it's a gas

Grab that cash with both hands and make a stash»,

– Джон про себя напевал Pink Floyd.

Его счет составлял ровно одну тысячу долларов США и обновлялся каждый день, по крайней мере, так было до сегодняшнего момента. Джон не знал, обновился ли его счет сегодня. Поэтому, каждый раз подходя к банкомату, он скрещивал пальцы на обеих руках и получал легкую дозу адреналина. На самом деле он давно привык обходиться без денег совсем, но с ними, разумеется, было проще. И, конечно, у него всегда был план на безденежный сценарий.

Проведя свой ритуал со скрещенными пальцами, он принялся вбивать восьмизначный код, который помнил лучше своего дня рождения.

– Два-четыре-шесть-два-семь-три-четыре-пять, – тихо проговорил и быстро набрал Джон.

Колесо загрузки мучительно закрутилось на экране. В такие моменты Джон думал только о том, что банкомат ему откажет, и как он будет добывать еду другими способами. А еще думал об Игоре, том русском, который подарил ему безбедное путешествие и тем самым очень облегчил его путешествия.

Он посмотрел на окно за банкоматом, в котором увидел свое отражение. Это был мужчина тридцати пяти лет с довольно привлекательной внешностью. У него были темные волосы и прическа в стиле «Грандж», серо-голубые глаза, которые были наполнены усталостью и тоской, но в тоже время горели тысячей солнц. Маленький нос не портил пропорций лица, а лишь подчеркивал родство с европейской нацией. Кожа немного покраснела от безжалостного суданского солнца. Джон отметил, что выглядит совсем неплохо, учитывая ситуацию.

– Каково мое предназначение? Куда ведет мой путь?– философски спросил Джон у своего отражения.

Боковым зрением он увидел, как колесико загрузки сменилось на большую зеленую галочку, что свидетельствовало об успешно завершенной операции, и банкомат издал приятнейший звук отсчитывания купюр.

«Так. Первым делом надо найти еду, причем что-то приличное. Запастись водой. Купить спички, сигареты, новую обувь», – размышлял Джон, пока банкомат щедро крутил купюры в своем волшебном чреве.

Железный банковский ящик закончил свое жужжание и открыл купюроприемник, откуда торчала приличная пачка денег. Получилась пятьсот восемьдесят одна тысяча местными купюрами, что было равноценно одной тысяче долларов США.

Джон всегда снимал полностью всю тысячу, так как никогда не был уверен, появится ли еще возможность, а также было неясно, сколько денег ему понадобится. И еще у него был ритуал: он всегда прятал остатки денег в стране пребывания, чтобы в случае возвращения сюда воспользоваться ими: он предполагал, что безлимитное обновление счета не было гарантированно вечно.

Проблема заключалась в том, что пачка денег оказалась действительно солидной. А при отсутствии сумки и даже карманов нахождение в беднейшей африканской стране с такой «котлетой» в руках приобретало экстремально опасный характер.

Джон представил, как он сейчас выходит из помещения банкомата – в дырявых кроссовках, старенькой джалабии, с обгорелым лицом и огромной пачкой наличных… А вокруг него везде снуют поджарые парни с АК-47. Перспектива так себе… Шансы остаться в живых приближаются к нулю, не говоря уже про деньги.

Джон распихал купюры в оба рукава джалабии и, прижав руки к телу, двинулся на поиски магазина или придорожной закусочной. Не успел он пройти и тридцати метров, как услышал за спиной грубый мужской голос:

– Сэр! Остановитесь!

***

Лобби отеля «Баашер» представляло собой небольшую зону для встречи гостей. Слева от входа был «лаундж» для четверых человек. Два старых дивана, обтянутые потрескавшейся кожей шоколадного цвета, будто смотрели друг на друга, не замечая журнального столика между собой. Справа, вдоль стены, стояла потрепанная тележка для багажа с перемотанным скотчем колесиком. Стены украшали картины средней руки мастера, изображавшие диких животных на водопое. Среди изображений слонов, зебр и жирафов попадались и портреты политических деятелей Судана. Интересное сочетание.

