Воспоминания старого шамана. Путь волка

Все родственные связи и истории хранились в самом надежном месте: в головах у местных бабушек и дедушек.

Милхай произносил молитву, упоминая Родовое место, имена Антона, Лены и их детей. Закончив, он выплескивал водку в сторону ворот. После все повторялось заново.

Катя вынесла посуду и продукты, расставила их на столе, а сама вернулась в дом.

Степан с мальчишками. Урок механики

Степан ковырялся в гараже со старым отцовским мотоциклом. Хороший повод показать его для Коли:

«Мужик в доме растет, – обязан в технике разбираться».

Зеленый Милхаевский «Урал», с коляской, стоял посередине помещения, бензобак у него был откручен и снят.

Степан перелил остатки бензина в другую емкость, а бак промыл водой.

– Папа, а зачем ты туда воды налил? – спросил Коля.

– Сейчас мы его будем чистить. А водой промыл – от бензина, чтобы он не бабахнул. Знаешь, какие пары опасные: если рванет, то никуда не спрячешься – и окна вылетят, и двери с петель по срывает. Так что вот.… Пропарить бы его сначала, а после почистить.

– А что потом?

– А потом карбюратор будем разбирать.

– Папа, что такое карбюратор, зачем он нужен? – смутился Коля. Он слез с табурета и подошел к отцу.

– Карбюратор – это деталь такая, служит она, чтобы бензин смешивать с воздухом и рабочим газом. Потом вся эта смесь подается в цилиндры, – указывал Степан. – В цилиндрах смесь загорается и толкает поршень, а он уже вращает коленвал и передает усилие на трансмиссию… – Степан увлекся объяснениями, позабыв, что сын его еще маленький и многого не понимает.

– Чего-то я не понял, папа, – в подтверждение отозвался Коля. – Почему «калёный вал»? – он шмыгнул носом и утерся грязной рукой.

– «Коленвал» правильно надо говорить, – поправил отец. – Похож он сильно на колено. Так коленвал этот передает вращение в коробку передач, а оттуда цепью на колеса, и мотоцикл едет, – опять увлекся объяснением Степан.

– Папа, я не понял ничего, – озадаченный Коля почесал лоб своей маленькой ладошкой. На его лице – под носом и на лбу красовались темные следы отработанного масла.

– Ладно, видишь вот эту штуку? – указал отец на зеленую емкость. – Это бензобак, отсюда топливо в карбюратор попадает, а дальше в двигатель. – Вот они. Бензин сгорает в двигателе, и дальше… – задумался Степан, а потом махнул рукой: – Ну, в общем, дальше колеса крутятся и мотоцикл едет. – Он не нашел ничего лучшего, как сократить объяснения, чтобы не запутать сына. – Теперь понятно? – с сомнением посмотрел.

– Понятно! – Коля просиял. Он был смышленым, и любил все переделать на свой лад.

– Тогда давай, повтори, что я тебе сказал! – напрягся отец, объясняя сыну.

– Ну, ты сказал… и я понял… – растерялся Коля.

– Чего?

– Мы в эту дырку бензина наливаем, а мотоцикл его кушает. Силы у него появляются, и он от этого едет!

– Да нет же…, на самом деле.… Ну, в общем.… Да, примерно, так оно и есть, – махнул рукой Степан. – «Пусть лучше так всё понимает, чем совсем никак».

Коля залез на табурет. На коленях его штанов были аккуратно пришиты заплатки. Любил он все исследовать, залазить везде, проверять. Каждый вечер он приходил домой чумазый и растрепанный. Одни глаза да зубы белые, да детская улыбка на лице.

Оюна понимала, – ругаться не имеет смысла. Хотя, порой, нервы у нее не выдерживали, и Коле попадало по первое число:

– Ты чего там делал? Весь измазался, всю одежу замарал… – строгим голосом спрашивала мама. – Хоть бы немножко меня пожалел, каждый день такие ворохи стираю.

