Гори оно все огнем

– Нет, погоди, – заупрямилась Рита. – Третий раз – он волшебный. Он – самый решающий. Слушай, ты, Заза, или как там тебя… Давай на две. Можно же на две?

Ее руки тряслись, и карты не слушались. Цыганка прыгнула и схватила колоду, но Рита вцепилась в нее мертвой хваткой. Сальные карты вырвались из ее рук и взмыли кверху, разлетевшись по песку. На шезлонге, среди десятка упавших, оказалось всего две карты, лежащих рубашкой вниз. Рита схватила их, успев сделать это раньше цыганки.

– Это что? Туз? А почему он с мечами? А это… Смерть, да? Что это значит? Что это значит, отвечай! – взвизгнула Рита.

На них уже оборачивались, и скучающий охранник вдруг вспомнил о своих обязанностях и двинул к скандалящим женщинам, сообразив, что какая-то старая оборванка пристает к вип-гостям, хотя на территории отельного пляжа ничего подобного происходить не должно. Старуха, бормоча на своем языке что-то неприятное, ползала, собирая карты, а Маша пыталась увести Риту, в один момент впавшую в буйство. Золотой тюрбан сполз с ее головы вместе с париком, и Маша торопливо нахлобучила его обратно, а Рита все бесновалась, порываясь пнуть цыганку, пока та не пустилась наутек. Только тогда Рита выдохнула и без сил опустилась прямо на песок, уткнув лицо в колени. Охранник потоптался рядом, с сомнением поглядел вслед уходящей цыганке, но на всякий случай решил спросить:

– Дамы, у вас все в порядке? Она вам что-то сделала? Что-нибудь украла? Ради бога, простите за такую оплошность. Ручаюсь, на территории нашего отеля прежде ничего подобного…

Охранник запинался от волнения, явно не желая, чтобы на него настучали.

– Все хорошо, – торопливо ответила Маша, надеясь, что Рита сейчас не начнет требовать, чтобы старуху затравили псами или утопили в море. – Мы просто слегка расстроились.

Он еще немного постоял рядом, а потом отошел, махнув рукой на вопрошающий взгляд бармена. Рита молчала, и только ее худые плечи тряслись под пурпурной хламидой.

– Рит, ну ты чего? – ласково спросила Маша. – Она же обманщица, шарлатанка, ты сама сказала. Это все чушь, аттракцион для лохов легковерных, какие-то шуты, короли и колесницы… Ну, что за средневековье? Ты же помнишь, что она мне сказала? Там такая ахинея, ни слова правды. Просто ты на нее наорала, вот она и решила отомстить. Карты же не могут ничего такого, Рит… Рит? Пойдем в отель? Примешь прохладную ванну, приляжешь, отдохнешь, и все пройдет… Да? Рит? Пойдем, а?

– Да, – буркнула Рита и подняла голову. Ее глаза были совершенно сухими. – Пойдем. Это и правда все развод. Просто так всегда: дурак дурака видит издалека, а обманщик – обманщика.

– Ты о чем? – не поняла Маша.

– Ни о чем. Пойдем правда в отель. Что-то я подустала сегодня.

* * *

Маша предполагала, что Риту серьезно задели пророчества цыганки, но не подозревала насколько до самого вечера. После того как они ушли с пляжа, Рита, сославшись на неважное самочувствие, ушла к себе в номер и на обеде не появилась, что было неудивительно, хотя по дорожке к номерам от Риты чуть ли не искры летели. Олег отсутствовал, чему Маша порадовалась. Выходя на обед, она первым делом сходила в столовую и, обнаружив отсутствие Риты, обошла еще два отельных ресторана и бар. Не найдя подругу, она робко поскреблась в ее двери, но Рита не открыла.

Сама Маша не хотела признаваться, что карты ее по-настоящему заворожили и, хотя она не принимала их всерьез, пророчества выглядели пугающе достоверными, хотя и совершенно непонятными. А после того, как с Ритой случился припадок, почти все, что говорила цыганка, выветрилось у Маши из головы. И потом, любое пророчество таро можно было толковать в свою пользу. Хотя цыганка угадала и про жестокого мужчину, и про чужие деньги, оставалось непонятным, кто такой Шут и что такое Колесница. А вот карты, выпавшие Рите, Маша запомнила отчетливо. За обедом, когда она без всякого аппетита ковыряла салат, Маша воспользовалась интернетом и с тревогой, но без всякого удивления узнала, что карты, выпавшие Рите, были плохими и указывали на смерть, причем никакого двоякого толкования не было.

«Фокус, – мрачно подумала Маша. – Просто фокус старой шарлатанки. Увидела изможденную женщину, которая еще и оказалась груба, вот и решила проучить ее. Все просто».

С другой стороны, Маше цыганка тоже не пророчила какого-то безоблачного счастья. На пути к нему все следовало выжечь огнем, а это было совсем непонятно. Допустим, глядя на Риту, старая ведьма угадала, но как она узнала про богатого и властного мужа Маши? Увидела сходящие синяки? Связала их с кольцом на пальце? В таком случае ей надо не на картах гадать, а в следователи идти или в психологи. Маша вспомнила, как на шезлонге, когда Рита рассыпала колоду, тоже оказались смертные карты.

Как там говорил известный телеведущий? Совпадение? Не думаю. Это же каким Копперфильдом надо быть, чтобы подсунуть клиентке именно те знаки, которые говорят о неминуемой кончине, да еще в ситуации, когда карты просто летят вверх и падают. С другой стороны, фокусники и не такое могут. Смогла бы бабка организовать подобное представление при помощи подручных средств и, так сказать, экспромтом? Рита могла не повестись и не начать психовать. Сомнительно, но все возможно. Многоопытная бабка заранее определила, что Рита истеричка, вывела ее из себя, устроила фокус, а про смерть и болезнь просто догадалась. Это на самом деле несложно. После заболевания матери Маша и сама без всякого рентгена на глаз могла определить онкобольных, даже если те были прилично одеты, накрашены, а их парики казались стопроцентной шевелюрой. Было что-то особенное в прозрачности их кожи, бесконечной усталости и покорности в глазах, вымотанных химиотерапией. Маша вспомнила, как выглядела мать в первые дни, когда ей сообщили о диагнозе, во что она превратилась в клинике и как долго ждала ремиссии.

А после Маша вспомнила, что произошло потом, и торопливо, испуганно выкинула мысли о матери подальше, ощущая себя так, словно схватила руками осклизлую жабу, в очередной раз чувствуя себя преданной, точнее, проданной чудовищу. Недозрелый бунт, который она давила в себе уже лет десять, вдруг вновь проклюнулся, выпустил цветки и стал с наслаждением плеваться ядом.

Она не понимала, связано ли это с тем, что в своем смирении она дошла до предела, или с тем, что новая подруга невольно открыла ее темницу, но в тот день Маша, оставив на столе недоеденный салат, встала с четкой мыслью: больше не хочу.

* * *

Ближе к шести вечера, когда Маша уже собралась идти в отельную столовую со шведским столом, явился Олег и велел ей одеться понаряднее. Им предстояло отправиться в ресторан, где уже был заказан столик, а Олегу надо было окончательно договориться с партнерами, особенно – со строптивым Павлом, который плохо поддавался влиянию и уговорам. Пил он много и охотно, но при этом продолжал контролировать ситуацию. Павел, к несчастью Олега, принадлежал к той категории людей, у которых пьянело тело, а не голова. В последнее время он, правда, слегка поплыл, и Олег видел в том результат уговоров, посулов и влияния этой актрисульки с лысой, как коленка, головой, которую она старательно драпировала в тюрбаны и парики. Магнетизма этой женщины он не отрицал, хотя представить, что он сам забирается на нее в постели, никак не мог. Это смахивало на какую-то некрофилию. Олегу при таких мыслях всегда виделась теща: высокомерная, мнительная, дрянная баба, у которой лишь волею судьбы получился такой цветочек, как Маша, цыпленок в гнезде падальщиков.

Сейчас жена стояла перед ним, и ему на миг показалось, что в Маше что-то изменилось, неуловимо, почти незаметно, но он так и не понял что. Прическу сменила, что ли?

– Сегодня тебе надо очень хорошо выглядеть, – приказал он. – Через час мы едем в ресторан. И скажи своей подружке, что она едет с нами.

– Я не думаю, что Рита поедет, – ответила Маша. – Она сегодня не очень хорошо себя чувствует.

