Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны
Хаим Айцик Бермант

Британский писатель и журналист Хаим Бермант прослеживает историю легендарных еврейских семей, перебравшихся с Континента в Англию в конце XVIII века, которые на протяжении двух столетий определяли финансовую политику и оказывали влияние на события во всех уголках обширной Британской империи, да и остального мира. Умелой рукой Бермант рисует характеры предприимчивых дельцов, которым удалось не только нажить огромные состояния, но и внести весомый вклад в процветание новой родины и развитие общественных свобод в Великобритании и за ее пределами. Изложенные в книге истории из жизни Ротшильдов, Голдсмидов, Монтефиоре, Коэнов и других еврейских семей, связанных между собой узами родства, в полной мере раскрывают перед читателем, каким образом их непомерные богатства, дальновидность и сплоченность – и все это приправленное доброй щепоткой курьезных и опрометчивых поступков – позволили им занять влиятельное положение в государстве.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Хаим Бермант

Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

CHAIM BERMANT

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2021

Глава 1

Родня

Вначале был Леви Барент Коэн, торговец из Амстердама, который поселился в Лондоне в 1770 году. И Коэн плодился и размножался и имел шесть сыновей и шесть дочерей.

И первый сын женился на племяннице Абрахама Голдсмида, друга Нельсона и Питта[1 - Имеются в виду знаменитый командующий британским флотом Горацио Нельсон и Уильям Питт-младший, возглавлявший кабинет министров Великобритании в общей сложности около 20 лет. (Здесь и далее примеч. пер.)] и знаменитейшего биржевого брокера своего времени. Одна дочь вышла за Натана Майера Ротшильда, основателя английской ветви банкирской династии, другая – за Мозеса Монтефиоре, торговца и биржевого брокера. Сын и дочь стали супругами дочери и сына Мозеса Сэмюэла, банкира и биржевого брокера. Третий сын взял в жены внучку того же Сэмюэла, а четвертый – сестру Мозеса Монтефиоре, чей брат, в свою очередь, женился на сестре Натана Ротшильда.

Так появилась Родня, тесный эксклюзивный союз родственников по крови и деньгам, которые текли в узком кругу, где лишь изредка приоткрывалась брешь и пропускала внутрь кого-нибудь из Беддингтонов, Монтегю, Франклинов, Сассунов или каких-то еще лиц с высоким положением в обществе или богатством, а потом снова накрепко закрывалась.

Старейшие еврейские семьи в Англии – это семьи сефардов, то есть евреев испанского и португальского происхождения, а круг Родни в основном составляли ашкеназы, то есть евреи голландского и немецкого происхождения. Все они прибыли в Англию сравнительно недавно, и потому сефарды смотрели на них с долей пренебрежения.

Гонения на евреев в Восточной и Центральной Европе заставили их перебираться на запад, но ни Коэны, ни Голдсмиды, ни Ротшильды, ни Монтефиоре не были жертвами издевательств и голода. Им неплохо жилось и в Европе, в Англии они рассчитывали устроиться еще лучше и свою будущую родину выбрали удачно.

Англия второй половины XVIII века вызывала зависть всей Европы. Просвещение и терпимость, с призывами к которым выступал Локк почти столетием раньше, стали руководящим принципом правительства. В стране была стабильность, и хотя на чужаков там всегда смотрели с некоторым подозрением, но даже чужаки из евреев имели возможность преуспевать без притеснений. К тому же Англия предоставляла такие возможности для инициативных и предприимчивых людей, каких не было больше нигде в Европе. Она одерживала триумфальные победы в войнах на море и на суше. Она открыла новые миры для коммерции в обеих Америках, Вест-Индии и на Востоке. Постоянные перемещения крупных армий и мощных флотов открывали широкие перспективы для коммерсантов, особенно там, где, как у евреев, у них были международные связи. В долинах Йоркшира и Ланкашира начинали зарождаться первые предвестники промышленной революции. Войны велись где-то далеко, на чужих берегах. Дома же царил мир и покой. Англия еще не превратилась в страну, открытую для всех талантов, но предпринимательские дарования в ней приветствовались, и Родня богатела и множилась.

