Сержант Глюк

Костян растерянно оглянулся в сторону шкафа. Он понимал, что, по-хорошему, ему надо бежать отсюда, чтобы не подставлять Арлетту. Но желание побыть с ней ещё хоть немного пересиливало разумные доводы. Костян стоял в оцепенении.

– Давай, сюда! – Арлетта показала на располагавшийся у потолка большой вентиляционный короб с технической дырчатой дверкой.

Со смутным ощущением, что он делает непоправимую глупость, Костян встал на стул, открыл дверку и начал протискиваться в короб. Ввиду его стройной комплекции, ему это удалось быстро.

Арлетта закрыла за ним дверку, спрыгнула со стула.

Стук в дверь повторился, настойчиво и громко.

– Минутку, я не одета! – откликнулась она, торопливо влезая в обтягивающий полупрозрачный костюм черной вамп-кошки.

Когда она, наконец, открыла дверь, пред ней предстал, в полный рост, экстравагантный и проницательный, Изяслав Хартман.

26

Порой Арлетте было не по себе от давящего, испытующего взгляда больших серо-голубых глаз куратора. Этот взгляд был фирменным, профессиональным, Изяслав Хартман вырабатывал его по специальным методикам КГБ. Этот магнетический взгляд хорошо сочетался с его тонкой длинной переносицей, с всклокоченной копной рыжеватых волос в мелкий завиток и, в целом, с его пытливой интеллектуальной натурой.

Его работа ему нравилась. На контрольных встречах с подопечными куратору вменялось в обязанность говорить с ними «по душам», исповедовать их в неблаговидных поступках и намерениях в отношении Империи. А если возникала необходимость, то и раскалывать их гипнотическо-суггестивными методами, внушать им священный трепет исповеди. Подразумевалось, что подопечные не только должны были перестать ждать каких бы то ни было протестных действий, но также и перестали бы желать их. Изяслав справлялся с этим хорошо. Во всяком случае, это следовало из его мастерски написанных отчетов. Роль интуитивиста, магического суггестора, рыцаря мистических кошмаров его подопечных, пришлась ему по вкусу. Облачался Изяслав Хартман соответственно – с мрачным вызовом – неизменно в черную щеголеватую форму в стиле ретро-милитари. Безупречный покрой кителя, брюк галифе, начищенные до блеска узкие черные сапоги, дорогой кожи изящная портупея. Никаких знаков отличия и нашивок на форме не было, только тонкие декоративные погоны удачно подчеркивали военный покрой. Физическая выправка Изяслава Хартмана находилась на соответствующем облачению уровне, – спортивная, элегантная, нордическая. Чеканная поступь его сапог звучала как танец скрытой угрозы.

Несмотря на монолит внешности, Изяслав Хартман относился к себе двояко. Иногда он бывал на взлете и ощущал в своем имени могучие княжеские отголоски древней жизни. А иногда его одолевала неясная тоска, и он чувствовал себя укороченно – жалким, презренным Изей. Изей-стукачом. Никто не знал о его терзаниях, так как он был скрытен, горделив и настойчив. Он упорно стремился к постижению оккультных тайн и, как и многие продвинутые на этом поприще, никем не понятые и одинокие, споткнулся в конце концов на банальном и корневом – на женщине. Его чувства к Арлетте были таковы, что она легко могла вить из него веревки, но она этого не делала, она просто не замечала его чувств, и это сильнее всего ввергало Изяслава Хартмана в отчаяние и глухую депрессию.

– Успокойся, Изя, у нас с тобой ничего не может быть, – одергивала Арлетта его попытки сближения.

– Но почему, Арлетта? – опереточно возмущался он.

– Какой-то ты несуразный, – она изображала легкомысленную дурочку. – Имя у тебя нежное, кроткое, а фамилия Хартман звучит грубо, резко, как плевок в лицо!

– Тогда я приму твою фамилию, стану простым Сидоровым, – ему оставалось только отшучиваться.

На самом деле он был оскорблен и задет ее отказом. Но использовать свое служебное положение для принуждения Арлетты к чему бы то ни было, считал для себя и для своих чувств, глубоко унизительным. Женщина должна принадлежать ему добровольно, на основе ее собственного обожания его персоны, загадочной и мятущейся.

Как правило, в клубе Изяслав Хартман подсаживался за столик в дальнем углу большого зала, и его подопечные подходили к нему по одному, или все вместе. Жесткого регламента не было. Хартман старался сохранять в своей группе видимость дружеской непринужденности. Баджомба обычно травил анекдоты, Арлетта закатывала глаза и отвлекалась на приветственные возгласы окружающих мужчин. Костян обсуждал с куратором темы адреналинового преимущества параплана над горным байком, а также прочего экстрима.

