Гори оно все огнем

Комната ответила тишиной. Олег со стоном поднял голову и увидел на тумбочке, на расстоянии вытянутой руки, бутылки с минералкой и пивом, стакан с водой и две белых таблетки на тарелочке. Трясущейся рукой он дотянулся до стакана, бросил в него таблетки, которые начали растворяться с тихим шипением, и, не дождавшись, открутил крышечку на бутылке с уже слегка нагревшейся водой и стал пить, жадно, как дорвавшийся до водопоя лось. Осушив бутылку в два глотка, Олег взял стакан и выпил слегка кисловатый напиток, все еще надеясь, что волшебные таблетки сразу вернут его к жизни. Подперев голову подушками, он улегся на спину и закрыл глаза, ожидая, когда чуть-чуть полегчает, и он сможет вернуть себя в вертикальное положение пивом, без риска отправить содержимое желудка в унитаз. Жена, заботливая и покорная, сбежала, привычно оставив в досягаемой близости необходимые ему средства первой помощи, и сейчас была где-то внизу. Может, в столовой, а может, на пляже, развлекаясь в компании подкачанных юнцов с бронзовой кожей.

Кажется, везти ее сюда было ошибкой. С другой стороны, не оставлять же ее дома так надолго?

Крым внезапно стал довольно привлекательным местом для тех, кто желал заработать, а Олег очень желал, и потому, прихватив жену, поехал на встречу с партнерами, среди которых были инвесторы и алчные чиновники, желающие откусить от вкусного пирога застройщиков жилых кварталов. Быстро такие дела не делались. Нужно было приглядеться к земельным участкам, оценить перспективу, посчитать убытки в виде раздачи взяток и обязательных субсидий для нищебродов вроде сирот, которым полагались бесплатные квартиры, ветеранов, многодетных семей и прочего человеческого мусора, с коим приходилось считаться. Правда, отлаженные механизмы давно позволяли такие препятствия обойти: всей этой голытьбе якобы давали вожделенные квадратные метры, которые на самом деле становились элитным жильем для чиновников, а, если удавалось подмазать прокурора города или области, новостройки превращались в золото.

На первые встречи, где все прошло гладко, Олег брал с собой Машу, которой надлежало быть просто очаровательной и пореже открывать рот. Жене, надо сказать, удалось произвести сильное впечатление даже не внешностью: были там мадам и покрасивее, с вызывающе вздернутыми бюстами и пухлыми губами. Нет, Маша улучила момент, выскользнула в холл ресторана и, воспользовавшись одиночеством, села за рояль, где бездумно наиграла что-то классическое. Услышав музыку, Олег вышел из ресторана и, увидев Машу, на миг застыл, пораженный мимолетным светом, отразившимся на ее лице. Он и понятия не имел, что она умеет играть, хотя теща вроде что-то говорила о музыкальной школе, но у Олега в ее присутствии всегда в одно ухо влетало, а в другое вылетало.

Он, подогретый виски, сильно разозлился. И, когда Маша увидела его, выражение счастья сошло с ее лица. Сейчас, когда она позволила себе уйти, Олегу очень захотелось ее ударить. Но оказалось, что музыку слышал не только он. Прокурор, которого удалось заинтересовать долей в сделке, вышел из-за портьеры и вяло шлепнул в ладошки.

– Господин Куприянов, кажется, вам очень повезло с женой, – сказал он. – Это ж где такие водятся? И умница, и красавица, да еще и талант!

Маша стояла ни жива ни мертва, но Олег расплылся в улыбке. Девочка, умница, рыбка золотая, своими умелыми пальчиками вместе с мелодией подобрала ключик к сердцу престарелого козла, что совсем недавно, выпятив губу, требовал повысить процент от сделки, мотивируя это тем, что никакого Куприянова не знает, а после этого импровизированного концерта вдруг пошел на попятный.

Как он про нее сказал? Умница, красавица? И глаза похотливо блестели…

Вообще Олегу нравилось видеть в глазах жены страх, а ее покорность только распаляла его. Не всегда, нет, иногда ему требовалась властность, когда он сам становился игрушкой в руках госпожи, но для этих целей у него была припасена другая, надменная Вероника, Мадам Латекс, в высоких сапогах, с плеткой и алой помадой на порочных губах, женщина, не знающая стоп-слова. С ней он выл от боли, получая удары хлыста по голым ягодицам, заслуживая покорным бобиком право овладеть ею. Вероника получала от его щедрот ровно столько, сколько стоила, ни копейкой меньше, и это было недешево. К счастью, ее услуги требовались Олегу не так часто. Маша же, казалось, не замечала ни следов на его коже, ни запаха чужих духов, смешанного с мускусом тела другой женщины, хотя, как она могла не замечать? Просто молчала, и то, что она даже не пыталась устроить ссору, Олега вполне устраивало.