Благовония от подожженных аромапалочек распространялись по всему помещению. Виновник равномерного распределения запахов ладана, сандала и мирры висел на потолке. Это был колоритный огромный вентилятор, который крутится без остановки уже целую вечность.

Ну и, конечно, центром притяжения внимания была стойка ресепшена! Она выделялась своей строгостью и важностью, будто давая понять, кто тут главный и принимает решения. На стене за стойкой висели три экземпляра одинаковых аналоговых часов, показывающих время в Нью-Йорке, Хартуме и Токио. На поцарапанной столешнице одиноко расположился металлический звонок вызова персонала. Один из представителей этого персонала молча стоял за стойкой ресепшена, потупив потерянный взгляд в пол.

Минуту назад Джон покинул территорию отеля, оставив Нусьера один на один с абсолютно новой жизненной ситуацией. Консьерж был в полной растерянности, и его мысли создавали абсолютный хаос в голове.

Нусьер размышлял о том, что с ним будет, если его разоблачат. Что если Джона поймают, и он во всем признается? Тогда, выходит, его, Нусьера, посадят в тюрьму как соучастника? Что будет с его семьей? Он даже думал о том, что никогда в жизни больше не устроится на нормальную работу, не говоря уже о должности в отеле.

В то же время он неустанно поглядывал на телефон в надежде, что позвонит его друг Саид. Он не мог нарушить обещание, данное Джону! Что если от этого зависит его жизнь? Почему он вообще так привязался к этому незнакомцу? Тут явно дело не в его брате… Нет, это тоже… но было что-то еще… То, что Нусьер никак не мог объяснить себе. Он испытывал внутреннее жжение, необъяснимое ощущение, что он все делает правильно. Такого сильного чувства Нусьер никогда не испытывал раньше. Все его насущные проблемы стали мелкими и ничтожными, он ощущал какую-то силу внутри себя, которая рвалась наружу и готова была снести все на своем пути.

Резкие звуки настольного звонка разорвали тишину.

– Не спать! – первое, что услышал Нусьер, и буквально рухнул обратно в реальность.

Он увидел перед собой офицера и пятерых солдат за его спиной.

– Прошу прощения, сэр! Закрыл глаза буквально на минуту, но я все слышал, был в сознании, – слукавил Нусьер.

Никого он не слышал и не понимал, в каком сознании находился.

– Мои люди обыщут отель, а я задам вам ряд вопросов,– приказным тоном сообщил офицер.

– Да, конечно! Я к вашим услугам. Ваши люди могут приступать к осмотру отеля. Заверяю, что никто не заходил в отель и не выходил отсюда после происшествия.

– Нам не нужно ваше разрешение! – офицер посмотрел на Нусьера с презрением и жестом отдал приказ солдатам.

Эти слова вернули консьержа в состояние беспомощности и ничтожности. Он ощутил себя совершенно мелким и никому не нужным. Ему захотелось поскорее попасть домой, закрыть дверь и спрятаться под одеялом.

Но все же Нусьер собрался и приготовился отвечать на все вопросы согласно тому сценарию, который он же и придумал. Он понимал, что раз они здесь, значит Джон еще на свободе, поэтому надо действовать согласно легенде.

Солдаты поспешили на второй этаж, а офицер пригласил Нусьера в «лаундж» зону лобби, для допроса.

Напротив Нусьера сидел молодой суданец, лет двадцати пяти – двадцати семи. Судя по звездам на погонах, это был лейтенант вооруженных сил. Он был худощав, как и все местные жители, темно-карие глаза глубоко утопали в глазных впадинах. В его типичной для этих мест внешности выделялись ярко выраженные скулы и мерзкие тоненькие усики.

Внешность офицера не вызывала доверия. Это был хитрый и расчетливый человек, без оглядки веривший в идеологию армии и правительства. К тому же готовый пойти на многое ради повышения по службе и отстаивания той самой идеологии, которая принадлежала не ему. По крайней мере, такой «ярлык» повесил ему Нусьер, после первого впечатления.