Яблоко транзита

Тем временем каскадер режима – в смысле хоть каком – отчаянно соображал, как сбить с толку ячейку надзора ФСБ, мобилизуемую персонально под него. Ведь какой бы имидж на себя не навлекать, его рост, но главное, физический абрис почти что (с небольшой поправкой) равен оригиналу. Да и иллюзий не было: перспективу перевоплощения столь незаурядного объекта их начальство не предвидеть не могло. И скорее всего, забило отдельным пунктом в инструкцию, которая освежается в памяти каждой смены.

Как тогда разводить? Вновь нахрапом лоб в лоб, а там – вольным стилем? Вряд ли. Какие-никакие, а профессионалы, да и повторяться – сглазить пруху. Тогда как? Момент истины уже рядом…

Толкунов и Сысоев, железные задницы круглосуточного поста ФСБ у дома 10с1, Большой Тишинский переулок, «лакировали» прокуренный интерьер их рабочей площадки – «Ford Mondeo» –ароматами восточной кухни. Турецкая шуарма – частый гость в их небогатом пищевом меню, полюбившаяся за ударный калораж, ну и благостность сиесты, фигуральной, разумеется. Ведь служивые – на делянке особого присмотра: объект никто иной, как консильери Самого, угодивший то ли в опалу, то ли в оперативный оборот.

Работа непыльная – за исключением визитов к врачу, объект держится стен дома. Впрочем, немудрено: в резиденции московской знати – бассейн с парилками, тренажерный зал, прачечная, игровая комната для детей, круглосуточный бар. (Живут же люди, без получек прожиточного минимума и могильной плиты кредитов с бременем самовывоза и установки…)

Непыльная работенка то непыльная, но, случись зевок какой, по погонам схлопотать – раз сплюнуть и подтереться. И наоборот, поймай они за хвост птицу удачи – жирная премия со звездочкой вне очереди. Так что парни на стреме, хумус с приправами нюху натасканных ищеек не помеха.

Дозорные с полуоткрытыми замаранными снедью ртами застыли – на крыльце поднадзорного дома их изученный-переизученный объект. Между тем фасад некогда звезды властного небосклона перекликается с мужчиной разве что ростом – нескладный, чурающийся оазиса благополучия пролетарий. В замешательстве посматривает по сторонам, точно здесь впервые, потерявшись, куда путь держать. Борода, одутловатое лицо и рабочая униформа – органичный довесок к диссонансу образов.

Но откуда это пронзительное чувство неуловимого сходства? Толкунов и Сысоев, активно заработав челюстями, озабоченно переглянулись. Общность открытия спевшихся в многомесячных бдениях дозорных в озвучивании не нуждалась – освоение фастфуда продолжилось, но явно замедлило темп. При этом старший наряда Сысоев высвободил левую руку от порции и изобразил полукруг, что в их птичьем обиходе означало «сходи, проверь». Ария живота арией, а служба, предписывающая докладывать любые перемещения объекта начальству, службой…

Рулевой Толкунов, все еще солируя челюстями, резво передал старшему компаньону кулек, освоенный лишь наполовину, и хотел было распахнуть дверцу, когда торпедоносец сиесты преобразился – уставился в свой чемоданчик, застыв как вкопанный. Замер и наряд соглядатаев в недоумении, что эта перемена могла значить.

Наблюдаемый ожил, присев на корточки к своему чемоданчику. Раскрыл и нечто перебирал, громыхая металлическим предметами с озабоченным видом. Наконец просветлел, расплываясь в нервической улыбке облегчения, дескать, искомое на месте. Резко извлек новенький разводной ключ и с ликом, словно гора свалилась с плеч, его обозревал. Забросил обратно, казалось, в полном удовлетворении самим собой, мол, все свое ношу с собой, не зевая. Спустился со ступенек и вразвалочку пошел в противоположную от дозора сторону. Своим неторопливым движением отсвечивал марку рабочей династии, крепко знающих свое дело, оттого востребованных во все, даже нынешние кремировавшие репутацию времена.

Толкунов, замерший от обезоруживающей своей непосредственностью сцены, резко обернулся к Сысоеву, командиру, со странным выражением лица. В нем читалась просьба подтверждения команды, но какая-то сморщенная и наполовину с хвостиком компромисса: мужик-то безобидный, не наш. Чего дергаться?

– Склеротик какой-то, – вынес вердикт парадоксальному видению, посетившему дозор, Сысоев. Скрепил отбой презрительной отмашкой. Поставил смысловую точку: – Доедим!

