Драмы

Паж появляется в дверях, за ним следуют слуги. Все пугаются.

Тицианелло.
Джанино.
Парис.
Что? что с ним?

Паж. О, успокойтесь. Отдан нам приказ
Картины из беседки принести.

Тицианелло. Зачем?

Паж. Он хочет видеть их, сравнить —
Он говорит: те жалкие, плохие —
С картиной новою. Теперь чудесно
Постиг он многие задачи – понял,
Что живописцем был плохим… И нам
Велел картины тотчас принести.
Прикажете?

Тицианелло. Скорей, скорей! Спешите,
Пока вы медлите, томится он.

Слуги между тем проходят через сцену, у лестницы к ним присоединяется паж. Тицианелло идет на цыпочках, осторожно приподнимает занавес, исчезает за дверью. Остальные в беспокойстве ходят взад и вперед.

Антонио (вполголоса). Как страшно! Он, божественный художник,
В бреду… и жалок так невыразимо…

Тицианелло (возвращаясь). Он успокоился, лицо сияет,
Глаза его блестят здоровым блеском,
И, бледный, он все пишет, все спешит,
Беседуя с девицами, как прежде.

Антонио. Так ляжем на ступени, станем вновь
Надеяться до будущей тревоги.

Батиста (как бы про себя).
Тревога… а потом конец… конец
Тревоге всякой, и существованье
Безжизненное, мертвое, глухое…
Еще невероятное сегодня
Уж совершится завтра…

Пауза.

Джанино. Я устал…

Парис. Так жарко веет этот знойный воздух.

Тицианелло (улыбаясь). Бедняжка, ты не спал всю ночь!

Джанино (приподымаясь, опершись на руку).
Да, правда,
Я в жизни первый раз не спал всю ночь…
Откуда знаешь ты?

Тицианелло. Я ощущал
Вблизи твое дыханье, а потом
Ты встал и сел поодаль на ступени.

Джанино. Казалось мне, как будто странный зов
Пронесся среди синей томной ночи.
И сна в природе не было: она
Дышала тихо влажными устами, —
Раскинувшись лежала в тьме глубокой,
Прислушиваясь к таинству молчанья.
Мерцанье звезд струилось непрерывно
На мягкую неспящую траву,
И соком наливалися как кровью
Плоды тяжелые при свете ярком
Луны, и серебрились все фонтаны
Ее лучам сверкающим навстречу.
Проснулись чудных звуков сочетанья,
И там, где тень скользила облаков,
Я слышал, будто мягко выступали
Нагие ноги… Тихо я поднялся —
Лежал я прежде около тебя.

Он встает и обращается к Тицианелло.

Тогда во тьме пронесся сладкий звук,
Как будто флейта тихо застонала,
Которую в раздумье держит фавн
В руке своей из мрамора – вот там,
У группы темных лавров, близ цветов.
Я видел, как стоял он неподвижно,
Блистая белым мрамором, вокруг
В мерцанье серебристо-голубом
Летали пчелы, жадно опускались
На красные раскрытые плоды
Гранатов, соком спелым опьяняясь
И ароматом ночи. И когда
С дыханьем тихим тьмы мое лицо
Благоуханья сада обвевали,
Мне чудилось, что веяли вблизи
Колеблемые складки мягких тканей,
Что теплая рука меня касалась.
При свете лунном, шелковисто-белом,
Кружились мошки роем иступленным,