Озаренные целью: жажда свободы. Том 1

– Ты сейчас – не финальная своя форма, совершенствование нас ждет не дождется. Однако ты прекрасна со всеми своими плюсами и минусами, – застенчиво сказал он и положил ладонь ей на плечо, почувствовав всю мягкость махрового халата, но ощущение женской нежной кожи ему понравилось бы еще больше.

“Как я ловко подкрадываюсь, настоящий хитрец!”, – посетили приятные мысли голову Джета.

“Какой мудень, еще более заметно не мог на меня свою лапу закинуть”, – подумала Юри.

– Устала за сегодня, наверное, да? Трудилась как белка в колесе? – Заботливо начал молодой человек.

“Так, неумело тему переводить, похоже, только он умеет”, – негодовала Юри.

– Ага, совсееееем вымоталась, – зевнула восточница и потянулась назад, намеренно оголив одно плечо, – хочется расслабиться.

Сильнейшего намека прямо в лоб Джет точно не ожидал, думал, что раскачивать этот маятник придется подольше. Он слегка засмущался, его щетинистое лицо карамельного оттенка покрылось красненьким румянцем. Такую милую и застенчивую Юри можно было застать только в самой интимной и уютной обстановке.

Что-то торкнуло внутри него, что-то животное и пламенное. Джет ощущал некую гордость, осознавая, что он единственный умел снимать с неё повседневную оболочку тигрицы. Хотя это была не столько его заслуга, сколько само желание Юри охмурить и открыться своему самому близкому человеку, своей опоре, своей любви с детства. Она прижала его ладонь к своему маленькому подбородку, а Джет прислонил вторую руку к ее румяной щеке. Затем он плавно приблизился и страстно поцеловал в губы. Их тела и души начали своё объединение в энергичном танце чувств и фундаментальных порывов между мужчиной и женщиной. Юри тоже не медлила и обхватила рукой его мощную спину, другой же ухватилась за его волосы. Из сидячего положения они умело перешли в лежачее, а сильные и страстные объятия сцепили обоих на замок.

– Я совсем грязный, мне хорошо бы сходить ополоснуться, – прошептал Джет, с трудом отлепив губы.

– Мне плевать, продолжай, – со вздохом произнесла она, сжимая его еще крепче.

В спальне бушевала страсть, которой позавидовали бы многие. Поднялся шторм не хуже того, что был изображен на той картине. Расческа и подушка упали на пол, халат сразу развязался и слетел с горячей девушки. Его крепкие мозолистые пальцы гуляли по ее спине и гибкой талии, крепко хватая нежную кожу и сжимая её в тиски. Юри чувствовала слабую и приятную боль от чего еще больше разогревалась и заводилась. Затем невольно, по инерции руки Джета начали опускаться значительно ниже, исследуя новые окрестности женского тела. Кончики пальцев ласкали ее бедра, которые быстро расслаблялись и размягчались, по похожей схеме он ощупывал и ее ягодицы. Юри, в свою очередь, тоже пыталась не отставать. События развивались очень стремительно, оба жаждали перейти к вишенке на торте. Джет поменял ярус и оказался из бокового положения прямо сверху.

Если Юри можно было раздеть в один момент, то с Джетом все было сложнее: сверху на нем была футболка болотного цвета, под которой между тканью и кубиками пресса теснилось черное термобелье. Парень решил снять все разом и пока стягивал за спиной рукава, продолжал целовать ее в очередной эрогенной зоне – шее, да так нежно и страстно, что Юри от удовольствия откидывала голову назад. Скрестив над собой руки, Джет стянул свой верх, пока его губы слегка покусывали мочку женского уха, пуская туда влажное дыхание. Юри невероятно возбуждалась и параллельно расстегивала ремень его штанов с огромной алюминиевой бляшкой, через пару ловких движений поддалась и его ширинка. Оставался лишь последний штрих, она стянула его камуфляжные штаны своими ступнями. Джет, как змей, извивался, целуя и облизывая щеки, губы, шею, ключицы и маленькую грудь.