В этот день Изяслав Хартман хотел отступить от своего правила и зайти к Арлетте в гримерку, чтобы, наконец, решительно объясниться с ней. Но не было повода, а хотелось, опять-таки, непринужденности, естественности. И тут, в служебном коридоре клуба, ему встретился генерал полиции Дериногин и таинственным голосом осведомителя сообщил, что подопечные куратора что-то затевают. Только что Константин Нечаев скрылся в гримуборной Арлетты, а самим Нечаевым с утра интересуются приезжие высокие чины КГБ. По служебным каналам Изяслав уже был предупрежден об их прибытии, и получил предписание оказывать им при необходимости всяческое содействие.

Повод зайти к Арлетте появлялся, хотя и заключал в себе неприятный укол ревности. Поблагодарив генерала за расторопность, Изяслав двинулся в нужном направлении.

Глядя ему вслед, Дериногин чувствовал себя кем-то средним между опытным опером и серым кардиналом, который умело манипулирует другими фигурами для осуществления собственной игры, оставаясь при этом в спасительной тени. Обездвиженного и разоруженного Гранит Романыча уже загружали в машину, Дериногин сам хотел поехать на доклад к Околевичу, но потом передумал и поручил патрульным сдать отработавшего свое старикана «на склад роботов» в Гранд-отель и немедленно возвращаться обратно. Дериногин решил, что будет лучше остаться понаблюдать за обстановкой в клубе, как и приказывал Околевич. Уж слишком эта обстановка была взрывоопасной: тут и подозреваемый Нечаев, и вступивший в дело Хартман, и курсирующие по клубу неизвестно зачем боевые роботы из Град-отеля.

27

В этот вечер Рудик закатывал в своем особняке очередную вечеринку для нужных и важных людей. Среди них он слыл хлебосолом, любящим жизнь во всех её проявлениях. Да, он знал толк в красивой жизни. Он любил отдохнуть со вкусом и размахом, но, с другой стороны, умел хорошо считать деньги. Расходы на организацию вечеринок многократно окупались нужными связями, ростом карьеры, осведомленностью в интригах, участием в махинациях с имперским имуществом на положении своего парня в доле.

Рудик учитывал, что его уважаемые гости весьма пресыщены по части развлечений. Он следил за тем, чтобы его вечеринки не были пресными, чопорными, скучными. То есть, минимальный набор удовольствий в его особняке всегда оставался на уровне: изысканная еда и напитки из своего ресторана, премиум сауна, купание голышом в бассейне с шампанским, в обществе моделей своего эскортного агентства. Но в дополнение ко всему, хотелось чего-то нового, необычного, чего ещё не было ни у него, ни в других особняках, куда его приглашали. С помощью фирм, организующих досуг, Рудик перепробовал многое. И шоу огней, и шоу летающих ножей, и шоу мыльных пузырей, и шоу галактических джедаек в прозрачных доспехах, и шоу рептилий, где извивались вместе питоны и голые женщины. Шоу винной дегустации, с викториной и раздеваниями, запомнилось буйством нализавшихся в стельку. Был даже карнавал грибов, с возможностью съесть, выпить и покурить чего-нибудь грибного. Но однажды случился конфуз. По совету одной фирмы, Рудик организовал у себя шоу-маскарад на тему перезагрузки цивилизации. Гости ходили по саду его особняка в первобытных шкурах, с дубинами, в косматых париках. Рвали руками и зубами томленых на вертелах кабанов, фазанов и прочую дичь. Все прошло вроде бы хорошо, но потом выяснилось, что такое уже было в прошлом году, у другого уважаемого человека. Рудик почувствовал себя очень неловко, словно оказался перед солидными людьми в дешевом костюме массового пошива.

В этот раз Рудик решил не связываться с фирмами, а придумать самостоятельно что-нибудь интересное. Но это оказалось не так просто, фантазии явно не хватало. Вся его фантазия крутилась, в основном, в русле злоупотребления служебным положением. Творческая мысль Рудика привычно билась именно в этом русле. Чем, собственно, знаменито его ведомство? Массовым чипированием излишков населения. Он, Рудик, сидит на чипировании и обладает в этом деле всеми властными полномочиями. Значит, он может организовать для гостей… шоу показательного чипирования! Да ещё оформить это как какой-нибудь древний ритуал жертвоприношения! Если все хорошо обставить, получится захватывающее, щекочущее нервы зрелище, да ещё конъюнктурно выдержанное, в правильном направлении имперских идей.

