На расстоянии звездопада

– Понравилось? – спросила Ирина Борисовна.

– По-моему, отлично, – откашлявшись, ответила Ульяна внезапно севшим голосом. – Знаете, мне никогда еще не посвящали целую программу. Вот. Дождалась.

– Я тоже считаю, что получилось хорошо, – кивнула Ирина Борисовна. – В сетке ты будешь через две недели. Сейчас Черский пойдет, после него Алёна Ларина, а потом ты. Если что надо подправить, говори сейчас.

– Нет, нет, – испугалась Ульяна. – Ничего не надо подправлять. Все супер!

Подскочив с места, она едва не опрокинула чашку с недопитым зеленым чаем, от которого в животе все сводило судорогой. Ведь терпеть не могла его пить, и все равно послушно пила, поскольку от него якобы худели. Режиссер подняла очки на лоб и рассмеялась.

– Да не суетись ты, Улечка. Это же как девственность потерять, все в когда-то бывает в первый раз. Иди, кофейку попей, а потом мы с тобой еще раз все посмотрим и обсудим, что менять, что оставлять.

– Да все замечательно!

– Да? – с сомнением протянула Ирина Борисовна и зачем-то посмотрела в пустой монитор. – Ну, смотри. В принципе, если тебя все устраивает…

Ульяна снова рассыпалась в благодарностях, и, прижимая руки к груди, торопливо зачастила: все прекрасно, ничего менять не надо, фильм отличный, режиссер великий, оператор талантливый, свет выставлен хорошо. Пятясь задом, она вышла из аппаратной, и только оказавшись за дверями, перевела дух.

Господи, и чего так бояться-то было? Ну, программа, ну, на главном канале страны, ну самая большая аудитория… Делов-то.

От волнения, а, может, от гадкого зеленого чая желудок свернуло в узел. Ульяна вспомнила, что с утра ничего не ела и, застонав, направилась к лифту. Хоть пару бутербродов что ли…

В буфете народа было не протолкнуться. Обедать тут Ульяна не любила: дорого, невкусно, полно людей, с которыми не хотелось встречаться взглядами. Но ехать в кафе или ресторан не было времени. Перед долгожданным освобождением от служебных обязанностей надо было отснять две последние программы. Отстояв небольшую очередь, и строго-настрого запретив себе смотреть на пирожные, Ульяна взяла салатик и бутылочку минералки, пристроилась за свободный столик и стала мрачно жевать. До вечера было еще далеко, а вырваться между съемками не получится. Это значит, что к концу съемок у нее будет в животе урчать. Вокруг были исключительно «свои», телевизионные, привыкшие видеть звезд экрана на расстоянии вытянутой руки, иногда даже в совершенно диких костюмах. Ульяна даже улыбнулась, вспомнив, какой бедлам тут творится на Новый год. Как-то за одним столом с ней сидели Снегурочка, Черт и Полицейский, по-настоящему пьяный в хлам… Тогда они изрядно напились. Вспомнив об этом, Ульяна с тоской посмотрела на пирожные: может, все-таки купить? Нет, надо выдерживать характер, пропади он пропадом!

Ну, и ладно. Зато похудеет!

– Привет, дорогая, – сладко пропели над ухом. – А я смотрю и думаю: ты, не ты?

Ульяна подняла глаза и фальшиво улыбнулась, глядя на подошедшую женщину, затянутую в кожаные брюки и такую же жилетку, не испытывая, впрочем, ни малейшего желания общаться.

– Привет, Аня. Как дела?

– Дела? Да все замечательно… Слу-ушай, я к тебе подсяду, а то что-то народу сегодня…

Ульяна открыла было рот, чтобы возразить, но Анна уже уселась рядом, поставила на стол тарелочку с двумя бутербродами, бросила на свободный стул сумку и лихо закинув ногу на ногу, потребовала:

– Ну, рассказывай!

Ульяна вздохнула и торопливо набила рот салатом, пережевывая его с невероятной тщательностью. Во-первых, рассказывать ничего не хотелось, во-вторых, Анна все равно не даст слова сказать, перебьет и будет бахвалиться своими успехами.

Подвизалась Анна где-то тут, на одном из многочисленных каналов, но уследить за ее перемещениями было невозможно. Она нигде надолго не задерживалась, увольняясь вроде бы по собственному желанию, переходя с места на место, с проекта на проект. По ее словам, она давно завязала с работой от звонка до звонка, предпочитая фриланс, строчила какие-то статейки и сутками торчала в интернете. История ее образования тоже была мутной и неопределенной, варьируясь в зависимости от степени опьянения. Бахвалясь, она все подсовывала желающим посмотреть кучу снимков в недорогом телефоне: вот она с режиссером всея Руси Михайловым, вот с политиком Митрошиным, здесь выпивает с телезвездой Черским и обнимается с певцом Беловым.

Оглушенные знакомые смотрели снимки, многозначительно мычали, кивая головой, мол, ай да Анна, с элитой на короткой ноге.

Правда, на фото звезды имели несколько очумелый вид, словно их застали врасплох, а Анна всегда торчала где-то сбоку либо позади, скалясь в камеру. На единственном снимке, где она действительно оказалась в фокусе, Анна, в компании с телеведущим Александром Галаховым, улыбалась в камеру. У Галахова был странно оскален рот, а локоть он держал так, будто пытался вырвать его из цепких рук случайной прохожей.

Руководитель канала, на котором работала Ульяна, взял Анну после собеседования, поскольку она умела производить нужное впечатление и довольно долго слыла настоящим специалистом. Возможно, она действительно много знала, но, скорее, делала вид, нахватавшись по верхам. В списках вузов, которые закончила или якобы закончила Анна числились московские ГИТИС, МГИМО, Щепкинское и Суриковское училища, факультет литературного университета и даже балетная школа.

– Лично я ее дипломов не видела, – говорила суровая кадровичка Инна Федоровна, когда Ульяна между делом поинтересовалась новой сотрудницей. – Может, там и ГИТИС, но только по-моему она вам вкручивает. Увидишь ее, передай, что я за ней бегать не собираюсь. Порядок есть порядок. Сказала – принеси диплом, значит, принеси, что мне твое резюме? Резюме – это бумажка. И вообще – морда мне ее не нравится, уж не обессудь. По-моему, она запойная. Слышала я что-то такое…

Ульяна, еще только познакомившись с ней, тоже первое время мычала и кивала, чувствуя себя неотесанной и необразованной. Анна всегда была в курсе всего, и на летучках моментально затыкала всем рты, сыпала цитатами, хвасталась знакомствами и обещала устроить все в лучшем виде. Неудивительно, что в программе Ульяны Анна почти сразу стала ответственным редактором.

Ошеломленное опьянение от всезнайства Анны прошло довольно скоро. Ульяна позже всех поняла, что разбирается новая сотрудница далеко не во всем, знания поверхностны, а связи, которыми она так гордилась, не стоят ни гроша. Сорвав несколько съемок, Анна оказалась под угрозой увольнения, но вовремя взяла больничный, а потом ушла сама. С тех пор Ульяна встречала ее в коридорах телецентра, машинально здоровалась, и согласно кивала, когда Анна начинала причитать в ухо что-нибудь жалостливое, вроде просьб пристроить ее обратно, но никаких действий не предпринимала.

Анна, как обычно, не стала дожидаться, пока Ульяна поделится новостями, быстренько сказала, что работает над новым проектом, пишет сценарий мистического триллера, которым вроде бы заинтересовался сам Михайлов, а потом снисходительно процедила:

– А вообще я сейчас плотно подсела на омегаверс, чего, кстати, и тебе советую. В нем будущее.

– Чьё будущее? – поинтересовалась Ульяна с фальшивым интересом.

– А всехнее. Литературы, например. Живописи. Культуры, милая моя. Культура – она ведь как ртуть, не стоит на месте. Вот ты, к примеру, сидишь с почти голыми сиськами в кадре и думаешь, что это ново, а это уже сто раз обсосано и забыто. Потому что, хоть обижайся, хоть нет, но ты обеими ногами стоишь не то, что даже в двадцатом – в девятнадцатом веке. Это тогда благородные девицы обязаны были по определению немного музицировать, чуть-чуть петь, слегка писать натюрморты и пейзажи. А для чего? Чтобы выгодно продаться будущему мужу. Сейчас, чтобы добиться успеха, женщина должна быть на голову выше любого мужика. Просто ты вращаешься не в тех кругах, потому еще и витаешь в облаках. Помнишь, я говорила, что могу познакомить тебя с нужными людьми, разбирающимися в искусстве?

Ульяна замычала.

Пару-тройку лет назад она сдуру приняла приглашение Анны и явилась к ней в гости, прихватив бутылку вина, разодевшись в пух и прах. По телефону подруга долго и пафосно распиналась «какие будут люди, элита, богема…»

«Элита и богема» оказалась пятью помятыми мужичками в грязных свитерах, с дикими глазами и лохматыми бороденками, и двумя похожими друг на друга тетками неопределенного возраста, с прокуренными порочными лицами вокзальных шалав. Даже накрашены они были одинаково: с жирным слоем голубых теней на веках и морковной помадой, уже изрядно съеденной. Квартира в панельной шестнадцатиэтажке была убита в хлам бесконечными пьянками. Обои слезали со стен клочьями, от стен шел сивушный запах, а тусклые стекла окон не мыли, похоже, несколько лет. Ульяна шла по потрескавшемуся линолеуму, стараясь ничего не касаться, в полуобмороке увидела наглого рыжего таракана, и с тоской оглянулась на дверь: сбежать что ли?

– Это сам Савранский, – шепнула на ухо вынырнувшая из-за угла Анна, кивнув в сторону плюгавого мужичка, ковырявшего пробку на принесенной Ульяной бутылке. – А вот это наша знаменитая поэтесса Пенькова.

– Очи-и-инь ра-а-адая, – жеманно протянула знаменитая поэтесса. Ульяна сглотнула и уставилась на тощие ноги поэтессы, затянутые в синие колготки. Под капроном виднелись сбитые коленки. Ульяна отвела взгляд, посмотрела на Савранского, и еще хотела спросить, чем он знаменит, но Анна уже убежала в гостиную, где, судя по ожесточенным спорам, обсуждалась судьба мировой культуры.

– Гибнет Россия, – грустно сказал кто-то сбоку. Ульяна повернулась и увидела тощего мужика в зеленом свитере, ростом едва достающего ей до плеча.

– Правда? – холодно осведомилась она.

– Правда, – вздохнул мужичок. – Культура в анусе, как ни прискорбно это сознавать. Великие прозябают в безвестности, рынок завален бездарностями, ширпотребом. Миром правит быдло. Не находите, что ситуация напоминает семнадцатый год. Помните, как там у Горького: буря, скоро грянет буря…

Ульяна уже открыла рот, чтобы сообщить: мол, не помню и вспоминать не хочу, как вдруг почувствовала, как ее фамильярно похлопали по попке. С вечеринки она вылетела, злая как сатана, пообещав себе больше никогда к Анне не приходить, и вообще перестать с ней общаться. Пару месяцев продвинутая и просветленная подруга продолжала навязываться в компанию, стелилась под ноги побитой шавкой, а потом грянули сорванные съемки, после чего Анна пропала с канала.

Сейчас, судя по ее довольной физиономии, дела шли неплохо. Анна жадно съела бутерброды, залпом выпила остывший кофе и продолжила разглагольствовать:

– Взять к примеру, омегаверс… Знаешь, что это? Омегаверс, милая моя, это настоящий взрыв мозга. Взять, к примеру, героев. Здесь все очень тонко. Люди в омегаверсе делятся не на два пола, а на три: альфы, беты и омеги. Основными в омегаверсе полами выступают альфы и омеги. Беты имеют второстепенное значение. Улавливаешь мою мысль?

– Не особо.

– Я так и подумала, – снисходительно ответила Анна. – Альфа в омегаверсе представляется высоким, мускулистым, волевым мужчиной, обладающим способностью находить своего омегу. Так же альфа обладает определенными физиологическими способностями, которые ровняют его с волками – это узел на члене.

Узел на члене. Какая прелесть! Ульяна хотела рассмеяться, но вовремя закашлялась и торопливо отхлебнула из стакана.

– Ань, ты, конечно, извини, но вот эта гомосятина как вид искусства меня совершенно не привлекает. Это даже для моей программы дико. Поэтому давай без деталей, и вообще…

– Некрасова, ты такая дремучая, просто ужас! И зачем только я с тобой вожусь столько времени?

– Не возись, – милостиво разрешила Ульяна. – Я не настаиваю.

– Ну, как хочешь, – фыркнула Анна, но почему-то с места не поднялась, мялась в нерешительности, словно хотела что-то сказать. Ульяна жевала кислую капусту, мрачно думая, что сейчас последует очередная просьба пристроить в теплое место.

– Говорят, ты на родину ездила, и там даже фильм о тебе снимали? – небрежно осведомилась она. Ульяна подняла глаза и нехотя произнесла: