Последняя почка Наполеона

Последняя почка Наполеона
Григорий Александрович Шепелев

Журналистка Танечка, подрабатывающая курьером, доставляет заказ человеку, который расследует тайну гибели группы Дятлова – девяти студентов, погибших при крайне загадочных обстоятельствах. Оказавшись в подъезде, Танечка обнаруживает, что дверь квартиры заказчика приоткрыта, а сам он мертв, притом его тело обезображено точно также, как был изуродован труп одного из тех девяти ребят. Соседка старика говорит Танечке, что полицию вызывать не нужно, поскольку это убийство никто не сможет раскрыть. Но журналистка сама берется за дело и идет к разгадке не только этой трагедии, но и гибели группы Дятлова.Содержит нецензурную брань.

Григорий Шепелев

Последняя почка Наполеона

(Роман)

Почти вся эта история – вымысел. Совпадения имен и фамилий ее героев с именами и фамилиями реальных людей являются случайными.

Глава первая

В которой Таню и Веру знакомит дверь

– Перевал Дятлова? Да, я знаю, что там произошло.

Курьерская служба с аптечным пунктом располагались в подвале. Семь этажей над ним были заняты остальными отделами крупной фармацевтической фирмы. Спускаясь по крутой лестнице, Таня одеревеневшими пальцами пересчитывала купюры. Их было много. Она доставила семь заказов. Личная прибыль вышла с них смехотворная, потому что досталось ей Бирюлево – одно из мест, где сдачу с курьеров требуют до копейки. В центре или на Ленинском ей, случалось, дарили по две-три сотни, даже если она опаздывала на час. В медвежьих углах подобное отношение было редкостью. А намерзлась ужас – долго ждала автобусов и трамваев, долго блуждала по закоулкам дворов, где ветер еще свирепее. На последнем адресе повезло – бодрая старушка, которая заказала Валокордин, напоила чаем с баранками. Это малость согрело. Но пришлось выдержать пытку фотоальбомом. Большие Танечкины глаза слипались, глядя на лица, давно уж не существовавших людей, до которых давно уж не было никому никакого дела, кроме этой старушки. Голос ее, бубнивший над самым ухом, напоминал стрекотание старой швейной машинки. Она в квартире имелась. Им хорошо жилось с доброй бабкой. Было о чем стрекотать такими вот вечерами, когда в окно бьется вьюга.

Около двери с табличкой "Аптечный пункт" курили два фармацевта – Галина Дмитриевна и Лена. Были они, примерно, одного возраста – чуть за сорок, имели равное положение, отвечали на шутки шутками, и никто не знал, почему одну из них называли исключительно по имени-отчеству, а другую – только по имени. Таня, впрочем, ни разу не задавалась этим вопросом.

– Зря так спешила, – весело обратилась к ней Лена, глядя сквозь сизую пелену на ее лицо с красными щеками, – у нас опять компьютер завис. Заказов – две сотни, а распечатать не можем.

– Да там нельзя было не спешить, – проскулила Таня, берясь за дверную ручку, – мороз – под двадцать, да такой ветер еще! Как дунет – слезы из глаз! Никак не отвыкну от своего Ташкента.

– Странно, что ты смогла привыкнуть к нему! Я бы там, наверно, сдохла.

Галина Дмитриевна прибавила:

– Сейчас Лыткин тебя согреет.

Лыткин был одним из курьеров. Наглость, с которой этот двадцатилетний балбес, учившийся на юриста, не давал Тане проходу своими шутками и хватаниями за задницу, наводила всех на определенные мысли. Однако, Таня не придавала значения разговорам. Гордо тряхнув рыжими, до плеч, волосами, которые выбивались из-под зеленой шапки с помпоном, она решительно распахнула дверь. В небольшом и жарко натопленном помещении было шумно, так как, курьеров скопилась целая дюжина, да притом одна молодежь, студенты. Теснясь на длинной скамейке, парни и девушки без отрыва от болтовни разгадывали кроссворд. Вопросы читал им начальник смены, Юрий Георгиевич. Сидя перед столом с компьютером, он пил кофе. Заведующая аптечным пунктом, который был отделен стеклом, пыталась усовестить свой компьютер. Заказы шли на него. Когда Танечка вошла, расстегивая пальто с рассованными по всем карманам деньгами, Юрий Георгиевич, потребовав тишины, зачитывал:

– Инструмент одного из чувств. Три буквы.

