Мешка с останками андроида не оказалось. Пока Серж спал, он выпал из открытой повозки.
Доктор похолодел.
«Чем же я нахлобучу этому хаму? Что же я скормлю Трем Толстушкам? Может быть, это все сон?» – мелькнуло у него в сознании.
Увы! Это была действительность.
– Понравилось? – хохотнул человек в будке. – А то я еще пару стишков про тебя знаю.
Пришлось срочно просить кучера повернуть. Повозка заскрипела, фыркнул осел, и бедный похмельный и униженный доктор поехал. На этот раз в нужную сторону – ко дворцу Трех Толстушек.
Он не выдержал и заплакал. С ним так грубо разговаривали, его назвали на ТЫ! И смеялись над его запоздалой, но искренней любовью! А самое главное – он никогда не дул кокаин!
«Это значит, что я потерял авторитет. А ведь из меня мог выйти отличный диктатор!».
Он плакал и ничего не видел от слез. Ему захотелось зарыться головой в мягкий живот Канатова или хотя бы в подушку.
Между тем кучер погонял ослика, отчего тот шел все медленнее и медленнее. Десять минут огорчался доктор Гаспарян. Но вскоре вернулась к нему обычная его рассудительность и навыки позитивного мышления, за курсы по овладению которыми он заплатил отнюдь не мало.
«Я еще могу «выстрелить», – обдумывал он. – От меня никто и ничего не ожидает, все считают меня просто эксцентричным, гениальным и состоятельным доктором. Пожилым, да. Немного нетрадиционно сексуальным, пусть так. Но! Кто в этой стране кроме меня вообще способен конструктивно мыслить? Никто! Так-то! Стало быть, я еще всем покажу!»
– Ну что? Что ты думаешь на счет моих шансов в итоге? – спросил Серж кучера.
– Ничего. Ничего уж не видать, господин, – отвечал кучер, подслеповато щурясь на свет зажегшихся фонарей.
– Как же можно совсем ничего не думать! – возмутился Гаспарян.
Тогда кучер стал сообщать ему о совсем ненужных и неинтересных своих мыслях:
– Вот на обочине бочонок из-под пива. Думаю, что проковыряй я в его днище дыру, то и не нашлось бы во всем свете для меня лучшей жены. И форма, и объем, и аромат – все, как я люблю. А что неболтлива будет, да не слишком сообразительна – оно все к лучшему. А главное – подержаться есть за что!
– Нет… не то… – поморщился Серж.
– Вот на дороге хороший, большой кусок стекла. Думаю, таким можно долго водить по чьим-нибудь венам, гадая – лопнут ли, потечет ли багровый сок, или нужно надавить еще сильнее. Или, если есть кураж, такой кусок можно разом пихнуть в глазницу того парнишки, что прикован к батарее в моем подвале. Он был плохим мальчуганом, честное слово. Хотите на него посмотреть? Я тут неподалеку живу.
– Нет, – отрезал Гаспарян.
– О, вот рваный башмак. Что же мне о нем думать? Примерно таким я представляю ваш зад, доктор. Поразмышлять еще над этим?
– Нет, – все тише отвечал Гаспарян.
Кучер, хоть и был откровенно безумен, старался вовсю. Он высмотрел все глаза.
– А уважение, авторитетность, перспективу и большой политический потенциал вы видите? – слабым голосом спрашивал Серж.
– Нет, – говорил кучер печальным басом.
– Ну, в таком случае, даже если вы не видите… Больше нет смысла надеяться… любить… верить… Ах, прав был тот насмешник в будке! Никчемный я старикашка!..
И доктор снова готов был заплакать.
Кучер несколько раз сочувственно потянул носом.
– Что же делать? Хотите, я могу подумать о чем-нибудь совершенно ином.
– Ах, я уж не знаю… – Серж сидел, опустив голову на руки, и покачивался от горя и толчков повозки. – Хотя… Я знаю! Ваш осел! Вот этот – чья задница последний десяток часов мелькает у меня перед носом! Вот кто никогда не сможет «выстрелить», вернуть свой авторитет и всем показать, что его еще рано сбрасывать со счетов!
– Старик, ты точно не поехавший, а? – повернув морду к повозке, с опаской спросил ослик.
Гаспарян хотел отчитать животное за неуместные намеки, но тут ему захотелось кушать. Он помолчал немного, а потом заявил очень торжественно:
– Я сегодня не обедал. Везите меня к ближайшему ресторану.
Голод успокоил доктора.
Долго они ездили по вечерним улицам. Все рестораны даже успокоившемуся Сержу казались какими-то не такими: тут было слишком дорого, а там подозрительно дешево, здесь тусовалось чрезмерно много иностранцев из ближнего зарубежья, а в кафе за углом не знали рецепта чахохбили и не умели готовить манты.
– А! Была не был! Вези меня к тем корейцам, мимо чьего трактира мы проезжали два часа назад, – наконец решился доктор. – Там у входа я видел цепного пса, которого явно кормят сверх меры. Моя эрудированность подсказывает, что пес толст неспроста. И уж коли корейцы его так раскормили, то не иначе, как для своего стола по своим корейским традициям. Себя они травить не станут, так что и мне ничто не угрожает, если я потребую приготовить мне стейк из этой псины. А что до того, что я раньше не ел собачатины, то… Знаешь ли, любезный, в жизни стоит попробовать все! По крайней мере, надеюсь, что собачатина стоит дешевле свинины и не дороже индюшатины.
Когда повозка вернулась к корейскому ресторану, Серж вбежал внутрь и в точности повторил все то, что до этого говорил кучеру. Реакция владельца поразила доктора. Он не только выставил Гаспаряна за дверь, но еще и повесил новые кодовые замки, забил окна толстыми решетками, а цепного пса увел со двора внутрь дома.
– Серт восьми! – возмущался кореец. – Если они сютить, я не симиюсь над такой сютка. Они сидесь больной на головка. Не пилачь, Плюто, я не дам им тебя сикусать.
Доктор Гаспар потерял всякую надежду утолить свой голод и отдохнуть. Вокруг не было никаких признаков чего-то хоть сколько-нибудь аппетитного.
– Неужели ехать домой? – взмолился доктор. – Но это так далеко… А почтенный Иван Никитович – мне кажется, что в еду вместо соли и перца он подсыпает птичьи экскременты. Я умру от голода!
И вдруг он почувствовал запах клубного сэндвича. Приятно пахло сыром, румяными булочками с кунжутом, жареной котлетой-гриль из рубленой говядины, луком и даже нотка маринованного огурчика, который Серж обычно выбрасывал, сейчас стимулировала его слюноотделение. А кучер в ту же минуту увидел невдалеке свет, льющийся на темную обочину.
Что это было?
– Вот если бы стейк-хаус! – воскликнул доктор в восторге.
Они подъехали.
Оказалось, вовсе не стейк-хаус.
В стороне от нескольких ресторанов, на пустыре, стоял трейлер.
Узкая полоса света оказалась щелью неплотно закрытой двери этого домика на колесах.
Кучер вылез из повозки и пошел на разведку. Доктор, забыв о злоключениях, наслаждался запахом сэндвича. Он сопел, посвистывал носом и жмурился.
– Во-первых, я боюсь, что могу кого-нибудь убить! – кричал кучер из темноты. – Во-вторых, я опасаюсь, что это может мне понравиться…
Все обошлось благополучно – по дороге до трейлера кучер не встретил никого, кого можно было бы убить и получить от этого удовольствие. Он взобрался по ступенькам к дверям и постучал.
– Кто там?