Первое поколение Родни довольствовалось материальным успехом, второе же захотело большего. Они гордились именем англичан, но при этом их не допускали практически ни в одну уважаемую английскую структуру. Как евреи, они не могли ни получить лицензию на занятие адвокатской деятельностью, ни поступить в старинные университеты и, таким образом, буквально не допускались ко многим профессиям. Не могли быть членами муниципальных органов и парламента и, таким образом, отстранялись от государственной и гражданской службы. Есть сомнения, что они могли владеть землей. Все это не означало, что они были изгоями в обществе. Они принимали у себя вельмож, и их принимали при дворе, но то, что они считались гражданами второго сорта, сильнее, чем что-либо иное, усугубляло их унижение. И они сплотились в упорной борьбе за то, чтобы снять с себя эти ограничения. К 1830-м годам уже были евреи-юристы. В 1855 году появился первый еврей – лорд-мэр Лондона, в 1858-м – еврей – член парламента, а в 1886 году – еврей-пэр.

Почти во всех странах Европы была своя доля Hof Ju-den – придворных евреев, блиставших во главе своей общины, не будучи ее частью и, более того, часто глядя на нее с надменным презрением. Родня не была совершенно лишена этого элемента, но в целом ее члены всерьез воспринимали свой долг перед религией и единоверцами. Они добровольно регулировали вопросы оказания помощи бедным, а позднее создали Еврейский попечительский совет, чтобы кормить голодных и одевать неимущих, дабы ни одному еврею не приходилось просить милостыню. Они открывали и материально обеспечивали еврейские школы. Строили синагоги и поддерживали авторитет священнослужителей. Защищали веру и верующих.

Ими двигало и великодушие, и своекорыстие, ибо неевреям все евреи казались на одно лицо, и в конечном счете их положение и судьба были неотделимы от положения и судьбы еврейских масс.

Но в первую очередь таким образом они отзывались на совместное влияние двух традиций: еврейской, говорившей, что обеспеченный человек должен давать, и английской, говорившей, что человек высокого положения должен служить, и они возглавили свою общину так же естественно, как дворяне рыцарского звания могли возглавлять ее в своих графствах. (Евреи рыцарского звания, наделенные необычайным чувством ответственности, часто бывали главами своих общин и в графствах, и в еврейской среде.)

Родня представляла собой не просто группу родственников. Во многих смыслах они функционировали как единое органически связанное целое и даже в то время, пока их собственные права еще не имели твердых гарантий, использовали свои богатства и авторитет для помощи гонимым единоверцам в других областях мира. Везде, где бы ни притесняли евреев, посланцы от них спешили в Англию – к Ротшильдам, к Монтефиоре, к Родне.

Евреи других западных стран тоже посильно старались применять свое влияние подобным же образом, но английскому еврейству помогало то, что оно действовало в рамках уже утвердившейся традиции либерализма и гуманизма. Англичане поддерживали угнетенных в Греции, Польше, Венгрии, Болгарии и Латинской Америке, порой как одиночки – идеалисты и романтики, но нередко и при активном содействии правительства, и Родня показала бы свою несостоятельность не только как евреи, но и как англичане, если бы не так активно выступала от имени своих единоверцев. В такой ситуации не существовало опасности, что за эти труды их обвинили бы в служении двум господам, пока не возникло движение, стремившееся решить еврейский вопрос посредством создания еврейского государства. И в этот момент Родня отшатнулась от него – упадок ее влияния по времени совпадает с подъемом сионизма.

Представители Родни, как большинство их современников, верили в возможность усовершенствования мира, в то, что мало какие проблемы нельзя решить упорным старанием и доброй волей, в то, что солнце, так тепло и неизменно ласкавшее их своими лучами, со временем должно воссиять и над другими, более холодными уголками мира.

А жизнь у них, даже еще до окончательной эмансипации евреев, была весьма безоблачной. Мало кто из них настолько беспокоился из-за чужих бед, чтобы не наслаждаться собственным везением, но большинство, отдав полагающуюся долю времени и дохода на добрые дела, со спокойным сердцем возвращалось к приятностям своей жизни. У них были красивые особняки в городах и чудесные поместья на пасторальных просторах и множество слуг, готовых удовлетворить все их многочисленные потребности. Детство вспоминалось им чередой ленточек и соломенных шляп, летящих юбок и пикников в теплые деньки под раскидистыми кронами деревьев и лошадок-пони, поездок на легких тележках и фаэтонах, а потом, когда год приближался к концу, шумных праздников в залах с высокими потолками вокруг увешанных шарами рождественских елей. Их отцы охотились в собственных угодьях и рыбачили в своих личных озерах, посылали сыновей учиться в знаменитые школы и прославленные университеты, а потом отправляли в длительную поездку по разным странам для завершения образования, прежде чем эти сыновья переходили к степенной семейной жизни, дому, партнерству в банке и обязанностям, кои налагали на них знаменитое имя, положение и религия. На троне восседала Виктория, Британия процветала, империя гордилась могуществом. В те дни принадлежать к среднему классу было истинным благословением, а принадлежать к англичанам – даже к английским евреям – было подлинным раем на земле.