За время, пока лица надзора добивали шуарму и тщательно вытирались, в здание вбежал развозчик пиццы, припарковавший у ступенек мотоцикл, и очень скоро умчался обратно. Толкунов на доставку даже не взглянул, Сысоев же, проводив юношу взглядом, задумался. Почему бы и нет? Гадание на картах меню вставляет круче самого чревоугодия. Тем временем черты Сысоева изобразили стоп-кадр, после чего он судорожно извлек свой мобильный, запуская в набор некий вбитый в память номер. Дождавшись соединения, без вводных политеса спросил:

– Сантехник этот, или кто он там… в зеленом, по-моему «Норд-вест», ушел минут двадцать… во сколько заходил? Мы здесь с семи сорока пяти, его не видели. Сверься с журналом.

– А чего проверять? Его Дарья Васильевна из тридцать четвертой не заявляла, оставила ключ… Как назло с мебельщиками, захламившими мне тут всё, в общем потоке – не пойми кто – вломился… – запнулся, казалось, огорошенный уравнением, внезапно выстроившимся, абонент.

– Что?.. – подавился шуармой изумления Сысоев и едва озвучил: – Тридцать четвертая – это же его этаж… – и кинулся к рации внутриведомственной связи, прежде закрыв линию мобильного без комментариев.

В ближайшие полчаса из городского аппарата ФСБ ушли в правительство Москвы несколько депеш: обязать все службы такси по их горячей линии извещать, когда в один из таксомоторов сядет мужчина в зеленой униформе «Светоч-норд», чье фото (с видеозаписи фойе дома 10с1, Большой Тишинский переулок) прилагалось; поместить фото вышеуказанного на местных телеканалах с просьбой к населению немедленно сообщать на горячую линию о координатах фигуранта; мобилизовать на поиск беглеца всех участковых и агентуру городского управления полиции.

Лихорадка гражданской сознательности, спровоцированная ТВ-объявлениями, парализовала не только горячую линию управления ФСБ, но и связь городской полиции. Так что, когда Стёпа Журмухамедов пятнадцати лет отроду, вынося мусор, обнаружил в мусорном баке зеленую униформу с логотипом «Светоч-норд» и чемодан сантехнических инструментов, то дозвониться ни на горячую линию ФСБ, ни в местное отделение полиции не смог. Ушлый подросток, однако, не растерялся – залил ролик о находке в ютуб, в считанные часы набравший десятки тысяч просмотров. Ведь объявленное по телику вознаграждение за содействие властям – двести тысяч рублей – для него, единственного ребенка матери-одиночки – захлестывающая воображение удача. При этом светлой головушке нечто подсказало, что опрокинутый у бака электросамокат, ближайшая стоянка которых в двух кварталах от его дома, напрямую с темой дня связан. Выводов он делать то ли не стал, то ли в цейтноте момента не успел, но на «плавсредстве» задержал фокус съемки, многозначительно отметив в аудио комментарии: что же подвигло ездока так наплевательски поступить?

Прибывшие на сенсационную находку фээсбэшники затребовали у Стёпы униформу с чемоданчиком инструментов. При этом нагнали страху на вернувшуюся с покупок мать, не врубавшуюся чем сыр-бор и выгораживавшую сынишку, которого, ей с налету показалось, обвиняют в краже, не пойми какого хламья. Когда же Стёпа заартачился отдавать артефакты околовластной возни, мать, вникнув, что сын вне подозрений, более того, требует от двух лбов какие-то не выговариваемые тысячи, вклинилась в сшибку, задействовав внушительную корму. Но не помогло: обученные приемам борьбы с беспорядками опера в считанные мгновения тряпичную оппозицию подавили, почти не помяв обороняющейся фронде бока, правда, ценой нескольких укусов, произведенных семейным тандемом.

Поставив на зеленое, взъерошенная неравной схваткой семья, сомкнув ряды, кинулась вдогонку недобросовестным экспроприаторам и у входной двери дала второй бой. Стёпа кинулся в ноги замыкавшему троице обидчику, мать же, следуя азам тактики, повисла на направляющем, но вновь по нулям, вернее, паре синяков.

Совет фээсбешников обзавестись гражданским адвокатом, коль подкидыш выдают за координаты беглеца, вкупе с уголовным – за злостное сопротивление властям – охладил пыл правдолюбцев. Не столько вернул эндемическое чувство бесправия, сколько активизировал центр калькуляций, в пылу схватки за дары халявы отключившийся.

Куда большее разочарование ждало трио оперативников ФСБ в конторе – на ящике инструментов, зеленой униформе и даже самокате отпечатков пальцев и следов ДНК фигуранта обнаружено не было.

Кто, вообще, повелся на фейк оседлавшего волну халявы мальца, озадачилось начальство оперативников. Отдел сетевого мониторинга? Мышей совсем не ловят… Аргумент людей поля, дескать, как у Стёпы оказалась произведенная в штучных экземплярах униформа, собственность которой хозяин фирмы подтвердил, начальство не впечатлил как казус-недоразумение низкого приоритета. На тот момент логика событий подсказывала: фигурант, семи пядей во лбу, облаву проскочил, скорее всего, затерявшись в чреве мегаполиса. Ищи-свищи теперь, в муторном ожидании переаттестация… Какие к черту нестыковки, одна премия и звания у подчиненных в голове…

Идея чрева, где мог затеряться отставной консильери монарха, оказалась уместным предположением, но не как схрон, а символ. В эти минуты в окрестностях парках Горького объявился крепко взявший на грудь немолодой голубой берет, отличавшийся от «сантехника» непринципиально: бородка клинышком, бальзаковские усы, поджарая конституция, застилающий залитые очи чуб, не считая, разумеется, форму десантника советского образца. Форма, причем, не в пример ярко зеленому комбинезону, не первой свежести, местами выцветшая, то ли своя, то одолженная. Рост однако тот же, но главное, схожесть отдельных движений, невзирая на резкий контраст образов, при пристальном рассмотрении указывали на одного и того же человека, меняющего облачение и «макияж».

Между тем самым занимательным было то, что форма десантника ряженного, как и знаки отличия – родные, честно заработаны в спецназе ГРУ заходившего на последний круг СССР. Так что его имидж в День десантника России – самый что ни на есть настоящий, как и совместимо с датой «косоглазие», хоть и на 99% наигранное (стартовая доза выветрилась еще в родном переулке, у поста ФСБ). Одно узкое место: ВДВшнику давно за пятьдесят, он, скорее всего, из афганцев. Вид не столько вымирающий, сколько давно на таблеточной диете. Этому же море по колено – наклюкался до бровей. Подозрительно. Может, косит под алкаша, теракт какой замышляя? Ментам стукнуть? Разбираются пусть.

Впрочем, поздно. Ряженный наполовину уже в парке, заступив на территорию на сутки санкционированного греха, воспринимаемого обществом как привилегия мальчишника. Ведь их, героев, день! Оторвутся, покуролесят пусть! Сколько тягот и грязи на их долю выпало. Хотят в фонтане, да хоть в Индийском океане, а то под курантами только грозятся. Знай наших!

Над главной национальной достопримечательностью дня – фонтаном-купальней парка Горького – зависло облако тяжелого, сортов дешевой водки перегара, сигаретного дыма, воплей подкорки и хихиканья зевак. Сам «акваторий», заметно пожелтевший, сюжетно закольцовывал композицию – тусовки упоротых в хлам мускулистых призраков, бесцельно хлюпавших по воде и чадивших всеми оттенками зловония.

В сомнамбулической круговерти возникла двоица голубых беретов-перестарков, тупо, в полном отрешении столкнувшихся лбами. Посопев без слов ноздря в ноздрю, побратимы по ратному и пьяному делу приобняли друг друга за плечи в ознаменование знакомства, и двинулись к каменному обрамлению фонтана, при молчаливом согласии властей в этот день уступаемого полосатой братве. Опустились пятыми точками на ограждение с ногами в воде и вновь сомкнули плечи, обнявшись.

В будто случайно образовавшейся ячейке узнавался десантник-сантехник, двумя часами ранее поставивший на уши силовую Москву, в своем основном профиле – Вячеслав Сурков, недавний серый кардинал Кремля и лидер антикремлевского заговора, и некто Борис Трофимов, физически засветившийся в сюжете лишь контурами затылка и голосом – виртуальный наставник Алекса Куршина в приднестровском цикле Одиссеи последнего. Именно он автор идеи одноименного проекта, чья задача – возгонка главной фобии российского президента через подсадного конфидента. Фигура вдвойне загадочная, неизвестная не только охранке, но и самому антикремлевскому заговору, при этом главный его аналитик, приближенный к Суркову кукловод околовластного зазеркалья.

Несколько слюнявых чмоков скрепили союз ветеранов полевого империализма, случайно встретившихся на малой воде, дав ход разливанному экскурсу в дни горячие; сопровождала его пост-застольная мимика, казалось, чавкающих черт. Между тем, услышь сторонний, что на выходе – трезвая как стеклышко речь, то, по меньшей мере, опешил, ну а, вникнув в сам контент, воспринял бы сцену репетицией сюжета фэнтези а-ля рюс, капитально струхнув при этом как оказавшийся не в том месте свидетель. Сухая стенограмма выиграла тендер расстановки смыслов и акцентов, диалоговые причиндалы отторгнув.

Трофимов: Все так плохо? Разбегаемся?

Сурков: Хуже некуда, но закрывают не нас, по крайней мере, пока… Закрывают Россию, ее бизнес-горизонт. Крышка с прибором; он принял решение – полная оккупация Украины. Генштаб на всех парах верстает планы. Со сроками только прочерк пока – пекинская Олимпиада путает им карты. Сам понимаешь, куда с первыми залпами подует ветер…

Трофимов: К изгойству страны через тотальные санкции и аресту всех русских, включая наши, активов – амбарный замок на имущество нашего консорциума в Европе и США.

Сурков: В том числе – и это главное – скорый крах режима с обрушением всей управленческо-экономической модели. И с ней – того имущества, которое аккумулировано нами здесь.

Трофимов: Массового же развертывания войск не скрыть – о чем в Кремле думают? Чай, не сорок первый… Что значит: тараном санкций Вашингтон может в любую секунду интервенцию упредить… Тогда наша бизнес-империя беззащитна, как цыплята… Ведь начни мы продавать – а это тысячи активов – кремлевцы вмиг смекнут, что мы в теме и выставят отложенный штраф. И одним списком проштампуют ордера на арест всей нашей, уж не знаю, какой нумерации колонны, которая – до конца не понять, почему – в глубоком уголовном тылу… Так что если и присутствует шанс спасти наш Титаник, то он засел в черепушке президента, который, как покойником точно сказано, полностью и бесповоротно съехал… Однако вся беда в том, что это шанс, у которого шансов нет. Мы ведь как инструмент влияния с тех самых поднадзорных пор – за последней московской кольцевой. Да и реально из всех подъездов под самодержца сработал один Куршин… Неясно, правда, в какую сторону, вспоминая его прозу, через страницу – панегирик русскому духу. Дешевый прием масскультуры, рьяным толкователем которой, как мы видим, хозяин Кремля, подсевший на Куршина, стал… Кстати, где он, Алекс? Хотел бы в его ясные очи взглянуть, когда Орда ломанется на Киев, обращая в пыль его тезис, что его воспитанник по пинг-понгу, по правилам и без, якобы прагматик, осязающий реальность. Исходя из чего способен на компромисс и объезжает красные линии …

Сурков: Как ты, Боря, въехал? Впрочем, какие только коленца мысли наш мозг, когда или-или, при испытании судьбы на излом выкинуть может… Верно, о нем, Алексе, речь. Какой-никакой, а шанс президента отговорить. Не в нашем раскладе – каскад минных полей – перебирать… Может, что и выйдет, пока даты вторжения нет… Но тут нужен довесок, по значимости не уступающий самому проекту, филигранно, во всех звеньях сработавшему… Какие-то блики мелькают, но не более. Может, оттого, что неясно, где Алекс сам, куда-то, вне границ России, испарился…

Трофимов: Не понял? Какова тогда задача, коль несущая конструкция проекта тю-тю?

Сурков: Вот-вот… Легло наконец!

Трофимов: Новый мул вместо Алекса?

Сурков: Да, новый. И он русский офицер-интеллектуал высокого ранга, но не из Генштаба, вне номенклатуры. Он не замена Куршину, а в дополнение к нему. Вместе – термоядерный тандем, нацеленный переубедить президента совать свою башку, вздрюченную ужасом неизбежной отставки, в жернова истории. Алекс при этом во главе комбинации, лишь у него шанс, запросив неформальную встречу, быть президентом принятым.

Трофимов: Теперь ясно. Но дело за малым: процедив полсвета, Куршина найти, после чего приступить к задаче №2, в разы сложнее первой – прополоть до мозолей нашу армию, сборище дегенератов, изъясняющихся исключительно матом, где русские – стремительно исчезающее меньшинство, и, обнаружив светлую, незамутненную боярышником голову, убедить вступить в Добровольческий союз самоубийц – запутавшегося в своих страхах императора-параноика, международного авантюриста и непризнанного гения военной мысли, готового рискнуть не только карьерой, но и жизнью. Второму, притом, убедить первого, что он не посланец Лэнгли, а неких не очень внятных, зато преданных интересам России сил, впрочем, первому известных…

Сурков: А есть выход? Лучшее можешь предложить?

