Племя – исток, племя – исход

Цзара делано улыбнулся

– Так ведь вы же не скварны.

– А если бы я был из племени, больше всего подвластного Мергалону, и сдал бы им тебя?

– Да ведь видно сразу кто ты… – Пожал плечами Цзара, на секунду задумавшись. Кроме того ты ходил к черепуглам, а единственное племя, которое с ними поддерживает отношения, как я слышал, это племя Голого Солнца. По всему Хааску говорят, что вы не платите дань Мауру… это верно?

– Да. Во времена моей юности скварны пару раз приходили в наши становища, с целью предъявить свои права, так сказать. Мы уходили в Вирсинкский лес, а там им нас было уже не достать, для них ведь лес – что вода для мух. А когда я был совсем маленький, в том возрасте, от которого мало остаётся воспоминаний, случались и стычки, небольшие, правда, – тогда Мергалон не властвовал ещё над всеми землями севернее Большой Излучины. Но скварнов мне убивать не доводилось. Нужно нести в себе немало сил и смелости, чтобы одолеть воинов, что здоровее тебя раза в полтора, а?

– Да куда уж там, в полтора, – отмахнулся Цзара. – Да и смелости я тогда особой не чувствовал, говорю же, всё произошло так, будто я на две половины разделился: одна, которая не была властна над собственной головой осталась внутри, а другая, вышла наружу и стала наблюдать за всем происходящим. Причём, неизвестно в какой из них осталась моя память, так как помню я всё это весьма смутно. Знаешь, я не хочу об этом разговаривать. Скажи лучше, ты вирсинков видел, раз живёшь вплотную с их лесом?

– Ну да, вижу иногда, а что?

– Да так, интересно просто. Я кроме своих сородичей и скварнов никого из возрекающих не видел никогда. Да и о черепуглах до недавнего времени тоже только понаслышке знал, но ведь они не возрекающие. Птаха, правда, называли луноглазым, но ведь он хоть и был на них похож (принимая во внимание слухи, сам-то я не могу сравнивать) всё же был туамом.

– А зачем тебе их видеть-то? – непонимающе спросил Шиста, предав огню последний сучок.

– Ну, интересно же. Я слышал от Птаха, что все шесть рас произошли от каких-то общих предков. Значит, мы все изначально состоим в некоем кровном родстве… да и вообще, неужели тебе не хотелось бы повидать народы, которые ты никогда не видел?

– Да как-то не очень… – отрешённо пожал плечами Шиста. – Мне интересно побольше припасов принести в племя, в мёртвый год. А ещё интересно, чтоб меня всякие мерзопакостники не трогали, вроде скварнов. Да и видел я их почти всех – скварнов, вирсинков, луноглазых, – он слегка улыбнулся, – Туамов. Остальных не знаю и, признаюсь тебе, раз уж разоткровенничались мы так с тобой, знать не особо хочу. Мне вон этих хватает, – он кивнул на молчавшего всю ночь Пте. – Понять бы хоть чуть-чуть, что у этих ящериц на уме. А то ведь, не знаешь, охотишься с ними бок о бок, добычей делишься, а они вдруг возьмут да уйдут от тебя в самый решающий момент, когда целая стая двеннадцатиногих тебя окружит, или и того хуже… Эй, Шаррис-апухх! – окликнул он черепугла. – Давно хотел тебя, друг мой костлявый, спросить: вы никогда в пищу туамов не употребляете?

Пте лишь сменил слегка положение головы, приподняв её к небу, как видно, задумался, и ничего не отвечал в течение нескольких минут, после чего Шиста, не надеясь чего-либо от него дождаться, вновь повернулся к Цзаре, деланно ухмыльнувшись: мол, сам всё видишь.

– А если ты хочешь повидать этих твоих родственников, то сходи к магам Круга Ожидания – у них там всяких-прочих полно, хотя, сообщу тебе, если твои слова – правда, и какие-нибудь там вирсинки, или, не приведи Отец вальхаларов, скварны, действительно наши дальние родичи, то лучше уж об этом и не узнавать никогда. А у магов, говорят, есть даже эти, ну с гор Облаков, как их, булыжников им полные сапоги…

– Молги, – подсказал Цзара.

– Они. Тоже – маги, наверное. Иначе, с чего бы это им там торчать.

– А где этот Круг Ожидания?