Этот ответ Олега удивил и рассердил. Обычно Маша, склонив голову, тут же бежала исполнять его распоряжения, как верный солдат, а тут она даже гардероб не открыла и вообще с места не сдвинулась.

– И что с ней? – спросил Олег, хотя ему было все равно, что с Ритой. Она должна была пойти, и все тут. Этого требовали обстоятельства, причем она должна была не просто пойти, а быть очаровательной, а в финале в очередной раз переспать с Павлом, которому, похоже, нравились юродивые. То, что это могло не входить в план Риты, Олега не интересовало.

Маша не ответила, лишь плечами пожала, причем абсолютно спокойно, подошла к шкафу и стала копаться в платьях, что висели на плечиках.

– В ее состоянии это нормально, – глуховато ответила она.

– Поговори с ней.

– Не уверена, что она послушает. Она даже на обед со мной не пошла и не звонила насчет ужина.

– Ну так попробуй! – рассвирепел Олег. – Меня сейчас вообще не интересует твое мнение. Меня волнует результат, поэтому подойди к этому поганому телефону, возьми поганую трубку и скажи своей поганой подружке, что сегодня у нее выход в свет! Так что пусть поднимет задницу, напудрит харю и ждет, пока ей не подадут карету.

– Я ей не начальница, – отрезала Маша. – Она не обязана меня слушаться, и вообще…

Что она имела в виду под «вообще» Олег не дослушал, влепив жене оплеуху. Ее голова буквально взвилась, точно мяч после углового удара, светлые пряди взметнулись веером. Маша упала на кровать. Не успела она спохватиться, как Олег набросился на нее, схватил за волосы и грубо встряхнул.

– Если я тебе говорю, надо слушать. Ты поняла меня? Поняла? – орал он, и его голос смешно ломался, переходя почти на визг, и это так рассердило его, что, не зная, как еще совладать со своим гневом, он стал дергать на ней юбку, пока не сломал молнию, сорвал трусы и, грубо раздвинув ноги, взгромоздился сверху, удерживая ее одной рукой, а второй терзая непослушную пуговицу на джинсах. Маша корчилась и извивалась под ним, поскуливая от боли, но это его не волновало. Сейчас ему надо было наказать ее за непослушание тем самым способом, к которому он обычно прибегал и который доставлял ему наибольшее наслаждение, пусть даже потом им придется одеваться второпях. И потому, отчаянно пыхтя, Олег немало удивился, а потом пришел в отчаяние, когда понял, что не может. Его верный боец, игрунчик, как он сам его называл, в этот момент отчего-то сник и скукожился, отказавшись идти на войну, хотя прежде с ним таких осечек не было. Ну ладно, были, пару раз, и даже не с женой. И это по-настоящему разозлило Олега. Повозившись еще немного, он слез с жены, надел трусы и хмуро поглядел на Машу, распластанную на кровати, с растрепанными золотыми волосами, закрывающими все лицо. Маша тяжело дышала, но, кажется, не плакала.

– Я сам схожу к твоей подружке, – холодно сказал Олег. – И к моему приходу ты должна быть готова. У тебя пятнадцать минут.

Жена поднялась, словно внутри сработал привычный механизм, и подарила Олегу долгий взгляд. От дверей ему показалось, что в ее зеленых глазах горит самая настоящая ненависть. Но ему было наплевать. Пусть побесится немного. Скоро переговоры закончатся, они вернутся домой, и там все будет по-прежнему. Выходя, он громко хлопнул дверью, оставив жену зализывать раны. Торопливо вышагивая до номера Риты, Олег с неожиданной злостью подумал, что жена, возможно, права, и эта лысая, как кошка-сфинкс, баба может запросто его послать, испортив весь план.

«Силком потащу, – яростно подумал он. – За волосы!»

Потом он вспомнил, что волос-то у Риты нет, и это обстоятельство так его рассмешило, что Олег гулко расхохотался в пустом коридоре отеля, да так громко, что из одного номера за его спиной высунулся кто-то любопытный и тут же юркнул обратно, когда Олег скорчил ему рожу, не успев даже разглядеть, мужчина это или женщина. Что такого? Ну, смеется человек. Весело ему. И нечего пялиться.