Трофимов: Выход… Какой здесь выход?.. Не считая двух дюжих санитаров психлечебницы, смирительной рубашки и электрошоковой терапии строго по расписанию… Меня вот, что поражает – идеализм высоколобых экспертов-политологов, причем, с обоих флангов, нудно бубнящих о невозможности русско-украинской войны как технически сложном, бездонного ресурса предприятии, следовательно, нагнетаемая Кремлем кампания угроз НАТО, которая через членство в альянсе Украины якобы стремиться стратегически умалить Россию – дежурное упражнение в конфронтационной риторике, подменяющей у нас практическую политику. Общее впечатление, та публика не то чтобы не разумеет воцарившегося в стране строя, но и самой страны, точно в ней они проездом с экскурсиями в Третьяковку и «Гоголь-центр», и родом эти эксперты не из России-матушки, густо замешанной на ценностях культуры кровавых толковищ, очковых туалетов и пренебрежения к невзгодам, а, можно подумать, из беспечного в своей толерантности, катящегося в пропасть мультикультуризма Запада. Кстати, Алекс, сколько бы публицистичным его строй мысли ни был, среди этой публики, пусть точечно избирательно, но титан: очистив Проблему-2024 от шелухи состязательности, прочего академически додумываемого хлама, оттенил главный движимый президентом мотив – категорической невозможности со своим огромным коррупционным уловом оставаться в России после отставки. Вследствие чего внутренний мир хозяина Кремля скручен неизлечимой травмой, попытки избавиться от которой – вымещение геополитической злобы и, как это в человеческом общении водится, на ближних. А вся его обостренная а-ля Дугин патриотичность – не более чем бравада затурканной неминуемой расплатой душонки. Да, Слава, где он физически после прикрытия нашей блат-хаты в Приднестровье был? Я подчитывал его one-way,точечной адресата публицистику, порой исчезавшую, но не заморачивался, где он.

Сурков: Сам понимаешь, после ползучего погрома, рассредоточившего консорциум, вибрации власти едва до нас доходят, но кое-что выныривало. На какое-то время Куршин осел в «Бочаров ручей», потом в разгар ковида – будто Германия, где молва ему приписывала посредничество между Кремлем и Навальным. Затем как в воду канул. Да, вот что еще. ВВП передал Куршина под опеку военной разведке, где и раньше, до вскрытия сети, у нас ни шатко, ни валко. Таков вот расклад… Так что задача Алекса найти и, обнаружив, подписать его под это гнилое, но огромной значимости для нас предприятие. Думаю, проблем быть здесь не должно: Куршин – либертарианец-пацифист, да еще с примесью украинской крови…

Трофимов: Коль исчез в Европе, то, думай не думай, без тамошнего авторитетного сыскного агентства не обойтись… Не пересечься бы с теми, кто его по заказу ФСБ разрабатывал три года назад. Как там их, заграбаставших половину эксклюзивного рынка?..

Сурков: «Global Liaisons Limited».

Трофимов: Вот-вот, чуть не испортили нам всю малину, струхнув, когда вникли, что заказчик – Кремль. Ну а о русском Штауффенберге, демотиваторе блицкригов, я мозгами раскину. Есть мысля… Ну что, по домам?

В 18.30 к дому 10с1, Большой Тишинский переулок, подкатила обшарпанная седьмая модель жигулей, 1990 год выпуска, которая непонятно как дорулила до наших дней. Из нее лихо выскочил Вячеслав Сурков – последние шесть часов самая «востребованная» пропажа силового поля Москвы. И, не осматриваясь, подчеркнуто невозмутимо двинулся к парадному входу. То был его третий за день фасад – влитой в его поджарость дорогущий костюм, разумеется, из одежд засветившихся. Если речь не шла о приемчиках иллюзиониста, то, как коллекционный костюм сохранил в сантехническом чемодане безупречность линий, представлялось с трудом. Не покоился же он третьим слоем под униформами сантехника и десантника? Впрочем, у богатых не только свои причуды, но и коллекция жилья с гардеробными.

Квартет дозорных, заменивший отстраненных Сысоева и Толкунова, опешил, не зная как быть – вменен-то только доклад, случись фигурант объявится. Санкций – никаких. Оттого секунд тридцать соглядатаи заторможено переглядывались, пока старший дозора не затараторил в рацию:

– Сурков приехал! Здесь он! Зашел уже!

– Задержали!? – крикнул начальник разветвленного оперативного штаба, за полчаса сколоченного для розыска одного единственного, хоть и невероятно крутого человека.