– Как три? Как три? – всерьез возмутилась под общий хохот одна из девушек. – Неужели три? Они что с ума посходили? Это ж газета, а не забор!

– Если это – первое, что пришло тебе в голову, я тебя поздравляю с правильным выбором института, – произнес Лыткин, глядя на Таню. Та, стоя перед столом, вытаскивала из сумки бланки заказов и отдавала их Юрию Георгиевичу.

– Причем здесь мой институт? – не утихомирилась девушка.

– Да при том, что он называется "Институт Культуры". А ответ – нос.

– Как – нос?

– Очень просто. Нос – орган чувства, которое называется обонянием.

Стало тихо. Обведя взглядом лица коллег, один из которых оканчивал биофак, и, прочтя на них озадаченность, благонравная девушка не сочла разумным продолжать диспут. Юрий Георгиевич, тем временем, ввел в компьютер номера выполненных заказов. И назвал сумму. Взяв деньги, он их пересчитал, дал сдачу и расписался на каждом бланке, – после чего вернул последние Танечке и спросил у нее:

– Ты сильно спешишь?

– Не очень. А что?

– Да заказов – море! Сейчас компьютер отвиснет, и мы зашьемся. Возьми хоть парочку в свой район!

Таня призадумалась.

– Парочку?

– Да. Хотя бы. Ты где живешь?

– На Преображенке, – дал ответ Лыткин, который все про всех знал. – Квартира крутая, евроремонт. Диван не скрипит.

Сказав так, он всполошенно зажал себе рот ладонью – вот, мол, дурак, сболтнул лишнее! Молодняк заржал. Курильщицы-фармацевты, как раз возвращавшиеся из коридора, переглянулись и прошмыгнули в аптечный пункт с подчеркнутой деловитостью. Таня на каблуках повернулась к Лыткину.

– Идиот! Ты можешь свои дурацкие эротические фантазии не озвучивать?

– Подберем мы тебе на Преображенке заказы, – жестко удерживал обстановку в деловом русле Юрий Георгиевич, угнетаемый мыслю о предстоящем завале. – Возьмешь без очереди.

Курьеры подняли шум, но начальник смены им объяснил, что тот, кто брал утренние заказы, имеет право вечером очереди не ждать. Потом он предложил Тане кофе. Та отказалась. Сев как можно дальше от Лыткина, она вытащила из сумки учебник французского языка для ВУЗов. И углубилась в один из первых параграфов. Языком она занималась самостоятельно – не с нуля, но без твердой базы, поскольку в школе у нее по французскому была тройка, и это было давно. Мотивацией для занятий служило обещание шефа отправить ее посткором в Париж через год-другой. Сам шеф, как и его первый зам, Сергей Александрович, знал французский великолепно. Оба они помогали Тане с грамматикой.

Лыткин резался в карты с двумя девчонками. Остальные курьеры, среди которых нашлись сторонники и противники фирмы Apple, вели весьма агрессивный спор. Галдеж Танечке мешал. Она уж хотела выйти с учебником в коридор, где было накурено, зато тихо, но в этот миг ее телефон вдруг подал сигнал. Она неохотно вышла на связь.

– Алло!

– Танька, хай! – ответил ей голос девушки. – Ты придешь к нам сегодня?

– Трудно сказать. Мне тут еще надо пару заказов взять, а их пока нет – компьютер завис. Разве что, к одиннадцати, не раньше.

– Раньше и смысла нет! Короче, мы на репбазе будем в Сокольниках. Ты ведь рядом живешь!

– Да, рядом. Но у меня голова немножко болит. Настюха, вы можете не так сильно грузить меня своей музыкой, как в тот раз?

– Посмотрим. Как ты достала! Короче, ждем, если что.

Убрав телефон, Танечка увидела, что аптечный компьютер ожил. Из принтера выползали бланки заказов. Их было много. Курьеры молча следили, как Лена передает листы Юрию Георгиевичу и как он раскладывает их стопками, сообразно веткам метро. Когда на столе оказался последний лист, Таня поинтересовалась, есть ли Преображенка.

– Преображенки нет, как ни странно, – ответил начальник смены. – Есть Фрунзенская. Она – на одной с ней линии.

– На одной?

Взглянув на схему метро, приклеенную к стене, Таня приуныла.

– Да, на одной. Но очень уж далеко! А сколько заказов туда?

– Один.

– От метро – на транспорте?