Рудик с энтузиазмом начал готовить задуманное. Он не был посвященным в тонкости ритуала, да и не переживал по этому поводу. Все равно никто не будет искать никакого смысла. Главное, сделать весело, простенько и со вкусом. Смысл никому не нужен. Всем все равно, это просто развлечение. Всё необходимое имелось в распоряжении Рудика. Но накануне намеченной вечеринки случилась загвоздка. Она заключалась в том, что в этот период их региональное отделение ЦРУ недовыполнило квартальный план по чипированию. Поэтому все предназначенные для этой процедуры кандидаты были сейчас на строгом учете. Их хватали прямо с комиссии и в спешном порядке подвергали конвейерному чипированию. Завернуть на свои нужды хотя бы одного левого кандидата было проблематично. А без такового вечеринка могла оказаться тортом без вишенки. Важные гости уже собирались, потягивали коктейли в обществе элитных эскортниц с безупречными манерами и королевскими осанками. Среди этих девушек были известные актрисы, популярные певицы, победительницы конкурсов красоты. Особняк Рудика наполнялся предвкушением отличного вечера. Откуда-то сверху лилась мягкая томная музыка. Чувственным шепотом певица пела о том, что она бесшабашна и готова к интимным приключениям любой направленности. Вип-досуг начинался. Рудик нервничал.

До начала запланированного Рудиком ритуального действа оставалось немногим более часа, а звонка от приятеля-сослуживца, руководителя группы захвата, так и не поступало. В конце концов, Рудик хотел уже заменить неудавшийся номер срочным приглашением зажигательной, но банальной группы кордебалета. Как вдруг, на его персональный коммуникатор поступил долгожданный звонок. Приятель сообщал, что только что для Рудика появилось аж два подходящих кандидата.

– Они ещё не учтенные, мы их пока не оформляли, – уточнил приятель.

– Везите обоих сразу ко мне! – повеселел Рудик. – Оформим задним числом. А кто такие?

– Молодые, мужчина и женщина.

– Хорошо. Где вы их взяли?

– Наш патрульный катер выловил их в реке.

28

– Прошу прощения, Арлетта, – извинился Изяслав, – я должен осмотреть вашу гримуборную.

Пересиливая испуг, Арлетта старалась говорить как можно спокойнее:

– Сколько угодно, это твоя работа, – и впустила куратора к себе. Она открыла раздвижную дверь душевой кабинки, показать, что там пусто, и села на диван, небрежно-вызывающе закинув ногу на ногу.

– К тебе… сюда… никто не заходил? – Изяслав осматривал хорошо знакомую обстановку, как тайный храм своих надежд. Он не собирался учинять здесь никакого обыска. Так, беглый дежурный осмотр, ничего более. Не на это он был настроен.

– Нет, никто не заходил, – чтобы не смотреть ему в глаза, Арлетта повернулась к зеркалу, для поправки макияжа.

– А кое-кто утверждает, что сюда кто-то заходил, – Изяслав не настаивал, но все же. В нем говорила скорее ревность, чем служебное рвение.

– Обо мне говорят так много неправды! – кокетливо вскидывая глаза, Арлетта уводила разговор в другую плоскость.

– Я верю в твою порядочность, – без тени иронии кивнул Изяслав, продолжая осматривать гримерку. Он невольно задержал взгляд на вентиляционном коробе, который привлекал внимание своим большим объемом, где вполне мог поместиться взрослый человек.

Арлетта перехватила его взгляд.

– Любовники обычно прячутся в шкафах, – она подошла к шкафу и распахнула его створки. – Можешь посмотреть.

Это подействовало. Изяслав с любопытством подошел к шкафу.

– Здесь мои сценические костюмы, платья и мое нижнее белье, – чувствуя давний интерес Изяслава, Арлетта понимала, что у нее есть шанс спасти Костяна. Если она действительно хочет спасти Костяна, этот шанс этот надо принимать безропотно и жертвенно. Товарищей по группе не выдают. Она пошла на обострение темы. – Изя, тебе нравится запах нижнего женского белья?

– Нет. Но твое белье, думаю, было бы исключением.

– Тогда смелее, Изя! Мое белье в твоем распоряжении. И не только белье… – она выразительно провела языком по губам и приблизилась к нему.

Изяслав испытал противоречивые чувства. Конечно, было приятно и возбуждающе видеть Арлетту такой. Но раньше она с ним так себя не вела. И есть ли связь между переменой в ее поведении и вентиляционным коробом? Его пытливый интеллект все ещё надеялся на победу в битве с природными инстинктами. Изяслав сделал шаг в направлении короба.

Как бы невзначай, преграждая ему дорогу, Арлетта уперла свой указательный пальчик ему в грудь, в просвет между бортами кителя. Её прикосновение прожгло Изяслава насквозь и бросило в жар. С трудом собирая в кулак самообладание суггестора, он склонил перед Арлеттой голову и опустил взгляд на ее вожделенный пальчик:

– Да, я просил тебя о любви. Это твой знак любви? – он не уводил грудь, сохраняя драгоценное прикосновение.

– Изя, зачем ты просишь о любви? – Арлетта поглаживала-поцарапывала пальчиком его грудь, забираясь под форменную черную рубашку. – Ты же знаешь, этого не может быть. Тебе проще воспользоваться своим служебным положением, – лукаво и обещающе улыбнулась она.