Он вошёл в неё легко и без происшествий. Началось все плавно, но затем процесс ускорился. Миссионерская поза идеально для этого подходила. Стоны разлетались далеко за стены их комнаты, и наверное, один лишь Като, спящий крепким сном младенца, не слышал их. Им было плевать звуки. Она закинула руки назад и вцепилась за край матраса, сжимая и выкручивая его от удовольствия. За горой эмоций от дичайшего возбуждения Джет ловил себя на мысли не работать слишком интенсивно, чтобы все быстро не кончилось.

Любовь пробурлила еще три минуты, и в стенах банного комплекса “Надежда” воцарилось спокойствие.

Глава 19. Одержимость – наше все

На следующий день после стычки на складе, двадцать второго октября к Толлосусу пришли теплые ветра, последние в осени. Солнце ярко светило над городом и находилось в зените, а на небе было ни облачка. Так как Толлосус находился на юге центральной части материка, осенью и весной из-за теплых циклонов иногда выдавались очень даже жаркие деньки. Зимой же температура максимально достигала отметки нуля градусов: выпадало очень много осадков, и преимущественно шел холодный дождь.

Этим теплым, ясным днём в порту за громадными бетонными стенами жизнь продолжала кипеть. Заполненные узкие улицы кишели южанами, северянами, центровиками и восточниками, состоятельными и бедными, здоровыми и больными, целыми и покалеченными. Темп здесь кардинально отличался от всего остального города: портовики суетились, бегали из точки в точку, чтобы передать товары, разгрузиться с новой поставкой, а торговцы не жалея глотки, призывали купить их “лучшую” продукцию. Стоял невыносимый гул и шум, к которому все здесь давно привыкли. Низенькие восточники трудились у мангалов и казанов на Солнце, обжаривая мясо и закуски. Обычные покупатели уже знали все лавочки наизусть: где низкие цены, где лучше качество товара, а где можно успешно сторговаться. Восточники и южане, легко переносящие пекло, чувствовали себя довольно комфортно, пока северяне, врубив кондиционеры на максимум, мучились в тени.

Повсюду были старые, полу-разломанные, без стекол на окнах, выстроенные из мусора и подручных материалов двухэтажные дома-фавелы, которые вмещали в себя аж по двадцать человек. В закрытых дворах стояли лачуги, выстроенные из картона и палок, а кому же повезло больше, устраивались жить в палаточных лагерях. Если была лодка или катер, люди поселялись прямо в них. У местных же баронов, успешных контрабандистов и главарей кланов были собственные роскошные особняки. А у пляжа стояло несколько пятиэтажных многоквартирных домов – их начинали застраивать, как комплекс отелей, но сейчас там проживал местный средний класс.

В целом, портовой район – это были классические трущобы, с характерной им грязью, мусором, старьем, густонаселенностью и дефицитом пространства. Все узкие улицы и переулки были плотно заставлены ларьками, прилавками и палатками. В них продавалось абсолютно всё, начиная от наркотиков и заканчивая оружием. Все товары были импортные, так как их ввозили без пошлин с самой Востонии. Торговля кипела, процветала и никогда не останавливалась; грузы перевозились на баржах и кораблях все семь дней в неделю. Прием контрабанды происходил ежеминутно, а все доставки были согласованы расписанием, ведь иногда из-за задержек или ошибок логистов грузовые судна стояли в очереди по полдня.

Так же важно было отметить, что местность за стеной являлась для остальной части полиса чем-то вроде “карантинной” зоны. ВИЧ, гепатит, оспа и другие привезенные вирусные заболевания встречались здесь достаточно часто. Однако сюда также ввозились и универсальные лекарственные препараты, которые могли бесследно уничтожить вирус. Правда, они были изобретены совсем недавно, и цена являлась, мягко говоря, “космической”. Далеко не все могли позволить себе чудодейственные пилюли.

Постоянные убийства и побои также имели место быть – в среднем, в день в порту умирало по двадцать человек, но из-за постоянной эмиграции происходил исключительный рост населения. Именно поэтому жилья на всех категорически не хватало. Даже главные дороги здесь стали непригодны – из-за толп народа на них было даже нельзя развернуться.

Все эти факторы создавали незабываемую атмосферу, несмотря на то, что порт являлся самым большим дистриктом в городе. Он был даже больше центрального района примерно в три раза.

География же Толлосуса была такова, что моря касалась лишь узкая часть полиса, вместо того, чтобы расстелиться вдоль всей береговой линии. Полис исторически уходил по равнине и вытягивался вглубь материка. Это объяснялось тем, что с водой граничила очень скалистая местность, на которой в былые времена застраивать город было очень проблематично. По этой причине первопроходцы залезли на один более-менее низменный участок, отстроили там большой порт и поползли вглубь материка.

* * *

Из очередной гнилой двухэтажки на улицу вышел человек. На нём была белая потная майка и джоггеры песочного цвета. Роста парень был невысокого, примерно метр семьдесят, а его лицо для первого встречного могло показаться смешным и несуразным, для кого-то даже противным. Голова выглядела узкой и вытянутой, а цвет волос был темно-каштановым с легким рыжеватым оттенком. Над прической парень явно не заморачивался, так как средней длины сальные волосы не имели формы. Его же искореженный морщинами лоб сообщал, что молодое личико в свои юные годы слишком много нервничало и переживало. Что интересно, его кожа осталась болезненно белой даже после такого жаркого лета.

Ниже носа у него шли короткие усы, переходящие в лёгкую рыжеватую щетину. Подбородок был миниатюрен, узок и как будто говорил: “Я символизирую не достоинства, а подлость и трусость”. С правой части у него красовалась заячья губа, которая вдобавок стягивала всю кожу вокруг. Его же широко посаженные пучеглазые шары имели весьма необычный медовый цвет, а левый зрачок отклонялся в сторону из-за явного косоглазия.

Он, пошатываясь и опрокидывая голову назад, смотрел на небо и прикладывал бутылку с водой ко лбу. Когда этот нелепый человек морщился от яркого света, то приоткрывал рот, и на месте рубца виднелось интересное отсутствие зубов: друг под другом не было ровно двух клыков. Оказалось, что это была никакая не заячья губа, а серьезный шрам. Но в глаза все эти детали обычно бросались во вторую очередь: перво-наперво люди недоумевали и удивлялись его шести пальцам на руках. По лишнему пальчику торчало между большими и указательными.

Человек шагал очень медленно и неуверенно, то и дело, качаясь по сторонам. Парень тщательно осматривался по сторонам и будто наблюдал за своими владениями, интересовался, все ли с ними в порядке. Однако потоку людей приходилось обходить его, как ручью, огибающему камень. Внимание его косого взора часто привлекало изобилие больных и калек, которые терлись у входов практически во все здания. Они просили подать по отработанной схеме, а с некоторыми даже играли детишки. Его шествие продолжалось, пока на пути не попался пожилой человек в оранжевой длинной тунике, который осмелился остановить шестипалого.

– Какой прекрасный день, господин! – Громко поприветствовал его южанин, взмахнув руками, – что с вами? Какие большие мешки под глазами! Какая бледная кожа! Мне кажется, вам нужно немедленно укрыться в тень, у вас солнечный удар может случиться!

– Не стоит, все в порядке, – засмеялся скромно парень.

Прохожие косо посматривали на шестипалого и думали, что он вот-вот потеряет сознание или даже умрет.

– Хорошая пьянка, а? – Широко заулыбался южанин, немного приподняв руки, чтобы быть готовым поймать шаткого господина.

– Нет, пью я редко. Просто… бессонные ночи и изоляция так отыгрываются на мне. Дайте мне пять минут прогуляться, и я буду в форме, – добродушно ответил шестипалый, после чего кивнул и побрел дальше.

– К берегу лучше не ходите, там и без вас работы хватает, – крикнул ему вслед южанин.

Как только паренёк это услышал, то сразу же выплюнул ледяную воду и побежал в сторону берега, то и дело, сбивая плечами прохожих. По пути мимо него пролетали ржавые, старые дроны, однако никого не сканировали. Все вокруг обсуждали гигантские волны, которые пришли ночью. Парень ускорил шаг и после нескольких закоулков оказался на пляже.

