Дарья Рябинина о людях Сибири

И вдруг звонко стукнул, ударившись о пол, какой-то

предмет. Мать ногой нащупала его, подняв, внесла в избу, заглянула внутрь. Испуганно вскрикнула, чуть не выронив его:

там были большие золотые монеты – деньги, каких она еще в жизни своей не видывала.

В это время вошел в избу отец. Мать кинулась к отцу

и дико закричала.

– Отец, да что это такое? Мы кого-то ограбили, матушкисвяты-ы, – подала отцу кошелек.

Отец заглянул внутрь, застегнул и молча вышел из изб

Петька вышмыгнул следом за отцом и затаился за дверью в темных сенках. Отец раскрыл дверь сенок и далеко швырнул

злосчастный золотой кошелек, повернулся и пошел в избу. Петька вышел из укрытия и стал шарить ногой в темноте, быстро как-то нашел предмет и спрятал его по – своему, и не успели еще опомниться в избе, как он вошел и сел рядом с Дашкой.

Мать стонала и наговаривала:

– Паша знает, что делать – и не моё это дело!

Неужели это он кинул нам за то, чтобы когда-нибудь ночью налететь и нас ограбить или все-таки утащить дочку?Ой,

– горюшко, – она стояла, утирая глаза передником, а слезы

все лились и лились.

– Брось, мать, не на нас одних налетели, – отчаянно сочинял

отец, лишь бы успокоить жену.

Петька сидел и думал: «Мамка забудет, отец и вовсе, а куплю

буланку, такого, как был под бородачем, и разыщу обидчиков обязательно. Рогатка у меня уже есть, притом сильнейшая, недаром все ребятишки завидуют,

всегда просят обменять на что захочешь, но он

ни за что не сменяет. Теперь только бы коня, а рогатка есть!». Петька

перешел на лавку у стола в углу, протянул вдоль всей стены. Лавка

была выскоблена добела. Мать загоняла его частенько на эту лавку

ремнем, чтобы поел по-человечески. Сидел он сейчас на этой лавке

и думал о своих отчаянных планах. Вся семья была в оцепенении.

Дверь со скрипом отворилась, и в избу ввалилась бабка Агафья.

Перекрестилась на иконы в угол у стола, над которыми свисала узорчатая лампадка красного стекла,а в ней деревянное масло.

Зажигалась лампадка по старинным праздникам, для моления.

В семье не любили любопытную бабку-Агапку, вездезнайку. Её так

называли все – бабка Агапка, даже дразнили ребятишки, за что и

всыпал отец Петьке не раз: «Не смей мне старых людей дразнить!

Убью, холера!». Но Петьке неймется, он опять за свое. Поэтому не

успела бабка войти, как Петька заворчал и вышел.

Пришла старая узнать, набрали ли чего Рябинины, уж очень

быстро возвернулись из бора домой. В избушке полным-полно наложено было ягод, грибов всякого сорта: рыжиков, белянок, сухого груздя и маслят.

– Ох, ах, – застонала бабка – Агапка, – да где же, да как же вы

смогли так много набрать-то? Охо-хо-хохо! Да повез бы ты меня

туда, Павлуха! Отвези, касатик, самогоночкой рассчитаюсь.

Павел посмотрел на бабку с усмешкой, сказал:

– Куда тебя, такую-то, помоложе там надо, – засмеялся и вышел в сени,хлопнул дверью.

Арина тоже слабо улыбнулась. Но Агапка как пошла, как пошла своим громогласным – даже в ушах ломота:

– У-у, холера, варнак, анчихрист окаянный, язык как помело, мелет бык стоеросовый чушь какую – ни стыда, ни совести!

Околел бы ты, холерска-ай, – поднялась и вышла, ворча. Вывалилась туда,

откуда только что ввалилась, крестилась, ласковые слова говорила, словно пела, а чуть не по ней – показала Агапка свою стать,

свой басовитый голос.

Отец вернулся.

– Зачем же ты, Паша, её обидел?

– Ни холеры не сделается – опять явится!

Так и есть, не успели еще пастухи коров выгнать из деревни, как полезли любопытные к Рябининым, а следом и Агапка

появилась.

День был субботний. Отец запряг коня, поставил бочку, привез воды с реки в баню и начал заметать двор и тут вспомнил о