– Говорят, что в Башне. Не знаю, я совсем близко рядом с ней не был и потому – никого там не видел. Ты что, хочешь пойти?

Цзара задумался.

– Да нет, – ответил он после некоторой паузы. – Что мне там делать? Чем мне помогут маги? Они ведь всю жизнь там, наверное, сидят. Если только посоветуют, как быть. Кто их знает – может, им и дела нет до наших племён. Я не знаю, куда мне идти и зачем. Уходя из племени Дождей, я не представлял, чем могу помочь своему народу, хоть и мысли мои были только об этом. Но когда я продвигался на север, целью моей было – дойти до вашего племени, поскольку я слышал, что оно самое свободное из всех племён Хааска. Теперь вот я почти дошёл, а что делать дальше…

Шиста прилёг на древесные корни и сказал, зевнув:

– Тогда пошли к нам. Поговорим с туамами племени. Может, кто и даст дельный совет, хотя бо?льшим тебе вряд ли помогут. Кто захочет добровольно покидать место, до которого не могут добраться скварны? Тем более, неизвестно ради чего. Слушай, – он вдруг приподнялся на локте, – А может, ты у нас останешься? Скоро мёртвый год кончится, в лесах и степях станет много дичи, будем с тобой охотиться от Клыкаменной равнины до самых гор Облаков. Повстречаешь своих возрекающих, порасспросишь, что да как в окромирье, может чего и придумаем вместе, а?

– Не знаю, Шиста, – покачал головой Цзара. – Не думаю, что смогу сидеть на месте до конца мёртвого года.

– Ну тогда давай спать. Сил нет уже, веки держать, чтоб не опустились, – с этими словами он перевернулся на другой бок и, кажется, сразу заснул.

А Цзара и Пте сидели ещё у затухающего костра до самого рассвета, и за это время никто из них не проронил ни слова.

О том, что рядом место постоянной стоянки племени Голого Солнца, с которого оно лишь изредка укочёвывало на восток, ближе к высокогорьям, туда, где лес плавно расстворялся в равнине, свидетельствовало наличие редких, совершенно не вписывающихся в пейзаж, чёрных деревьев Дальнего Запада. Такие росли лишь между землями, которые целиком принадлежали инодумам, и холодным Сухим морем. И ещё здесь. Стволы и ветви этих деревьев были сплошь чёрными, словно обгорелыми в сильном огне, шершавыми и очень угловатыми, что напоминало тела черепуглов. Благодаря этим-то черепуглам, которые часто посещали единственное дружественное им в Хааске племя, а также и посещениям их территорий здешними туамами, семена сих деревьев, вероятно, и были занесены так далеко от привычных мест произрастания.

По мере продвижения путников, на их дороге почти не попадались деревья обычные, однако по левую руку всё время маячила стена Вирсинкского леса, состоящая из стволов, некоторые из которых в ширину превосходили, наверное, арду, и чем ближе они были к своей цели – тем ближе становилась и эта стена. В то время, когда стали появляться чёрные деревья, и когда взору открылось поселение, они подошли к ней вплотную.

Туамы племени, приветствуя Пте и Шисту, с интересом оглядывали Цзару, пока они шли к складу, чтобы оставить там припасы, взятые у черепуглов, а также те, что добыли сами – им всё же удалось почти у самого леса убить небольшого пушного зверя, названия которого Цзара не знал. От склада они направились прямиком к арду вождя. Шиста при этом бодро и ловко отмахивался от расспросов зевак, которых вокруг них становилось всё больше.

– Кто такой, кто такой… – (это на вопросы о незнакомце). – Принц вирсинский, вот кто! Волосатостью не вышел, вот они его и выгнали… Худой-то худой, да зато в еде меру знает, в отличие от некоторых… Башню магов штурмовали… А что они там сидят, может и другим охота?.. Ну и что, что в другую сторону, солнце вон тоже в одной стороне заходит, из другой выходит, как оно это делает, спрашивается? Не знаешь, вот и нос не суй, пока не пришёл Аших-Азуй… Тиастас, что смотришь, понравился? Смотри, смотри, он хоть и шириной в плечах не вышел, – да только воин великий, таких, как ты двоих за пазуху кинет, а одну на месте съест… – И так всю дорогу до Арду вождя. Шиста явно развлекался, подтрунивая над своими соплеменниками и едко отвечая на их шутки в ответ. Был он из тех туамов, что из бесчисленного количества сведений, наполняющих всё вокруг, берут по ведомым одним только им причинам те, что никогда бы не взял для себя, к примеру, Цзара. В головы таких туамов, как вода в мох, впитываются какие-то неизвестно когда прозвучавшие слова и фразы и, перемешанные там неведомой поварёшкой, вновь выливаются обратно в непредсказуемые моменты и в непредсказуемых сочетаниях. Порой, как успел заметить Цзара во время этого короткого, но очень содержательного перехода через становище, Шиста отвечал своим знакомым такими выражениями, что даже сам, казалось, не понимал, что они значили. К примеру, на вопрос о том, где Шиста оставил кусок своей штанины, он произнёс следующее: «На поляне Рратукосса, там где Хуст гоняют осы». После некоторой паузы громким хохотом разразились все вокруг, кроме одного туама – он-то и был Хустой, под левым глазом которого синела опухоль от укуса древесной осы.

И уж, конечно, Шиста, в отличие от Цзары, ни при каких обстоятельствах не полез бы за словом в карман.

– Вождь, – обратился Шиста к пожилому, но нисколько не согнутому годами могучему туаму, когда они вошли в его арду. – Этого юношу зовут Цзара. Он пришёл к нам аж из самого племени Дождей. Я встретил его в Клыкаменной равнине и забрал у черепуглов, которые тащат в свой холм всё без разбору. Ему нужен арду, он хороший охотник, позавчера они с Пте убили твердошкура, я им почти не помогал.

Вождь, занятый какими-то своими мыслями, оглядел Цзару, задал несколько совершенно не касающихся дела вопросов, типа: «что значит татуировка, у нас таких не делают?», затем окликнул кого-то на улице, коротко отдал поручение и велел подождать где-нибудь неподалёку. Путники не успели отойти и десяти шагов от арду вождя, как к ним подбежал юный охотник и сообщил, что одна из женщин племени, ставшая прошлым годом вдовой, согласна принять у себя чужака. Шиста хитро подмигнул Цзаре, велев немедленно предать «уставшего воина» царству тишины и покоя, а сам немедленно удалился куда-то с Пте, который всё это время был рядом с ними. Юноша привёл Цзару к небольшому арду, стоявшему у самого леса и тут же исчез.

– Я постараюсь надолго не задерживаться, – угрюмо произнёс он женщине средних лет, чуть помладше Шисты и на порядок старше его самого. В едва заметных морщинах её стояла тёплая печаль, а в волосах запутались белые семена каких-то неведомых лесных растений, что странным образом украшало её голову.

– Ну, на ночь-то, я надеюсь, задержишься? – спросила она и внезапно, словно не удержавшись, прыснула, причём так заразительно засмеялись её глаза, что и Цзара, давно уже переставший выражать какие-либо эмоции, растянулся в глупой улыбке.

Близился год тёплых дождей, несущих лесам и полям жизнь из небесных недр. Правда здесь, в нескольких десятках дневных переходов к северу от тех мест, где охотились соплеменники Цзары, порой чувствовалось в этих дождях что-то от того холодного моря, которое было не так далеко, за полосой вирсинкского леса. Да и прошедший мёртвый год, какие невзгоды бы он не свалил на плечи Цзары, был здесь всё-таки не таким горячим, как в центре Хааска, который считался даже жарче чем южные земли за Желтоварой.

Шиста, Цзара и Пте возвращались с большой охоты, во время которой они дошли почти до первых возвышенностей южного хребта гор Облаков по землям, лежащим восточнее Хааска и севернее территорий, принадлежащих Мергалону. Теперь они двигались на северо-запад, рассчитывая за три-четыре дневных перехода лёгким бегом добраться до стоянки своего племени. Половину из добытого ими завяленного мяса они уже съели, зайдя так далеко на восток, поэтому за эти дни в вирсинкском предлесье им нужно было раздобыть что-то и для племени. Из охоты втроём они приспособились извлекать такую выгоду, что могли не переживать о возвращении в становище с пустыми руками. Пте на своих шести лапах бесшумно заходил сзади замеченного животного и начинал гнать его на затаившегося с луком Цзару. Тот в определённый момент стрелял в зверя и, порой, успевал выпустить не одну стрелу, прежде чем добыча поворачивала или падала. Если же она, раненная не смертельно, двигалась дальше, они вдвоём продолжали направлять её бег в нужную сторону, держась по обе стороны, чуть сзади и в итоге, пригоняли прямиком к засаде Шисты, который добивал её обычно одним верным ударом длинного клинка или из лука.