Олег добрался до номера Риты и требовательно постучал в дверь, несмотря на висящую табличку «Не беспокоить». Рита не отвечала, и тогда он забарабанил сильнее и стучал, пока дверь наконец не приоткрылась и он не увидел ее худое лицо, выплывшее из темноты, и лихорадочно блестящие глаза.

– Рита, ради бога, прости, но сегодня у нас такой день. Удачная сделка, мы празднуем в ресторане, – зачастил он, включая все свое обаяние и опасаясь, что она захлопнет дверь у него под носом. – Я подумал, будет несправедливо, если все пройдет мимо тебя. Мы собираемся в семь выезжать. Ты успеешь собраться?

Она молчала. Злоба вновь шевельнулась внутри Олега, но еще больше, чем на Риту, он обозлился на себя, что встал перед этой бабой едва ли не на колени, выступив в непривычной роли просителя. Он даже представил, что сейчас Рита откажется, и тогда он ее ударит прямо в лицо, смяв как целлулоидный шар.

– Я буду готова через пятнадцать минут, – ответила Рита и улыбнулась во весь рот бездушной улыбкой скелета, обнажая свои мелкие зубы.

* * *

То, что Рита пришла на ужин, Маша посчитала чудом, но не обрадовалась этому событию совершенно. В тот момент, прижав лопатки к спинке стула, она думала только о пощечине, которую вновь получила просто так, а еще о том, что, возможно, ее щека до сих пор красная от удара, хотя она прикладывала лед и торопливо затонировала кожу. Чувство ярости, которое она так долго давила в себе последние три года, не просто проросло, а уже заколосилось. Сжимая в руке вилку, Маша неожиданно для себя представила, как вонзит четыре зубца в горло мужа, а потом будет наслаждаться видом брызжущей из артерии крови. Это чувство было настолько новым, что она удивилась, как далеко она шагнула от покорного аморфного состояния до яростного желания убивать. Испугавшись, Маша перевела взгляд на Риту, которая сидела рядом с Павлом Дорониным, а тот, уже изрядно пьяный, что-то шептал ей на ухо. Двух других мужчин, сидящих за столом, Маша знала как Дмитрия и Николая. Дмитрий был местным, на подхвате у Павла, Николай работал с Олегом и пару раз даже бывал у них дома, то и дело одаривая Машу сальными взглядами. Каждый из мужчин пришел со спутницей. Две идентичные силиконовые Барби с ненатурально приоткрытыми губами бессмысленно улыбались и жались к своим мужчинам. Даже звали их похоже: Лика и Вика, Маше пришлось сделать над собой усилие, чтобы запомнить, кто из них кто.

Рите происходящее не нравилось. Она терпела, морщилась и все время отодвигалась. За вечер она почти ничего не сказала, была взвинчена и бесконечно хмурилась, отчего на ее выбеленном лбу образовывались резкие борозды морщин. Рита выглядела плохо и, видимо, чувствовала себя отвратительно, поскольку бесконечно кусала губы и вытирала пот, хотя в ресторане работал кондиционер и было совсем не жарко, даже свежо. К сожалению, Рита сидела на противоположном конце стола, и Маша была лишена возможности потихоньку спросить у нее, насколько все скверно. Рита же на Машу совершенно не обращала внимания, горбилась над своей тарелкой, не отвечая на ухаживания, чем заставляла Павла нервничать, а Олега злиться, отчего оба мужчины пили больше, чем надо. Беседа не клеилась, и финальная стадия переговоров, похоже, зашла в тупик.

Откашлявшись, Олег махнул официанту, и тот услужливо наполнил бокалы, но мужчины не произнесли тостов, выжидающе глядели друг на друга, пока Олег, с ядовитой вежливостью, не начал:

– Я так понимаю, что мэр не станет подписывать договор и не даст нам зеленый свет на строительство?

Павел насмешливо поглядел на него через стол и ответил все с той же убийственной вежливостью, от которой веяло льдом:

– Ты схватываешь ситуацию так ловко, что я даже не понимаю, что ты тут делаешь? Разумеется, мы не подпишем. Проект интересный, застройка – это квартиры бюджетникам, рабочие места, развитие инфраструктуры, коммуникаций. Но, Олег, дорогой, эти муравейники, что ты лепишь один на другой, нам тут не нужны. Давайте не будем портить такой чудный вечер и просто выпьем.