Честь имею

– А на что им русский? Все одно, им России не видать. Вон, кто из ваших хочет вернуться, давно уж Гитлеру служат, – заметил Семен.

– Это не возвращение! Это предательство! Все, кто служит Гитлеру, даже немцы – это предатели своей родины, – уверенно сказал Заимов.

– А сам – то ты кому служишь? – усмехнулся Семен.

– Я – офицер, кому присягал, тому и служу.

– Это царю что ли? Так нет его!

– Родина есть, Россия, – ответил Заимов.

– Ишь, ты! – покачал головой Семен. – Родина говоришь? А вот Джузеппе говорит, что ты – человек без родины. Выходит не прав он? Ладно! Как говорил наш комдив: «Послужим – увидим!». Пошли! Там видно будет!

На вечернем построении он представил Заимова и определил в группу Василия Храмова, который был постарше других и в людях знал толк, хотя и был немного ошарашен тем, над кем ему придется командовать.

3.

Операция по освобождению Марчелло прошла без потерь. Семен с частью своих людей был на прикрытии, поэтому сам лично в деле не участвовал.

Утром он спросил Василия:

– Как там новенький, не сдрейфил?

– Да куда уж там! Сразу видно, что он бывалый. Мы как в тюрьму ворвались, он давай орать то по – немецкий, то по- итальянский, эти тюремчатники и не поняли, кто к ним прибыл, оружие побросали и к стенке. А когда мы своих забрали, он все камеры запер, что – то сказал охране и ключи с собой забрал. Я потом его спросил, чего это он камеры запер и сказал охранникам? А он мне отвечает, сказал мол, если вы хоть одного уголовника под предлогом нашего нападения освободите, так он не поленится и постарается донести лично об этом их начальству.

– Так и сказал? – удивился Семен.

– Ну да! – кивнул Василий. – Я ему говорю, неправильно это! Этих бедолаг те же буржуи до тюрьмы довели. А он мне, неправда, среди них убийцы есть и насильники, а буржуи тут ни при чем. А еще спросил: «А что при Советах в России бандитов меньше стало и они не в тюрьмах сидят?» Тут, понимаешь, я не нашелся, что сказать.

– Да, странный нам тип попался, – сказал Семен, поглядывая на Василия и ожидая, что тот еще скажет.

– А че, нормальный мужик! – отозвался Василий. – Да по мне, хоть Рыжий в цирке, лишь бы толк был. А этот за все время даже пистолет в руках не поднял, я специально смотрел, все психически давил на макарошек. Отчаянный!

– Да ты никак в него влюбился! – рассмеялся Семен. – А может ты под ним и послужить хочешь?

– А чего бы нет? – ответил Василий. – Мужик он грамотный, не зря офицер. Если бы не он, мы зря кого и продырявили бы, самим может быть досталось. А зачем нам зря народишко злить. А так глядишь, и закон соблюли. Политика, понимать надо!

– Ну, за раз поумнел, – усмехнулся Семен.

– Зато во второй раз сам умный буду, – возразил Василий.

– Ладно, не бычься, – похлопал его по плечу Семен. – Главное, все живы.

– А я о чем, – согласился тот.

4.

Так и партизанили в Италии Семен, его товарищи, а вместе с ними бывший дворянин Заимов Александр Петрович. Всякое бывало, только прижился в отряде Заимов. Уважали его и свои, и итальянцы. За храбрость, за ум. Ни одну операцию Джузеппе ни начинал, не посоветовавшись с Заимовым, а тот всегда предлагал себя в самых опасных ролях и с честью выходил из них, сохраняя людей и выполняя поставленные задачи.

Всякое было. Приходилось выбираться из окружения карательных отрядов, спасать своих товарищей, искать помощи у населения. Но именно такие, как Заимов, грамотные и всезнающие, бесстрашные, как Семен, помогали простым партизанам выжить в любых ситуациях.