В его дом Маша и без того вошла уже надломленным цветочком. Авторитетный папаша лишил ее права самой выбирать жизнь, поэтому она, вопреки собственному желанию, поступила на юридический, где проучилась без всякой охоты целый курс, а потом ее вытолкали замуж, увидев в Олеге перспективного супруга, за которым бедная девочка будет как за каменной стеной. О том, что у девочки были собственные желания, никто знать не хотел. Олегу бы вообще показалось смешным, если бы Маша высказала какие-то желания. Он ее одевал, возил на курорты, позволял жить в его роскошном доме, где за всем следила вышколенная прислуга. Что еще надо для счастья? И потому год назад для него стало откровением, что Маша вдруг захотела от него уйти. И даже осмелилась с ним заговорить на эту тему.

– Я тебе уйду, – лениво пообещал он. – Еще раз только попробуй со мной на эту тему заговорить…

Чтобы закрепить в ее куриных мозгах серьезность намерений, Олег потащил Машу в спальню и уж там отвел душу, впервые не попытавшись сдерживаться. И когда она вопила от боли, он со свойственным настоящему самцу высокомерием думал, что это – крики страсти. И когда наутро она, синяя от его щипков, решительно собрала чемодан, Олег удивился, да так, что не сразу нашелся что ответить.

А потом он ее ударил.

Наверное, она все равно бы ушла. Решимость, горевшая в ее глазах в тот момент, не угасала долго, вплоть до момента, когда она уползла в ванную, вытирая разбитый нос и поскуливая, как щенок. Но, даже получив урок, Маша начала отбиваться от рук, и потому Олегу пришлось распускать свои, что, казалось, только раззадоривало ее. И теперь следить за хозяйкой приходилось прислуге, которая докладывала Олегу о каждой попытке этой дерзкой соплячки свинтить. Но она оставила все попытки после того, как ее мамаша, высокомерная красавица, увядающая королева, вдруг обнаружила у себя рак. И Олегу доставило невероятное удовольствие наблюдать за унижением всей семейки, пришедшей к нему на поклон. Особенную радость он испытал, когда просить за мамашу принялась его благоверная, унижаясь, стоя на коленях. Тесть, кстати, просил не так горячо. То ли смирился, то ли давно бегал налево. Олег долго хохотал, когда узнал, что тесть имеет схожие интересы с ним и похаживает к госпоже вроде Вероники, только классом пониже.

Конечно, он заплатил за лечение тещи, не чужой все-таки человек, отправил ее в Израиль, с удовольствием устраивал конференции по видеосвязи, хихикая, когда теща, лысая, с обмотанной тряпкой головой, угодливо рассыпала перед ним бисер. Но даже тогда Олег подсознательно думал, что жена еще не оставила своих попыток обрести свободу. И это даже добавляло в его семейную жизнь некую перчинку, хотя все попытки Маши вырваться из его тенет были совершенно беспомощными, пока не прекратились вовсе. Теща все никак не хотела выздоравливать, и денег на ее лечение уходило немерено.

Он заблокировал карты жены, установил программу-шпион на ее телефон и периодически поглядывал, где она пропадает, с огромным удовлетворением отмечая, что она довольно мало перемещается и ничего не пытается покупать. Дай он ей волю, она бы и за собой следить перестала, а ему этого не хотелось. Олег оборудовал в подвале тренажерный зал и заставлял Машу заниматься там, хотя поначалу хотел просто оплатить ей фитнес в клубе. Но в зале, среди этих куриц с силиконовыми грудями и мозгами, жена могла вновь нахвататься дурных мыслей, к тому же там он не мог проследить, чтобы к ней не подкатил красавец с волевым подбородком и набором дежурных комплиментов. Занимаясь в залах, женщины частенько подцепляли такую заразу, как феминизм, наивно полагая, что представляют из себя что-то большее, чем пара титек в придачу к хорошенькому личику.

Ограничив передвижения жены, Олег испытал мстительное чувство превосходства. Запертая в доме, как Рапунцель, Маша мало-помалу теряла связь с реальным миром, становясь все более покорной, как киношная Гюльчатай, бродила по дому или саду и, казалось, радовалась его возвращению с работы, как верная собака. Взяв Машу в Крым, Олег думал, что после этого жена будет ценить его куда больше. А сейчас, когда ему было необходимо, чтобы она сидела рядом, Маша исчезла.

И это выводило его из себя.

* * *

Муж, о котором говорила Маша, настиг их на пляже, когда они трепались за жизнь. Причем трепалась в основном Рита, а Маша слушала, и в ее глазах плескалось что-то вроде зависти к той жизни, которая ей была недоступна. На пляже с утра уже было не протолкнуться, но два свободных шезлонга все-таки нашлись, правда не в очень удобном месте, далеко от воды, в тени высоких туй. Маша разделась, а вот Рита осталась в своей хламиде.

– Я стараюсь не загорать, – пояснила она. – Вредно для кожи, да и вообще… К началу сезона ты возвращаешься на сцену, и это очень плохо, когда ты играешь жертву Освенцима, а сама при этом как головешка черная. Зритель не поверит, что ты от голода умираешь, когда у тебя такой цветущий вид. Грим придется класть штабелями, а от этого потом вся кожа в угрях. Так что чем-то приходится жертвовать даже на отдыхе. Да и вообще, Машенька, я вам тоже не советую долго быть на солнце. Постареете раньше времени.

– Да без разницы, – апатично ответила Маша, и, хотя послушно залезла поглубже в тень, в ее тоне послышались слабые отголоски подавленного бунта. Рита эту интонацию безошибочно уловила. Попотчевав Машу театральными байками, Рита весело рассказала о своей жизни, признавшись, что в Новосибирске бывает часто, но сама она не тамошняя, а из Екатеринбурга в Новосибирск ездит по приглашению театра. Отпахав сезон, возвращается домой, хотя это ее ужасно изматывает. Поэтому она даже прикупила квартирку в новостройке «в очаровательном районе, на берегу реки», но не успела ее толком обставить. Вынув телефон, она с затаенной гордостью показала Маше дом и квартиру, небольшую, очень светлую.

– И главное – все сама, – сказала Рита, вызвав у Маши легкую зависть. – Копила, во всем себе отказывала. Можно было бы в кредит, но очень не хотелось этого рабства.

Примерно в это время на пляже появился мужчина в черной футболке и шортах цвета хаки, при виде которого Маша тут же перестала улыбаться, съежилась и инстинктивно поджала колени к подбородку. Глядя на ее реакцию, Рита моментально все поняла и глянула на мужчину чуть внимательнее, чем он того заслуживал.

Ну, так себе. Мелкопоместный буржуйчик с волевым подбородком и мутной водицей во взгляде. Капитал нажил трудом неправедным, это к гадалке не ходи. Не лишен привлекательности, но в свои – сколько ему? – сорок? – обрюзг от выпивки, сдал и превратился в развалину. Бледная копия чудовища, от которого она в свое время дала дёру. Судя по реакции запуганной женушки, из тех, кто в детстве отрывал мухам крылья и с наслаждением наблюдал, как они беспомощно крутятся на одном месте. Сомнительно, что готов биться в настоящей схватке с истинным хищником, скорее будет доминировать над слабаками, самоутверждаясь таким образом. Год назад она бы сама поостереглась связываться с подобным, но сейчас попытки нагнать на нее страху вызвали бы разве что нервный смех. Вон как зыркает. Недоволен, что его верная наложница сбежала из гарема. Рита с такими прекрасно умела обращаться. Они таяли в ее руках, как воск, теряя все свое мужское превосходство. И потому, взглянув на посеревшую Машу, Рита торопливо шепнула:

– Мужа как зовут?

– Олег, – прошептала она, не сводя с приближающегося супруга глаз.

Рита дождалась, пока он, увязая в гальке, подошел ближе, и отбила его недовольство вежливой улыбкой.

– А это, наверное, Олег, – радостно сказала она, подавая ему руку. – Очень рада. Ваша супруга только о вас и говорит.

Сивушным выхлопом, который вырывался из его отделанной керамикой пасти, можно было выжигать посевы, и Рита с трудом не поморщилась. Ей до смерти хотелось съязвить, что зубы такой белизны просто верх неприличия и напоминают свежий толчок, но сдержалась. Теперь, когда он стоял рядом, Рита узнала эту фигуру: это же он в компании еще двух алкашей выделывал коленца на входе, когда она только въехала в отель.

– Очень рада познакомиться, – сказала она и подарила ему призывный взгляд, от которого самцы падали штабелями. – Меня зовут Маргарита.

Олег взял ее руку, явно не понимая, что с ней делать: пожать или поцеловать, мазнул взглядом по сережкам, опустил взгляд на кольцо, а затем поплыл, оценив эксклюзивную цацку, и действительно чмокнул ручку, хотя в шортах и шлепанцах это выглядело комично.

– И что же такое рассказывала вам моя жена? – насмешливо спросил он, но руку не выпустил, поглаживая большим пальцем ее сухую кожу.

«Например, то, что ты ее бьешь, – подумала Рита. – Наверняка просто так, потому что тебе надо сорваться хоть на ком-то. И она замазывает синяки тональником. Следы на ее руках вряд ли от пылкой страсти. А еще ее начинает корежить, едва ты оказываешься рядом, хотя пять минут назад она казалась вполне нормальным человеком».

– Исключительно хорошее, – нашлась Рита и вновь одарила его томным взглядом. – Не каждой женщине в мужья достается такой внимательный и заботливый человек.

Олег вновь бросил на жену насмешливый взгляд, на который она ответила жалкой улыбкой, а после расплылся в довольной ухмылке.

– Ну, раз Машуня так говорит, – снисходительно согласился он. – Мне тоже очень приятно с вами познакомиться. Давно вы приехали?

– Вы для меня просто находка, – сказала Рита, не ответив на его вопрос. – На самом деле на юге трудно встретить интеллигентных людей своего круга… Ну, вы меня понимаете.

Она многозначительно уставилась ему в глаза и даже очки слегка приспустила на нос, чтобы придать значительности сказанному, а Олег кивнул. Играя эту законченную комедию, Рита развлекалась, недоумевая, неужели в современном мире человек может принять эти средневековые расшаркивания за чистую монету. Люди так даже не разговаривают. Разве что на светских раутах, где лицемерие плещется через край. Но, видимо, Олег на раутах бывал часто, так как безоговорочно принял эти правила игры. Подойдя к жене, он обнял ее, чмокнул в висок, не заметив, как та передернулась, словно ее ужалили. Рита улыбалась застывшей стеклянной улыбкой, с удовольствием глядя, как у Олега по вискам течет пот, а от похмелья ему тяжело стоять на солнце. Кажется, Олег и сам это понял, потому что накренился и схватился рукой за стойку зонта, едва не повалив его на женщин.

– Мы вчера немного перебрали, – сконфуженно объяснил он. – Бизнес, сами понимаете. Удачная сделка.

– Конечно-конечно, – согласилась Рита. – Это бывает. Я и сама напиваюсь в слюни после каждой премьеры, так что мне ли не понимать… Вам бы в тенек. А еще лучше покушать, да, Олег? Супчика горяченького, да с потрошками, а?

Она так ловко, с надрывной хрипотцой, спародировала известного на всю страну актера, что Олег расхохотался, хотя ему и правда было тяжело стоять. Он даже удивился, что вся его злость на жену прошла. Глядя на эту милую бабенку в нелепых одеяниях и скоморошьем тюрбане на голове, Олег понял, что она права и ему действительно хочется супчика, борща например, жирненького, кисленького, с капусточкой и куском мяса, да побольше, целую миску, чтобы выхлебать ее, как свинья, зарывшись в багряную жижу по самые уши. А когда эта баба стряхнула с себя великосветскость и перешла на жаргон, это было замечательно.

– Вы актриса? – спросил он, и она царственно кивнула:

– Актриса. Если хотите, вечерком я попотчую вас отборными историями о том, что происходит в закулисье, правда, ввиду моей провинциальности, без громких имен, но это очень весело. Давайте посидим вечерком втроем?

– А давайте, – согласился Олег и поглядел на жену. – Часов в шесть, да? Или в семь? Кстати, Машунь, пойдем пообедаем?

– О, не отнимайте ее у меня, – взмолилась Рита. – Мы только с завтрака и еще не успели перемыть кости всем местным бабам. К двум часам мы сами уползем в номера, потому что солнце будет невыносимо. Ну же, Олег, не будьте букой, дайте девочкам почесать языками!

Он с сомнением поглядел на жену, которая уже понуро опустила голову и начала собирать в сумку пляжные принадлежности, и махнул рукой. Солнце уже разбудило старые дрожжи, и Олег чувствовал, что ему надо не столько поесть, сколько прилечь.

– Ладно. Болтайте. Встретимся в семь?

– В семь, – безмятежно подтвердила Рита.

Она дождалась, пока он отойдет на безопасное расстояние, и, повернувшись к Маше, все с той же вежливой улыбкой спросила: