Последняя почка Наполеона

В которой Танечка мракобесничает и вандальничает

– Да у вас будет минута, а то и меньше, пока менты к вам не подбегут! – долбил пивной банкой по подлокотнику кресла Ленька. – Как за минуту вы проорете целый роман в стихах? Вы протараторите только пару куплетов, а то и меньше! Да притом так, что никто не поймет ни одного слова! Тексты должны быть емкими – раз, доступными – два! Одна основная мысль!

– Ты меня достал, – огрызнулась Настя. – Мы что, должны сочинять кричалки для стадиона? Их на заборе полно! Рисуй свои члены и не суди о поэзии!

– Да никто не услышит вашей поэзии! Те полсотни людей, которые будут поблизости, ничего не расслышат и не запомнят! Что они будут потом искать в интернете?

– Ленька, а ты дебил, – вступилась за Настю Маша Шалехина, длинными ноготками немелодично дергая струны "мартинеса". – Журналисты на что?

– Да "Лихо Москвы" вас первое обосрет! Они ведь культурные, мать их в рот!

– Ты только что утверждал, что и мы ужасно культурные.

Ленька молча махнул рукой – дескать, дура дурой, хуже подруги! Серега Гомельцев так же молча икнул – дескать, что с них взять? Катя Рамуцевич хрустела чипсами, как всегда соглашаясь со всеми сразу. Они сидели в холле репбазы, очень жалея, что собрались. Настя Толоконникова, которая написала три текста песен, теперь сама разочаровалась в них, так как ясно видела отношение к этим текстам не только слушателей, то есть Сереги с Ленькой, но и девчонок. Последние ей поддакивали без большого энтузиазма. Из ближней студии грохотал тяжеляк. Это угнетало.

– Где вы блеснете этим шедевром? – осведомился Серега, вскрывая вторую банку.

– Ты про какой? – не поняла Настя.

– Про последний, конечно. То, что было до этого, можно исполнять только на эшафоте, когда вас будут четвертовать, чтобы палачи сперва отрубили головы, потом – руки и ноги.

– А кстати, мысль! – воскликнула Маша. – На Лобном месте и выступим.

Настя с Катей внимательно на нее взглянули, потом – одна на другую.

– На Лобном месте? – переспросила Настя.

– А почему бы и нет? Журналюг подтянем, трех вокалисток, влезем с гитарами и зажжем! А в Ютуб зальем студийную запись с этой картинкой.

– Дуры! Вас сволокут оттуда через минуту, максимум, через две! – заверил Серега. – Думаете, менты на вас любоваться будут? Если бы вы там начали трахаться, как в музее тогда, вам дали бы минут пять.

– Мы запросто можем с голыми сиськами туда влезть, – предложила Катя.

– Не остановят их твои сиськи и даже задница. Там – особо охраняемая зона, ясно?

– Тогда в лесу надо выступать, на пне, – разозлилась Настя, взяв из пакетика пару чипсов. – Оттуда точно не сволокут.

– Конечно! И не мороженных кур совать себе в письки, а живых ежиков! – подхватила Маша. – Вот это будет мощный удар по Путину!

– А концепция? – удивилась Катя под общий хохот.

– Что тебе не понятно? Пассивная оборона – это верный путь к поражению. Кстати, Ленька! Надо поставить противотанковые ежи напротив Кремля.

Два парня всерьез задумались.

– Со стороны Спасских ворот? – спросил Ленька.

– А Путин въезжает там?

– Да, наверное.

– Значит, там.

– А как назовем?

– "Бунт ежиков" или что-нибудь в этом роде. Ну, типа, даже ежам все ясно.

– Одну минуту, – достала Настя айфон. Зашла в интернет. Набрала. Прочла: "Еж – хищный лесной зверек, покрытый колючками". А, вот видите, – хищный! Меня смущает то, что он – хищник. Мы – пацифистская группа.

– Я думаю, есть ежи – вегетарианцы, – предположила Катя. – Они грибы едят.

– Класс! Еще и грибы! – возликовал Ленька. – Ежи-вегетарианцы и грибоеды! А ежи-геи есть? Если есть – отлично! Их не устроит закон о запрете гей-пропаганды. Бунтующие ежи-гомосексуалисты, объевшиеся грибов, сольются с "Бунтующими малышками"!

– А ты будешь контрацептивом, – предупредил Серега.

– А ты кем будешь?

– Он будет жертвой аборта, – бросила Настя. – Если серьезно, то мне идея эта понравилась. Надо как-нибудь недвусмысленно дать понять, что наши ежи – не хищники. Пусть они бунтуют, например, против браконьерства чиновников.

– Ага, – усмехнулась Маша, – чтоб все подумали, что ежи защищают свой кусок мяса?

Настя задумалась.

– Как же быть?

– Да элементарно, – бросил Серега. – Вольтер сказал: "Мне очень не нравится то, что вы говорите, но я готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли это говорить!"

– И что?

– Мы не разделяем взгляды ежей по некоторым вопросам, но мы готовы им помогать.

– По некоторым вопросам? Слушай, но это – принципиальный вопрос! Знаешь поговорку: "Против собак волков не зови"!

– Мы против волков позовем лисичку, – сказала Маша, глядя куда-то вдаль, и вдруг заиграла бравурный марш на двух струнах. – Вот она, уже здесь! Рыжая лисичка.

Следуя направлению ее взгляда, все повернулись к ресепшену и увидели Таню. Она шла по коридору к ним. Ей сопутствовала худая, темноволосая девушка с чуть склоненной к левому плечику головой, большими глазами и носиком, на который взглянул бы с завистью Арамис. Она несла скрипку.

– Вера Салей, – представила свою спутницу Таня, когда они подошли. Бунтари уставились на скрипачку. Та улыбнулась им.

– Добрый вечер.

– Привет, – откликнулась Настя и захрустела чипсом. Обе ее подруги и два художника продолжали молча таращиться. Неприязненно ощущая холод этого затянувшегося безмолвия, Таня села в одно из свободных кресел. У нее ныли стопы, натруженные ходьбой. Она сняла обувь и положила ноги на стул, который стоял прямо перед нею. Серега подал ей банку пива. Тяжелый рок продолжал сотрясать подвал.

– Вы ведь панки, да? – уточнила Верка, так же присев и не выпуская из рук футляра. – Я потому захотела с вами потусоваться, что много знаю о панках. Панки ведь – не хардрокеры. К тем, конечно, ни на какой козе не подъедешь. А вы – ребята вполне открытые для общения.

– Как меня задолбали эти штампованные, тупые стереотипы, – вздохнула Катя. Маша, давя зевок, ритмично забарабанила по гитаре пальцами и взглянула на Верку, как на раздавленного клопа.

– Это был с твоей стороны вопрос или утверждение?