Картина была ужасающая – все лодки и катера сели на мель. Несколько яхт даже ушли под воду, от них остались только торчащие носы. На песке вдоль всего берега лежали мертвые рыбы, которые начали разлагаться и вонять, оголяя свои хребты и кости, а мухи и муравьи не теряли шанса полакомиться внезапной добычей. В воздухе шумно кружили чайки, беспрестанно аукая. Владельцы плавательных средств собирались кучками и возмущались, осматривали свои катера, оценивали ущерб и пытались подчинить, что было возможно.

– Черт, что здесь случилось, – пробормотал косоглазый, уронив бутылку.

Шестипалый подошел к разбойникам, которые сразу же прекратили обсуждения.

– Мистер Гнейс, добрый день, у нас вот здесь корабельное кладбище, – заявил самый смелый и указал на печальную картину.

– Что произошло? – Растерянно спросил Гнейс.

– Рыбаки говорят, какой-то подводный взрыв прогремел, все рыба аж подлетела.

– Черт…

– Когда прибудут устранители ущерба? Нужно же решать проблему!

– Виктору было поручено заниматься благосостоянием района в эти дни, все вопросы к нему, – оправдался Гнейс и пошел к лодкам.

– Там вообще-то еще могут быть раненые! – Гневно воскликнул другой возмущенный портовик.

– Поэтому ты стоишь на песочке и чешешь языком?!

Ответа так и не последовало.

Гнейс запрыгнул на нос катера и начал прыгать с одной лодки на другую. Возмущенные разбойники слышали, что по их верхней палубе кто-то беспощадно скакал, вылезали из салонов, но и слова не осмеливались сказать. Он искал одну определенную лодку, мотал головой и пытался обнаружить ее среди других белых корпусов. Все сливалось, а солнце отражалось со стекол, что только усложняло задачу. Через десять минут он наконец-то обнаружил нужную ему яхту с наклеенной на стекло стершейся акулой. Ее корма уже опустилась под воду, Гнейс открыл люк и нырнул по лестнице вниз. Внутри был полнейший беспорядок: все вещи и бумаги валялись на полу, а палуба же наклонно опустилась под воду. Здесь был полный разрыв днища.

В кабину попадали желтые пучки света, а в остальном же пространстве стоял мрак. Вдруг Гнейс кое-как разглядел, что в воде плавал труп моряка с оторванной ногой. Он выдохнул, собрался и медленно пошел по наклонной палубе, стараясь не угодить в воду. Он искал компактный бронированный кейс и боялся, что ценный груз уже успел затеряться в океане. Но повезло. Посылка лежала среди кучи раскиданных бумажек под столом, которые еще не успели погрузиться в воду. Он достал его и тут же впал в ступор от шока. В кейсе вместо нужного товара лежало письмо, адресованное ему же. Гнейс открыл его и увидел всего четыре слова: “Мать умерла из-за тебя”. Шестипалый простоял так еще минут пять, собрался с мыслями, затем смял письмо, засунул в карман и живо пошел прочь. Почерк адресанта он знал хорошо.

Шестипалый и не заметил, как снова очутился на шумной улице. Его серьезно трясло и бросало из жара в холод. Злость и горе разыгрались не на шутку, но он был обязан убрать все скверные мысли и продолжать работу. Ему нельзя было позволять эмоциям поглощать свои силы. Чтобы отвлечься Гнейс снова начал рассматривать местность. Все происходило беспорядочно и быстро: в переулках разбойники выбирали девушек, за некоторыми прилавками давали попробовать разные сорта кокаина, гашиша и табака, оружейники же хвастались лучшими мечами и самострелами, а практически на всех балконах висели красные простыни с буквами “А”, обведенными в круг. “Анархия” было любимым слоганом среди местных. Все продавцы радостно приветствовали Гнейса, а он изображал славного парня, стараясь кивнуть каждому, однако некоторые делали вид, будто его не замечали. Не сбавляя шаг, шестипалый продвинулся по закоулку и уперся в приличный трехэтажный домик. Он был побелен снаружи, без обвалов и дыр, даже крыша и окна тоже были на месте. На входе Гнейс уперся в двух сторожил.