В разгар этого запомнившегося больше всего за всю охоту дня, они наткнулись на небольшого нивура (некоторые из них здесь встречались порой в одиночку), и, применив свой отточенный приём, с лёгкостью убили его. Теперь нужно было как-то унести наибольшее количество мяса этого грузного животного и Цзара с Шистой принялись немедля разделывать тушу, пока Пте разводил огонь.

– Гляди, – внезапно сказал Шиста, смотревший на восток.

Цзара обернулся. Этот день был самым ясным из дней проведённых им здесь в этом году: солнце стояло в самом зените, на небе не виднелось ни единого облачка, а воздух был настолько прозрачным, что над горизонтом, в той стороне, откуда они пришли были заметны очертания какого-то шпиля, Цзара сначала не понял что это, а когда догадался, даже рот раскрыл от удивления. Этого предмета они не видели и на возвышенностях, от которых пришли добрых девять дней назад, хотя оттуда до него должно было быть намного ближе. Полупрозрачный, едва заметный тонкий пик, казалось, парил в воздухе, так как его основания, которое должно было начинаться от ровной линии горизонта, не было вовсе – он постепенно вырастал прямо из яркой синевы неба. Совершенно невозможно было рассмотреть его подробностей, настолько маленьким он казался, но при этом, зная КАК далеко он находится, Цзара с некоторым холодком в груди представлял, насколько он огромен.

– Башня, – тихо сказал Шиста. Она стоит к северо-востоку от гор Облаков. Чтобы дойти до неё, нужно сделать столько же шагов, сколько бы потребовалось для пересечения половины всего Хааска. Я, правда, не проходил пол Хааска, но вот, почти у Башни однажды побывал, у подножия самого северного пика гор Облаков – Валку?дры, дальше которой уже начинаются какие-то другие горы и холмы. Оттуда к Башне ведёт дорога, по которой изредка проходят путники, может эти твои, суэтарр… молги, не знаю, я вниз не спускался.

– А она высокая?

– О да. Вот отсюда ты не видишь её основания, поскольку оно в какой-то поволоке – кто их знает этих магов, посохом им по хребту, так вот близ неё не видно вершины. Стоишь вроде так далеко – наверное, ещё два дня шагать, а вверх смотришь – как будто вплотную – сама себя загораживает, и вершина даже в ясный день будто полупрозрачная, знаешь, как будто из-за самого воздуха не видать. В общем, представить это себе, мой друг, невозможно – надо видеть. Такие вот дела… тень на темень падала?.

Шиста продолжил дальше снимать шкуру с туши, не обращая больше внимания на далёкий пик, а Цзара надолго задумался, забыв о работе.

– Я не могу больше сидеть на месте, – сказал неожиданно он.

– А что же ты собираешься делать? – спросил Шиста, не отрываясь от занятия.

– Пойду к башне, быть может, маги действительно смогут дать мне какой-нибудь совет, о том, где мне искать союзников.

– А что тебя здесь не устраивает?

– Да как ты не понимаешь? Моё племя, которое меня вырастило и дало всё, что у меня есть и было, там терпит прихоти Мергалона, с каждым концом дождливого года наглеющего всё больше. Я и так просидел здесь уже несколько недель, сколько ещё можно? Не могу я так, Шиста. Не могу сидеть и ждать непонятно чего.

– Слушай, Цзара, – вздохнул Шиста. – Ты же сам рассказывал о своём племени. Здесь ты встретил хоть одного туама, похожего на того вашего кладовщика? Да и вообще, хоть кто-нибудь отнёсся к тебе неподобающим образом? Здесь тебя уважают и ценят, несмотря на то, что ты чужак, и, не смотря на слухи о туаме, убившем двух скварнов, дошедшие даже досюда…

– Вы свободны. Вы не знаете ни голода под конец мёртвого года, ни унижения, ни стыда перед своими женщинами в те минуты, когда приходят воины Мергалона… да и о чём речь? Ты хочешь уговорить меня остаться?

Шиста опустил голову и, как будто разозлившись, бросил: