Я смерть

Где критерий, что этот – мир истинный, а не очередная обманка, морок, ещё более детально построенная бутафория для обстановки “окончательной” реальности? Даже если в тебе присутствует дар различать подделку – и ты в силах прекратить и это “высшее” состояние, забываясь в прозрачной дреме, куда ты пойдешь дальше?

Ведь обратного пути нет, плоти – нет. Возвращаться некуда. Ты не можешь сравнить явь и мир истинный. Мир себя – нечто пограничное. Но что тебе мешает умереть истинно (без доступа к плоти в мире яви)? Отсутствие критерия истины (доказательства “истинности” нового мира)? Но разве подручен он (“критерий”), например, при том же обратимом “смыкании” мозга (обратимой смерти)?

Как ты узнаешь наверняка, умер (околел) ли ты наяву или умер истинно (упокоился вместе с миром)?

Вот ты “пробудился” (умер ли истинно?) c вопросом: в явь, загробье или мир истинный?

Как отличить прежде всего мир истинный от любого из бесконечного сонма миров загробных, в том числе представленных себе в лучшем виде?

Даже чувство (“онтологической”) безопасности может быть преходящим. Вот оно есть и вдруг его нет вовсе. Как наяву, так и в предполагаемом регионе (“мире”) смерти. В мире истинном “чувство” (интуиция неуничтожимости) – непреходяще, более того, оно нарастает, прибывает. С привязкой к неуязвимости новой плоти.

Сама истинная смерть тебя – единственный критерий истинности единого мира (реальности). Чтобы исключить смерть природную (околевание), следует вывести ее за скобки (пределы) экзистенции в целом.

Ведь надумывая смерть непосредственно из яви, другой непроизвольно не перестает заботиться о возможности попадания в регион потустороннего явно с известными осложнениями. Преодолевая околевание временно путем рейдов в “загробный” мир (коротких относительно яви и длительных в масштабах “местного времени”), ты с уверенность исключаешь возможность околевания (по меньшей мере, в альтернативной “реальности”), а вместе с тем и возможность истинной смерти, так как если бы всё-таки оказалось или тебе показалось, что ты умер истинно, ты не смог бы вернуться в явь прежнюю.

Исключая таким образом саму возможность “околевания”, ты ищешь путь истинной смерти, или преобразования мира в целом (как такового). Даже если в “загробном” мире ты входишь в мир, похожий на явь, с бывшими (покойниками) и цельными (неуязвимыми) телами ближних, ты не можешь позволить себе поверить в то, что умер истинно. Критерием служит не внешнее (образ или происходящее, в том же потустороннем), а ожог знания, вот – околело не тело (себя) наяву, а мир умер истинно в целом(е); мир как тело более или менее не различим; мир (тело себя) преобразуется (созрев для формирования роста) посредством прекращения (“неразличения”) себя (тела мира) в целом(е).

В таком случае к чему эти рейды в потустороннее? Что означает дать умереть (себе) в потустороннем с точки зрения физического мира? Умереть на какое-то мгновенье (не околеть “как принято”), точнее, только приступить к “умиранию”?

Если ты умер в потустороннем, и ты предназначен устанавливать мир истинный по природе себя, то по определению ты должен умереть истинно. Умереть истинно так, как если бы ты захотел и знал точно, что вот, так – это порог мира истинного, и ты, не раздумывая ни мгновения, преступишь его, оказываясь с точки зрения яви ни “мертвым” (как будто отмирая во вдруг всё “длящемся” интервале меж ударов сердца) и разом тут же более чем живым, в том же мире, в том же теле, и со знанием (“дела”, или пониманием в истине) вместо суррогата со-знания (“воображения”).

Отмеченная истинной смертностью плоть тебя («мужчины»), очевидно, не становится неуязвимой (не стареющей к смерти) машинально, но становится проводником себя по «тропам» книги к обновлению в плоть личную (истинное тело), которое осуществимо исключительно сквозь смерть мира в целом, моментальное преобразование его в мир грядущий, в котором нет места анонимности за единственным исключением самого акта пришествия.

* * * * * *

§ 4. Практическая вера

? Вера не созреет и не проявится без подпитки органическим знанием. Но знание не даст обнаружитьверу. Истинная же вера неизбежно отыщет пропитание в видезнанийдля того, чтобы проявить себя очевидным образом.

? Знание, прибавляя себя, никогданесоставитверы.

? Вера, подпитываясь знанием, со временем теряет вкус к нему, принимая его по привычке (“инерции”), обнаруживая попутно, что “куски” расчлененного знания есть мертвое подобиеживой плоти(веры).

? Познав веру, с приемом “пищи” знаний – ты в старении и сцепленной с нимистории болезниуже испытываешь интоксикацию плоти живой (себя).

? Отвергая знание, ставшее для тебя отравой, обнаружив истинную веру (в предназначение себя) – сверхзнание о себе, ты прекращаешь верить (не веришьменее)в вещи и явления обыденные: околевание, старение, болезнь, или попросту забываешь их (забываешься).

Как проявляется вера, если ты вообще имеешь представление, о чем речь?

Принято считать (“верить”), что вера проявляется в “молитве” (обращения к “неизвестному” о помощи, снисхождении, покровительстве) или в качестве обязательного ритуала послушания, в доверии другому (ближнему, “профессионалу”, учителю, наставнику, “вожаку”) или, наконец, в вере в “себя” – а именно, в проявлении “решимости” (не сомневаться в своей правоте), не страшиться неудач и прочих решимых отрицаний.

Всякий из этих сортов веры может называться “верой” в образном (переносном) смысле ее интеллектуального подобия (теоретической запруды), имея к истинной (практической) вере строго противоположное отношение. Отношение расщепления (рассеяния).

