Оценить:
 Рейтинг: 0

Ты жди меня там

Год написания книги
2022
Теги
1 2 3 4 5 ... 12 >>
На страницу:
1 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ты жди меня там
Гульсина Уржумцева

Перед вами волшебный и очень добрый рассказ о бесстрашном почтовом голубе, которого отправляют с посланием о помощи в никуда. Минуя гром и молнии, он оказывается в двух веках впереди своего времени и находит настоящего друга в лице нашей современницы. У птицы есть выбор – остаться тут и вести спокойную, размеренную жизнь, или, рискуя жизнью, попытаться вернуться назад, в прошлое, туда, где его ждут…

Гульсина Уржумцева

Ты жди меня там

Любава

Любава была крепостной крестьянкой, которую использовали в качестве домашней прислуги, и жила она в доме богатой помещицы Варвары Ильиничны. Люба родилась в этом доме, когда её родители служили тут же, отец – конюхом, а мать – кухаркой. Любава росла на глазах у хозяйки дома, поэтому та была благосклонна к девушке. Да и характер Любавы был смирным, она была старательна и немногословна, весела и жизнерадостна, выполняла с отличием все поручения и делала своё дело исправно. Руки у неё были золотые, да какие-то волшебные. Когда у хозяйки заболела спина, и никто не мог помочь, даже доктор, Любава попросила разрешения попробовать на хозяйке своё снадобье. Помещица не могла ни спину разогнуть, ни сидеть, ни лежать, поэтому, разрешила. Любава быстро намешала в глиняном сосуде разные травы, добавила мёд, майское масло от любимый коровы Бурёнки, которую сама доила ежедневно, намазала густо спину помещицы, укрыла её шерстяным платком. Вставать не велела. К утру хозяйка усадьбы даже не помнила о болях. Только тогда, когда кто-то спросил у ней о спине, та вспомнила и позвала к себе Любаву.

– Чем ты спину мою натёрла, Любаш? – спросила хозяйка.

Любава, напугавшись, что что-то сделала не так, насторожилась, покраснела и говорит:

– Да ничем особенным, барыня, мёд, масло да травы разные, да и не помню я, какие. А что, болит ещё?

– Не болит! Эко чудо! Какие травы мешала, вспомни, да собери, пока осень не настала, поди, пригодятся, – сказала хозяйка, и движением кисти своих белых полных рук, велела уходить.

Довольная Любава выбегала на улицу, и чуть не сшибла племянника барыни, заходящего в дом. Он, конечно же, не упустил случая обнять её, что девушка взвизгнула. А он питал к ней чувства уже давно. Барыня, услышав и поняв в чём дело, крикнула:

– Борис! Ты ли это? Не трогай девку! – а, когда он зашёл и поклонился своей тётушке, продолжила:

– Спина болела, что мочи не было, даже сам Поликарп не мог ничего сделать, а тут пришла она, намазала чем-то, да всё прошло, вот диво дивное!

Борис мечтательно улыбнулся, а потом спросил у тёти:

– Слушай, ты мне как мать родная, и поймёшь меня как никто. Не могла бы ты передать мне эту девчонку. Как подарок, положим, на мой день рождения, а?

– Да ты очумел что ли, она ж девчонка совсем, недавно семнадцать исполнилось, а тебе все сорок!

– Тридцать пять мне, тётушка, не так я и стар!

– Дык женись, мало тебе вокруг баб? Вона, Настасья на тебя глаз положила, чем не невеста?

– Эх, не понимаешь ты ничего, тётушка. Значит, не отдашь просто так? А ежели куплю её у тебя? – и это было последней каплей, которая разбудила в барыне зверя. Как она стала кричать на своего племянника, обзывая всячески!

– Ты купишь у меня малолетку!? Так ты ещё не вернул мне те, что я тебе давала в долг! А-ну вон отсель! И слюни свои по поводу Любавы не распускай, пень ты для неё трухлявый! И наследства я тебя лишу, нежели придёшь ещё сюда с такими намерениями!

Любава, как и все другие, кто был рядом с домом, слышали этот ор, похихикивали. В этот момент из хором своей тёти вышел багровый Борис. Смачно плюнул на землю, как делают это мужчины, когда люто негодуют, схватил, стоящую рядом, Любаву за косу, притянув её к себе грубо, посмотрел в её глаза, как дракон голодный, и оттолкнул, что та чуть не упала. И пошёл, ругаясь, проклиная, видимо, свою тётю, Любаву и своё сердце, которое влюбилось не в того, в кого полагается. Сел на своего коня, и так резко стартанул с места и лихо промчался мимо девушки, что та снова чуть не упала со страху, а хозяйка, наблюдавшая за этим из окна, сматерилась, а потом перекрестилась, посмотрев на образа в углу комнаты.

Любава и в самом деле была красавицей необыкновенной. Артуть-девка! Волосы льняные, почти белые, да густые и длинные, что в косе доходили до ягодиц, глаза серые, а брови и ресницы тёмные, почти чёрные, уста белозубые, голос сладкий. Она была ростом средняя, с тонкой талией, а физически сильна да крепка, одним словом, ни в сказке сказать, ни пером описать! И угораздило же родиться ей на Руси во времена крепостного права.

Василиса

Вася, как её называли все вокруг, была отличницей. На самом деле её зовут Василиса. Красивое и сказочное имя ей дали родители. Родители так же решили, что Вася должна быть отличницей, и девочка всё время сидела за учебниками, постоянно учась чему-то. Она к своим семнадцати годам, кроме русского, владела английским и французским великолепно. Вася была лучшей в школе, и шла на золотую медаль. Участвовала во всех олимпиадах, во всех спортивных соревнованиях, побеждала везде и во всём очень легко, и вся её комната была в кубках, медалях и почётных грамотах. Грамоты мама вставляла в рамки и развешивала на стене, а, когда их стало уж очень много, складывала в большую картонную коробку. Все её поделки, начиная с детского сада, ромашки и зайчики из бумаги и пластилина, а также её первые волосы, первый зубик, браслетик из роддома, первые распашонки, носочки и так далее – тоже всё было в коробках и охранялось мамой, так же, как всё ценное находится под охраной Всемирного наследия Юнеско.

Василису родители любили до умопомрачения. Над ней буквально дрожали, встречали и провожали в школу вплоть до шестого класса, пока однажды Вася не устроила истерику:

– Да хватит уже, ма, па! Надо мной все смеются! Если ещё раз пойдёте провожать или придёте встречать, я уйду из дома! – и ушла в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Родители переглянулись между собой испуганно. Такое поведение дочери они видели впервые, но ругаться и возражать не стали.

– Повзрослела доча, – сказал папа и на всякий случай заглянул в комнату дочки, чуть приоткрыв дверь.

– Сидит, читает, – шепнул он жене.

Гулять Василиса почти не выходила. Так как совсем не имела свободного времени. На почту, за хлебом, на кружки и спортивные секции Вася бегала с удовольствием, в кино пару раз в год она ходила только с родителями. Шибко её не баловали, но у Васи была своя комната, голубой глобус на столе и телефон. В интернете она сидеть не любила, всю нужную ей информацию она черпала из книг, и была единственным учеником школы, который почти каждый день заходил в школьную библиотеку за новыми книгами.

Подруг и друзей у Василисы не было. Её недолюбливали девочки, так как она была красива и очень умна, и подходили только в том случае, если нужно было что-то списать или спросить дельный совет. Мальчишки были неравнодушны к ней, дёргали за волосы, как принято в школах, засматривались, но дружить не предлагали, стеснялись. Но взоры всех были обращены на неё, Василису Премудрую, так её прозвали в школе.

На вопрос Василисы, а не завести ли в доме сестрёнку, собаку или кошку, родители предпочитали отмалчиваться. Даже хомячка не могли себе позволить, так как всё перечисленное выше отнимало бы время. А время, по мнению родителей, должно было быть использовано только для того, чтобы совершенствоваться, учиться и работать, не покладая рук. Девочка была сильна в математике и химии, в физике и литературе, в спорте и рисовании, и во всём, что делала, за что бралась, всегда была первой и лучшей. Но ей не хватало простого человеческого общения. Ну, такого, простого, как с бабушками и дедушками, сестрой, братом и другими родственниками, общение в компании сверстников или между подружками. Всё это заменили ей герои книг, о которых Вася читала с упоением.

Любава

Любава немного умела читать. Научилась она этому тогда, когда в помещичий дом приходил учитель обучать грамоте хозяйку. Та хоть и была помещицей, но читать не умела. Будучи в возрасте за пятьдесят, решила всё-таки барыня освоить письменность и математику, хотелось самой читать манифесты, указы, газеты, да и книги, а не просить об этом Бориса или Поликарпа, доктора своего.

Учитель приходил два раза в неделю. Они занимались в большой и светлой комнате, где горел камин, там же на полу играла со своими тряпочными куклами и Любава, будучи маленькой. Играла, а сама слушала уроки, часто подбегала посмотреть о какой букве они говорят. Так и прознала обо всех буквах. А, когда учитель уходил, Любава и хозяйка еще часик вспоминали по-новой буквы и складывали их в слова. Так было веселее учиться, вдвоём.

Хозяйка любила её, Любаву. Своих детей у неё не было, был только племянник Борис. А Люба была смышлёная очень, и не понимая, что хозяйка не бабушка ей вовсе, а хозяйка всех вокруг тут обитавших людей, залезала к Варваре Ильиничне на коленки, просила рассказать сказку или спеть песню. Та была рада стараться, пела так, что кто слышал, останавливались послушать её чудесное пение.

Родители Любавы умерли рано. Отца по голове пнул бешеный жеребец, когда тот хотел приручить его, оседлать, а мать не смогла пережить этого горя. Она перестала есть, только и делала, что плакала да страдала. На дочку не смотрела, ни с кем не разговаривала, молчала, как воды в рот набрала, уставившись в одно точку на полу. Могла сидеть так цельный день. Помещица месяц на это смотрела сквозь пальцы, понимая её чувства. Потом пыталась поговорить, уговорить, о дочери напомнить, но без толку. Так она и потухла, как свеча, тихо ушла с открытыми печальными глазами.

Любава не могла понять, почему и куда делись оба её родителя. С тех пор хозяйка жалела девочку ещё больше, никому в обиду не давала, но и от работы её не освобождала. И выросла Любава в любви, хоть и была крепостной крестьянкой.

Борис ещё долго ходил к тётушке, облизываясь на девушку, как кот на сметану, но боялся гнева своей родственницы, поэтому с тётей больше о Любаве не заговаривал. Но женское, тем более взрослое женское сердце, какое было у Варвары Ильиничны, чувствовало, что что-то недоброе замышляет её племянник. Когда он приходил, тётя старалась узнать его мысли, планы, он говорил о том и о сём, но ни слова о девушке. Тревожно было у хозяйки на душе. Не хотелось отдавать ни за что Любаву этому уже закоренелому бабнику, игроку в карты, который и выпивал иногда, а, если выпивал, становившемуся буйному.

– Голубчик мой, я отдаю Любаву скоро, совсем скоро. Я так решила. Приехал недавно в уездный город молодой учитель математики и жену себе ищет, говорят. И добрые люди ему сообщили уже, что у меня тут девка достойная имеется. А чем она ему не жена? Красива, умна, читать умеет, по хозяйству всё знает. Он как увидит её, сразу купит, да и женится, от неё дети красивые родятся. Говорят, он характером кроткий, тихий и добрый, да и молодой. Как раз под стать Любаве, рублей пятьдесят за неё возьму, не меньше, – сказала дрожащим голосом Варвара Ильинична и вытерла нечаянно скатившиеся слёзы.

Борис молча выслушал, от гнева заиграл желваками.

– Так почему же ты отказалась продать её мне, раз продать хочешь не знамо кому, я ж просил тебя отдать её мне!

– А потому, что ты не стоишь её! Не дам я Любоньку в обиду. А он воспитан, не картёжник, небось, как ты! Да и деньги хорошие за неё взять можно. А коли оставлять её тут, покалечат, все в округе только на неё и зырят, знаю я это. Боязно за неё. А коли она с ним будет, всё же спокойнее мне будет за неё.

И лучше бы не говорила этих слов Варвара Ильинична, так как Борис тут же быстро и сухо попрощался с тётей и стремительно вышел из дома. Прыгнул на своего коня и умчался, что пыль стояла долго столбом.

– Что-то надумал, ох, чует моё сердце, добром не кончится, – сказала вслух Варвара Ильинична и перекрестилась, глядя на иконку.

Василиса

Родители Васи росли вместе в одном детдоме, делили кусок хлеба и конфетки на двоих с детства. Вместе окончили школу, где сидели все годы за одной партой, вместе поступили в институт, получили жильё от государства, женились, соединили свои квадратные метры в одно целое и родили чудное дитя. Они были так близки, что это было одно единое целое. Как один слаженный механизм, как точка, внутри которой ещё одна точка. Невозможно словами описать их единство душ, мыслей, помыслов, действий, дум, желаний. Другими словами, это был один человек в телах мамы и папы Василисы. Вот они и жили друг другом без друзей, без походов по гостям. Им было достаточно их двоих и дочки Василисы. И весь мир был заключён в треугольнике – мама, папа, дочка.

Однажды, сделав уроки, сидела девочка в своей комнате на подоконнике и кормила голубей, бросая им крошки хлеба в раскрытое окно. Когда всю мякоть хлеба съели птицы, корку стала грызть сама Вася. Один из голубей, очевидно, самый смелый, залетел в комнату, сел на подоконник, стал смотреть на грустную поедательницу остатков хлеба. Василиса спросила у голубя, будто он понимает:

– Чего тебе? Не наелся что ли?

– Нет, не наелся, наешься тут двумя крошками! Не могла что ли хотя бы кусочка три принести, нас-то тут много, – сказал голубь человеческим языком или прокурлыкал так, но Вася точно-преточно поняла этого голубя, аж раскрыла рот от удивления. Поморгала – не сон, а голубь продолжает:

– Не удивляйся, я такой вот голубь, говорящий. И сам не понимаю отчего. Но знаю, что тебе нужен друг, наслышан, если хочешь, им буду я? А ты меня будешь баловать, ну, хлебом вкусным кормить. Но нас тут целый рой, стая, орава, клан, табун, имей ввиду. А? Что скажешь?
1 2 3 4 5 ... 12 >>
На страницу:
1 из 12