О них знали, за ними устраивали настоящую охоту. И если фотографии Джузеппе были расклеены по всем городкам и селениям, где действовал его отряд, то приметы и описания Заимова, Семена и его друзей были не менее малочисленны и не уступали в количестве нулей в описании вознаграждения за поимку или указания места их пребывания. Находились и такие люди, которые верили таким обещаниям и предавали. Так и случилось однажды с Семеном и Заимовым, когда Джузеппе послал их на встречу с агентом, казалось бы, в неоднократно проверенное место, но появились вдруг чернорубашники, их скрутили и бросили в каменный сарай, что служил тюрьмой, которые были в любом мало – мальском уважающем себя итальянском селении.

Когда почти стемнело, к сараю, в котором сидели пленные, к охраннику, простому с виду крестьянскому парню, пришла женщина, развернула свой сверток с едой и стала о чем – то кричать на него.

– Чего это она его так громко ругает? – спросил Семен.

– Это еще не громко, – усмехнулся в ответ Заимов. – Просто итальянцы так разговаривают. А ругает она его за то, что служит в полиции, говорит, что покойный отец, который всю жизнь трудился на земле, парня не одобрил бы. Прямо вашей закалки баба!

Женщина и вправду оказалась нужной закалки, еще немного переругивалась с сыном, затем вдруг свернула свой сверток и протянула в окошко узникам. Заимов перехватил сверток, сказал несколько благодарственных фраз, очевидно, весьма сердечных и душевных, отчего мамаша охранника еще пуще побранила своего сына, и, ни на минуту не останавливаясь в этой ругани, исчезла в темноте.

Заимов расстелил сверток прямо у окна, при свете почти полной луны он показался узникам сказочной скатертью. От удовольствия в предчувствии хорошего ужина он радостно хлопнул в ладони и воскликнул:

– Ну – с, начнем! – но затем, поразмыслив немного, окликнул в окошко часового, который через пару минут совместной трапезы заметно подобрел и с удовольствием переговаривался с Заимовым.

Семен, понимая, что Заимов не зря затеял эту беседу, делал вид, что ему совсем неинтересно, о чем они разговаривают, и лишь изредка, прицыкивал, выражая свое восхищение к вкусной пище. Это еще больше расположило часового к пленным, вскоре даже Заимов не знал, как избавиться от слишком болтливого собеседника, но выручило то, что еда, наконец, закончилась и переданный через окошко платок, как бы сигнализировал часовому, что коль нет еды, так не может быть и беседы. Он с явным неудовольствием отошел от окна, завидуя своим клиентам, которые запросто теперь могли растянуться на соломе и спокойно уснуть.

Но узникам было не до сна.

– Ну что он тебе наговорил, – спросил Семен Заимова, как только они избавились от болтливого часового.

– Да уж ничего хорошего, – ответил Заимов. – Завтра за нами должны подъехать из города. Среди них могут быть и немцы. Они решили помочь итальянцам в подавлении Сопротивления, отбирают среди пленных тех, из кого считают возможным выбить нужные показания и забирают к себе. И в застенках своими методами выбивают сведения.

– Да, попали мы в кашу, – сказал Семен.

На следующий день произошло все, как предсказывал часовой. Никто не пришел к пленным, их даже не кормили. Казалось, о них вовсе позабыли, как о часовом, которого тоже никто не сменил, пока ближе к обеду не подъехала машина, из нее вышли несколько человек, сразу направились к сараю с пленными.

После короткого приказа часовой бросился открывать дверь, прокричал внутрь, чтобы пленники выходили.

Первым вышел Семен, у входа он приостановился, стоявший рядом чернорубашечник толкнул его прикладом. Семен ухватил рукой ушибленное место и зло выругался, что не осталось без внимания худощавого человека, в гражданском, прибывшего в автомобиле.

Он вдруг шагнул навстречу к Семену и спросил по – русски:

– Ты русский?

– Да, русский, – ответил Семен и сплюнул кровавую слюну ему под ноги.

Человек этот развернулся в сторону и что – то сказал своим попутчикам.

Заимов, шедший следом, пошел в сторону Семена, но чернорубашечник прикладом толкнул его в другую сторону. Тогда Заимов закричал в сторону человека в гражданском:

– Я тоже – русский!

Человек в гражданской одежде криво усмехнулся и сказал:

– Ну что же, тем хуже для вас! – дал какую – то команду чернорубашечнику, который немедля подтолкнул Заимова к Семену.

Семен, пытающийся остановить кровь с разбитой челюсти, с трудом спросил у Заимова: