Лыткаринский маньяк

Сказанное повергло Антона в шок: Какой спецприемник! У меня свидание завтра, мне нельзя сидеть, никак нельзя!

Пожалуй, он бы и двадцать суток отсидел. Но, только не завтра, – в любое другое время. О, только не завтра!

– Что ты жути нагоняешь! Не бзди, студент. Никто тебя по первому разу не арестует. Ты ж ранее не привлекался? – сжалился над новичком Смыслоедов.

– Нет.

– Ну и все! Выпишут штраф и домой. Еще в университет успеешь, ко второй паре. Ха-ха-ха.

– А если я в суде скажу, что ничего на самом деле не было?

– Э-э, вот этого я тебе точно не советую. Здесь ты никому ничего не докажешь. В суде – тем более. Кайся, говори: бес попутал, больше так не буду, простите-извините.

– Проси наказание, не связанное с этим… ну, с изоляцией от общества. А вот рогом в эти ворота лучше не упираться. – уже серьезно подтвердил Повлоцкий.

– Да студент, не переживай. Считай, на экскурсию попал. Пацанам завтра расскажешь, какой ты герой! – подсластил пилюльку Копытин, ощутив себя еще и милосердным судьей.

На этой мажорной ноте, дверь обезьянника открылась, и в него вошел персонаж, на котором стоит остановиться поподробней:

Василий Иванович Водченко, местный алкоголик и натуральный бич, поскольку и правда, в прошлом, был интеллигентный человек, а теперь, – блаженный дурак, которого что-то озарило или осенило. И он, осененный, фанатично исполнял какую-то, одному ему известную миссию.

Василий Иванович был из бывших. Но, бывших очень давно. Единственным, кто застал его на службе, был один местный ветеран МВД. Он-то, собственно, о нем и рассказал, поскольку сам гражданин Водченко о милицейском прошлом никому не докладывал. Наоборот, всегда желал быть задержанным на общих основаниях, безо всяких поблажек к себе.

Со слов ветерана, Василий Иванович работал следователем, но недолго, потому что с ним произошла какая-то история. Какая именно, понять невозможно: то он кого-то застрелил, то пытался, то его самого пытались, а то и застрелили, все-таки!

Сам ветеран ни хрена не помнил и каждый раз выдавал разные версии. От их обилия ему перестали верить. Даже решили, что он выдумал все, что б прикрыть соседа-собутыльника.

Попросили кадры проверить: мент Водченко или не мент? Те проверили, оказалось, да. Действительно служил, с восемьдесят восьмого по девяносто третий год и уволился по собственному желанию.

О причинах увольнения прояснить не удалось. А сам он, все-таки, свой.

Но, вот, миссия у «своего» Василия Ивановича была удивительная: он профессионально оговаривал бывших коллег! Нарочно распивал там, где побольше народа, откровенно напрашивался, а когда его принимали – строчил заявления, как ужасно с ним обошлись.

Сюжеты брал из газет, радио и телевизора. Как только появлялись новости о полицейском беспределе, он записывался в потерпевшие, с такой же фабулой.

Пытали кого-то током – и ему провода на тело вешали. Пристегивали наручниками под потолок – и у него теперь руки отваливаются, всю ночь провисел на решетке.

Только историю с бутылкой в заднем проходе решил не воспроизводить. Коллеги-то, бывшие, люди с юмором. Так, возьмут, и отправят на освидетельствование!

Остальное все на себя примерил.

Поначалу, к его жалобам относились серьезно. Дел не возбуждали, но проводили внутренние расследования: с воплями, матом, подобием очных ставок. Все-таки, своих, хоть и бывших, не принято пытать. Это уже точно беспредел!

Но, проверки ничего не выявили и стало ясно, – у товарища такая маничка.

Решили просто не обращать внимания. Преступлений-то он не совершает, а так, – пьет себе и пусть пьет. Не трожь дерьмо – оно не воняет. И чуши всякой не несет!

Однако время шло, личный состав обновился и уже никто не помнил, что Василий Иванович из себя представляет. Толерантность сменилась раздражением, желающих терпеть от него поклеп не осталось.

В царствование позапрошлого начальника ОВД, его жалобам дали настоящий ход: возбудили уголовное дело за клевету и заведомо ложный донос.

Расследование сложностей не представляло: все доказательства на лицо. Дело быстро двигалось к суду, видимо, суровому, поскольку обвиняемый был не сдержан на язык и там тоже, наверняка бы, ляпнул что-то лишнее. Оскорбительное для судьи и прокурора. А уж те с ответом не задержат. Определят, куда надо, на раз!

Но… не вышло. Знакомясь с делом, Василий Иванович спросил у следователя, не замечал ли тот, что отражение в зеркале иногда не успевает за смотрящимся.

Чего-чего? – переспросил следователь и заговорил с обвиняемым на отвлеченные темы. А поговорив, продлил срок следствия и назначил психиатрическую экспертизу.

Выводы ее были неутешительны: шизофрения, в отношении содеянного – невменяем. При этом не агрессивен, для общества не опасен и в принудительном лечении не нуждается.

Вот так, гражданин Водченко. Свободен!

Теперь он действительно стал свободней. Василию Ивановичу дали группу и положили пенсию. Небольшую, но лучше, чем ничего. А доставлять его в отдел стало чем-то вроде дисциплинарного проступка. Совсем не комильфо.

В общем, появиться здесь он мог только в результате ошибки, по незнанию молодых. Сегодня они ошиблись, и он появился.

Вспоминают, когда актер Андрей Миронов появлялся в каком-то обществе, там все внутренне подтягивались и замолкали. В КПЗ произошло то же самое. Это врачи знали, что он невменько, другие-то, – не знали!

На вид Василий Иванович был не лучше остальных. Возможно, даже хуже. Но внутренняя сила все равно присутствовала и читалась в нем.

Пьяницы-дебоширы сдвинулись в дальний угол, а Василий Иванович сел на скамейку, посередине, отделив собой Антона от маргинальных соседей.

– Здравствуйте! – сказал он присутствующим: Я Василий Иванович, кто не знает.

– Здравствуй, Василь Иваныч. – ответил из угла Копытин. И остальные сказали: «Зрассьте». Судя по реакции, там знали, кто он такой.

– Давно ты здесь не появлялся, уже соскучились. Что на этот раз? Шокером ударили или ласточкой скрутили?

– К идиотам подсадили! – пресек смешки новосел.

– Вот студент, знакомься. – отрекомендовал Копытин: Василь Иваныч, бывший мусор и стукач наоборот. Стучит не ментам, а на них. Во все инстанции пишет, не стесняется. Пальцем ни разу его не тронули. Сам все придумывает, сам отправляет. Когда помрет, менты объявят выходной день!

– А тебе что за печаль? Или ты за полицию переживаешь? – невозмутимо спросил Василий Иванович.

– Я? Далась она мне! Хотя, и здесь люди работают. Обидно им, наверное. Просто не пойму, как тебе все с рук сходит? Если б я такое нес, меня бы со свету сжили. А тебе по барабану. Все как с гуся вода!

– А если б и тебе было можно, без последствий?

– О-о! Уж я б, тогда, залился соловьем.

– Тогда в чем ты лучше, чем отличаешься от меня?

– Что тебе можно, а мне нет! Этим отличаюсь.

– Так радуйся. Я твои желания исполняю.

– Нет, этого не переспоришь. – обреченно вздохнул Копытин.

Их узкий алкоголический кружок уединился, и они повели разговоры между собой. Но значительно тише обычного, почти шепотом.