Истинная вера, – как можно выразить или даже указать словами на состояние истинной веры – никак, лишь непосредственно погружаясь в истинную веру, разгоняя словарным хлыстом “организмы” известных феноменов (явлений и сущностей) по “загонам” (мыслимых) понятий и представлений и окольно обнаруживая извечный (“естественный”) порядок вещей.

Очевидно, что (истинная) вера прямо противоположна всякому неверию, или псевдовере в “неизвестное”, “вожака”, в ближнего, в себя, в прогресс и во что угодно (пришельцев, призраков и прочее).

Вера не имеет в “прицеле” ни неизведанное (“ничто”), ни объект (“природу”), ни субъекта (“божество”).

Она – кристально прозрачна, и в то же время – возрождает тебя, делая неуничтожимым.

Вера, если однажды проявляется (“рождается”), каждый раз способна собираться вновь, как если бы мысль (“самость”) вдруг неприметно переваливается из ниоткуда, и ты вот “ощущаешь” это уже только верховным (“надстроечным”) чувствилищем себя.

Если истинная вера кристально ясна (она есть, но суть ее природы – сама “прозрачность”), ты, не существуя (“отсутствуя”) в природном мире, тем не менее вынужден пребывать в “мерцании” веры – неверы.

Точнее, не в плане “то верю – то не верю” (в нечто существующее или несуществующее (“воображаемое”), а в плане привлечения себя (во внимании) к невере.

Отвлекаясь (пребывая с верой в “физическом” мире), ты (во внимании) уже напрямую отщепляешь себя от веры (истинной) в “истинную” неверу, прекращая более “различать” (рассеивать) “истинную” неверу всё менее – на, соответственно, лжеверу и (еще глубже в “потемки”), – “противоположную” ей лже-неверу, в порядке вещей присутствующие в обиходе физического мира и обеспечивающие его внешнее убранство и “срок службы” в целом.

Вера – смещение своего рода. Не в сознании, а самого “сознания” в целом(е).

Истинная невера, отщепляющаяся непосредственно от веры истинной, дает “видеть” надмирно, не рассеиваясь (не “аннигилируя”) в пару лжеверы – лже-неверы.

“Видеть” надмирно (надпланово) – значит не верить (истинно). То есть не верить всему тому, во что ты слепо “верил”: начиная с неверия в (смысл) “родителей”, “семьи”, “работы”, “денег”, “старения”, “болезни”, “смерти” и заканчивая неверой в их существование в частности (как внушенных “феноменов”), то есть – “верой” в их несуществование в целом.

“Веру” в несуществование мира в целом все же правильнее назвать неверой в целом, но не верой истинной. Невера (истинная) в целом – лишь “видимое” проявление веры истинной, но не суть сама вера.

Если ты познал веру, убедился в ней посредством неверы, многое меняется в тебе, точнее, меняешься ты, и сами последующие перемены меняются качественно. Уровень (план) их меняется явно “дискретно”. Ты просто оказываешься в том положении, когда лишь как бы вспоминаешь былое качество происходящего, по инерции только разгоняясь в приступе понимания (“разглядывания”) собственно “виновника” – веру в прозрачных телесах себя.

Не нужно слов, мыслей и сомнений. Ты получил, что желал. “Количество”, или ход понимания, мысли и слова – не перешли в новое качество понимания (веру), не составили его, а всего лишь указали (“нашли”) себя в качестве “суперпозиции” (истинной неверы) к истинной вере.

Невера, оплавляя все существующее в видимо несуществующее, подпитывает веру (без слов не обойтись).

Ты не веришь уже и в ощущении (“внешне”) во временящийся мир в целом, упираясь в нечто действительное в основании брейнсторма (себя).

Так подкрадывается неверие в себя (“другого”).

Посредством неверы устраняется и стволовой “недуг” (умирания) вместе с побочными эффектами старения и болезней.

Старение как симптом “умирания” (смертельного “заболевания”, запущенного к околеванию), соответственно, становится как минимум неуместным.

Не должно быть и мнимого “конца” (околевания, окончательного износа, или прихода в негодность), ведь телу незачем “прекращаться”, так как оно не испытывает нужды в “смерти” вследствие излечения от “врожденной” болезни умирания (тем более, если оно и не рождалось вовсе).

Ты оказываешься в природном мире формально, отыскивая новые возможности и сверхзадачи, исходя из чудесным образом меняющихся условий среды (“плана”).

С укреплением веры страх (ужас) сходит на нет – к пределу существования себя. Нет страха не только утратить тело в силу “экзистенциальных” причин (от лжеверы), но и в силу случайностей – ты не веришь и в случайности.

Случайно (без “вины”) тебя не может не быть. Ты веришь в предназначение. Случайностями же ты напрямую (“произвольно”) вмешиваешься в предназначение (“судьбу”) себя в силу индивидуальной природы (ограниченности или, напротив, избыточности) того или иного функционала, непосредственно задействованного в исполнении предназначения (себя) в реальном времени.

По сути, ты “умер”, почти смог умереть, не околевая, не утрачивая тела (себя). Что дальше? “Умереть” больше ты не сможешь? Больше не в смысле количественного (“понимания”), а нечто качественного.

Ты оказываешься в мире, где тело (себя) не может прекратиться потому, что ты не веришь в “себя” (тело) – в его истинное существование.

Оно не существует, оно лишь видимое продолжение тебя (“одежда”), то, во что ты не веришь. А веришь ты в “невидимое” тело, так?

Не видимое, но существующее – реальное.

Как невидимка может быть реальным? Или то тело, кажущееся несуществующим, в которое ты не веришь, является подобием (“проекцией”) тебя реального (“верующего”), который начал не верить в себя (тело) другого?