Глава 2

Инородцы

Еврейское рассеяние старше еврейского изгнания. При жизни Христа, когда Иудея, даже находясь под властью Рима, пока еще оставалась национальным государством, по Римской империи было разбросано больше евреев, чем жило в самой Иудее. Однако их настоящие странствия начались уже после разрушения Второго Храма в 72 году нашей эры и ряда неудавшихся выступлений за независимость. Множество иудеев перебралось восточнее, в Вавилон, другие ушли на запад в Египет или за море в Испанию, Италию и Францию.

Где бы евреи ни поселялись, как правило, они оказывались под властью Рима. В Иудее на иудаизм смотрели как на подрывную идеологию, а за ее пределами к нему относились терпимо. Но с распространением христианства над изгнанниками сгустилась поистине черная тьма.

Первые погромы совершили во Франции и на Рейне в 1096 году крестоносцы по дороге в Святую землю. Постепенно евреи превратились в парий. Само их существование находилось под угрозой, и их печальные сборища брели туда-сюда в вечной надежде, что с переменой места переменится и их судьба. Они шли туда, где к ним относились терпимее, и уходили оттуда, где их угнетали.

В XI веке Нормандия предлагала им относительно спокойное пристанище, а когда норманны пересекли Ла-Манш, за ними отправилась и часть евреев. К середине XII века небольшие еврейские общины возникли в Лондоне, Оксфорде, Кембридже, Стамфорде и других городах и уже добились такого благосостояния, что вызывали зависть соседей.

Они спаслись от разорения, которому подверглись еврейские общины, лежавшие на пути крестоносцев, но не от обратного наката фанатизма, высвобожденного крестовыми походами. Некоторые из них нажили сравнительное богатство. Они были чужаками по обычаям, нравам и речи, а их ритуалы породили мрачные слухи. В 1144 году в Норидже при загадочных обстоятельствах пропал маленький мальчик, и молва уверенно заговорила о том, что его убили евреи для своих обрядов.

Такие же обвинения будут повторяться вновь и вновь, приводя к печальным последствиям в Глостере (1168), Бери-Сент-Эдмундсе (1181), Винчестере (1192), Лондоне (1244) и Линкольне (1255).

Самый трагический эпизод, однако, произошел в Йорке в 1190 году.

Согласно Ассизе о вооружении 1181 года, никому из евреев не дозволялось владеть «кольчугой или хауберком», а впрочем, если бы у них и было разрешение на доспехи, едва ли это защитило бы их от озлобленной толпы. Поэтому в случае опасности они обычно искали защиты у королевской власти. Так, например, когда в 1189 году напали на нориджских евреев, они нашли убежище в местном замке. В том же году стамфордские евреи спаслись таким же образом. В Йорке они тоже бросились к замку, но местный шериф и несколько баронов, задолжавших евреям, присоединились к толпе. Их осаждали несколько дней, и тогда, отчаявшись спастись, они решили убить друг друга. Горстка уцелевших отдалась на милость нападавших, и, как только они вышли из укрытия, с ними зверски расправились. Все до единого мужчины, женщины и дети этой процветающей и богатой общины приняли смерть.

Случались и такие периоды, когда евреи получали передышку и возможность наладить жизнь, но почти всегда их облагали неправомерными поборами, а порой и прямо отбирали у них имущество. Как заметил один очевидец, «даже христиане жалели их и оплакивали их несчастья». В 1275 году они практически остались без заработка из-за принятого Статута об иудеях, который под страхом судебного наказания запрещал взимать проценты и таким образом фактически лишил их возможности легально добывать себе пропитание, и тогда кое-кто из евреев нашел для себя нелегальные способы. В одном только Лондоне в 1278 году было повешено 293 еврея за подделку денег.

В 1286 году папа Гонорий IV издал буллу с осуждением евреев, где называл их «проклятыми» и «вероломными» и требовал от архиепископов Йоркского и Кентерберийского положить конец их «дерзостям, дабы полностью подавить и низвергнуть их ради вящей славы и достоинства католической веры». В День всех святых 1290 года евреи Англии, количество которых к тому времени сократилось менее чем до 3 тысяч душ, были изгнаны.

В других местах их положение было не таким прискорбным. В милостивое правление Казимира Великого (1333–1370) в Польшу хлынул большой поток евреев. Германия пока еще оставалась привлекательной хотя бы потому, что представляла собой лоскутное одеяло из мелких княжеств, и, если беда приходила в одно, можно было легко перебраться в другое. Но истинно счастливой гаванью в то время была Испания.

Страны исламского Полумесяца, как правило, относились к иудаизму гостеприимнее, чем страны Креста, и в мусульманской Испании евреи имели возможность подниматься на самые высокие государственные посты. Шмуэль ха-Нагид, выдающийся еврейский ученый и писатель, стал визирем в Гранаде, и под его покровительством там сложилась целая школа еврейской мысли и поэзии, в которую входили Соломон ибн Моше ибн Эзра и Иехуда ха-Леви. Этот золотой век был коротким. По стране быстро распространялось христианство, а с ним эшафоты и костры. Евреев заставляли креститься под угрозой меча, но и это не всегда помогало им спастись. В 1473–1474 годах ряд чудовищных массовых боен резко сократил численность еврейских общин на Пиренейском полуострове. В 1478 году была введена инквизиция, а в 1492 году евреев изгнали из Испании.

Одни отправились на юг в Северную Африку, другие – на восток в Италию, Грецию и другие средиземноморские страны. Многие перешли границу и поселились в Португалии. Наступила короткая передышка, но вскоре и Португалия последовала примеру соседей, и с начала XVI века единственными евреями, которые еще оставались на всем полуострове, были марраны[2 - Марраны – крещеные евреи в Испании.]. Они, внешне исповедуя христианство, тайно хранили свои иудейские традиции под постоянной угрозой мученической смерти.

Многочисленные семьи марранов перебрались в северные испанские владения – в Нидерланды. Когда голландцы взбунтовались против Испании и в 1581 году образовали Республику Соединенных Провинций, началась новая эпоха еврейской истории. Наконец-то евреи нашли страну, где они могли отправлять свой религиозный культ в относительной свободе и преуспевать без гонений. Марраны вновь получили возможность открыто исповедовать иудаизм, хотя многие из них, чьи отцы шли на риск мученичества ради того, чтобы сохранить свою веру, теперь, обретя свободу, решили от нее отказаться. Евреи стали играть заметную роль в торговле с Вест-Индией, Южной Америкой, Северной Африкой и Балтикой. Они открыли талмудические школы (в одной из таких в юности учился Спиноза). Они получили право поступать в университеты и делать карьеру в разных профессиях. К концу XVII века голландские евреи пользовались всеми правами и привилегиями, которых евреи в других странах Западной Европы не имели вплоть до Французской революции.

В Англии все еще действовал эдикт об изгнании. В 1650 году Манассе бен-Израиль, голландский раввин марранского происхождения, опубликовал трактат Spes Israelis, «Надежда Израиля», где доказывал, что приблизился тысячелетний срок, ибо, согласно древнему пророчеству, Израиль «рассеян среди народов» по всем четырем сторонам света и теперь евреям осталось только добраться до Англии, чтобы рассеяние стало полным. Его идеи вызвали в Англии некоторый переполох. В XVI веке в стране было большое религиозное брожение, высказывались бесконечные метафизические предположения и догадки. Перевод Библии на английский язык познакомил народные массы с библейским пророчеством и заинтересовал судьбой евреев, и теории Манассе бен-Израиля убедили немало людей. Кромвель к ним не относился, зато он понимал, какие коммерческие выгоды евреи принесли Голландии и могли бы принести Англии. В 1655 году Манассе бен-Израиль официально обратился к лорд-протектору с прошением позволить евреям снова поселиться в Англии, но, хотя оно и получило некоторую поддержку, общественное мнение все же было настроено против. Хватало и церковников, по-прежнему убежденных в вероломстве иудеев, и купцов, опасавшихся конкуренции со стороны евреев, да и прочих, у которых само слово «еврей» вызывало в уме картины мрачного и зловещего кагала.

Однако были в Англии евреи-марраны, которые чувствовали себя уже достаточно осмелевшими, чтобы выйти из тени, и в 1656 году они обратились к Кромвелю с прошением о «благорасположении и защите» и о праве частным образом собираться для богослужений.

Их желания были удовлетворены. Евреи сняли помещения для синагоги, приобрели землю для кладбища. Так возникла и упрочилась община, но скорее не по законному праву, а самочинным образом. Эдикт об изгнании так и не был отменен и по сей день числится в книге статутов.

Это новое еврейское поселение по существу представляло собой ответвление голландской общины и полностью состояло из сефардов, то есть семей, происходящих с Пиренейского полуострова. Постепенно начался приток ашкеназов, евреев германского и польского происхождения. Из-за серии погромов в середине XVII века сократилась численность больших еврейских общин на Украине и в отдельных частях Польши и началось великое переселение на Запад: из Польши в Германию, из Германии в Голландию, а оттуда по накатанной дорожке в Англию, и этот путь повторится в куда более крупном масштабе два века спустя. К 1690 году в Лондоне уже проживало достаточно ашкеназов, чтобы они открыли свою собственную синагогу.

Сефарды несколько отличались от ашкеназов по ритуалам и значительно – по культуре. Сефарды унаследовали традиции самого блестящего из еврейских сообществ в рассеянии, которое внесло не последний вклад в высокий уровень цивилизованности мавританской Испании. Но даже после изгнания они, будучи выкрестами, оставались в главном течении европейской культуры и могли приобщиться к экономическим возможностям, созданным благодаря открытию морского пути вокруг Африки и континентов Нового Света.

Ашкеназы пребывали в узких границах своих гетто в мелких польских городках или немецких Judengasse[3 - Еврейский квартал (нем.).], и, если можно так сказать, история прошла мимо них. Они испытали на себе все лишения и превратности лет после Реформации, но почти не имели доли в ее выгодах. Дело было главным образом в наличии возможностей и окружающей среде. Евреи, которым удалось выбраться из мрака отсталых стран на передний край развития, вскоре восполнили потерянное время. Первыми магнатами из английских евреев стали сефарды. Почти все их преемники были ашкеназами.

Революция 1688 года и приход к власти Вильгельма Оранского привели за собой многочисленную группу состоятельных евреев, и король поощрял прибытие новых. Семейство Суассо финансировало переезд его двора в Англию. Мачадо, Перейра и Соломон де Медина организовали продовольственное снабжение его армий. Медина, получивший рыцарское звание в 1700 году, первым из иудеев удостоившийся такой чести, также занимался снабжением армий герцога Мальборо и сделал для него то, что в будущем сделают Ротшильды для Веллингтона, за исключением того, что Веллингтон не требовал себе комиссионных, а Мальборо запросил и получил комиссию в 5000 фунтов в год.

Заключение контрактов на подряды стало в своем роде специализацией евреев. Джозеф Мендес да Коста помог наладить снабжение фламандской армии в 1710 году; Абрахам Прадо и Давид Мендес да Коста были активными поставщиками на европейских фронтах во время Семилетней войны (1756–1763); Давид Франкс – вот уже начали появляться ашкеназы – был начальником службы снабжения в Америке, а Аарон Харт был при Амхерсте в Канаде.

Время шло, евреи становились активными брокерами на бирже и банкирами, а некоторые разбогатели на торговле с Вест- и Ост-Индией. Когда дочь Израэля Левьена Самолонса, клэптонского купца, занятого в ост-индской торговле, вышла за Бенджамина Голдсмида в 1787 году, в приданое она принесла ему 100 тысяч фунтов.

Самым выдающимся евреем XVIII века и одним из наиболее влиятельных банкиров страны был Сампсон Гидеон[4 - Sampson – таково обычное написание его имени в английской литературе, хотя сам он писал свое имя как Samson, Самсон, но для сына выбрал вариант Sampson.], родившийся в Лондоне в 1699 году, сын Реуэля Абудиенте, скопившего состояние на торговле с Вест-Индией. Абудиен-те был активным прихожанином сефардской синагоги, которая открылась на улице Бевис-Маркс в лондонском Сити в 1702 году. Поначалу его сын разделял интересы отца и принимал участие в издании литературы на иврите, которую публиковала синагога. Свою карьеру он начал с продажи лотерейных билетов и в тридцать лет стал одним из двенадцати еврейских брокеров на бирже, после чего его дела резко пошли в гору. Во время паники из-за восстания 1745 года, когда якобиты дошли до самого Дерби и готовились напасть на Лондон, Гидеон сформировал консорциум из еврейских брокеров, которые ссудили правительству более миллиона фунтов, чтобы поддержать уверенность публики в том, что государственная казна не пустует, и этот поступок, учитывая настроения того периода, похоже, совмещал в себе патриотизм с безрассудством.