Одежда у Коли не однажды зашивалась. В основном разрывались локти, коленки и рукава. А пуговицы, – так вовсе служили расходным материалом: ежедневно в детских играх и «уличных боях» сын отрывал по одной, две, а иногда по три. Как-то дошло дело до того, что все пуговицы он оторвал разом, некоторые даже «с корнем». На их месте зияли разлохмаченные дырки.

Куртка Колина была не новая, не единожды перешитая, еще и перелицованная, из плотной ткани, выгоревшая на солнце. От времени она разъехалась по швам и изрядно растрепалась. Давно уже просилась на покой, – в утиль. Когда-то, в своей далекой молодости еще сам дед ее носил. Потом на Степана перешили. Ну а после, по наследству, к Коле перешла.

Теперь же, когда все пуговицы закончились, а поездок никуда не намечалось, мама сделала реставрацию раритетной семейной вещи. На место пуговиц она пришила светлые веревочки. Отпорола цветную бахрому от старых портьерных штор и обрамила ею рукава у куртки и гачены у брюк. Теперь у Коли появилась обнова – на модных завязках. В такой можно и до осени доходить.

«Все равно сын подрастет к школе, и надо будет новые вещи покупать».

В обновленной куртке Коля стал походить на главного героя из фильма про индейцев. Не хватало только перьев в голову, для полноты картины. Деревенские ребята окружили Колю и начали рассматривать. Кто-то уважительно назвал его «индейцем». Вот так и проходило счастливое детство: в родительской любви и в дедовых обносках… Новых вещей у Коли не было почти.

«Зачем тратиться, если старое можно перешить!» – говорил Милхай, а Оюна его поддерживала. – «Пацан растет у нас – не девочка. В моих вещах доходит да в папкиных».

Оюна же так говорила про своего маленького сына:

«Дед носил – не сносил, отец носил – не сносил, а на мне все как на огне горит!» – Уж больно шустрый был малый.

Степан с Колей так увлеклись разговором и не заметили, как из-под полога от входной двери высунулась чернявая голова. – Это был Колин друг – Дима.

– Здрасьте, дядя Степа! – громко поздоровался он.

Степан аж вздрогнул от неожиданности, а Коля чуть не упал с табурета.

– Ну ты даешь, Димон! Предупреждай хоть, когда идешь, а то так заикой можно – остаться. – Коля схватился за сердце, да не с той стороны, – с правой. – Ты как шпион подкрадываешься!

– Привет, Дима, как дела? – поздоровался Степан.

– Нормально, дядя Степа. Хотел, вот, Колю на улицу позвать.

– Ну, проходи, раз уже пришел. А мы тут мотоцикл разобрали. Садись вон на кресло, – продолжил Степан. Он отставил бензобак в сторону. – Завтра с дядей Андреем свозим в кочегарку, пропарим, а потом уже почистим.

– Дядя Степа, а зачем бензобак чистить, он же у вас не грязный. «Ур-ал», – с натугой прочитал Дима стертую от времени надпись.

– Понимаешь, бензобак работает, когда он чистый изнутри. – Степан смахнул металлическую стружку с верстака и продолжил рассказывать. – Если в нем грязь появилась, она может в карбюратор попасть и жиклеры забить.

– А что тогда будет? – вежливо спросил Дима, не понимая, о чем идет разговор.

– Тогда бензин в мотор не потечет, мотоцикл заглохнет и не поедет.

– Ка… карбюратор, правильно? Это что такое? – с удивлением спросил Дима.

– Вон та железка, видишь, на моторе стоит, – показал Коля со знанием дела. – Двигатель у мотоцикла бензин кушает с маслом и нас везет.

– Масло? Да ты шутишь, что ли? Это из той бутылки? – Дима показал на стеклянную посудину, заполненную золотистой жидкостью. – Мы его в сковородку льем, когда картошку жарим, оно еще семечками пахнет.

– Димон, ты чё? Сам-то подумай! Зачем тебе голова на плечах, шапку на ней носить, что ли? Масло в картошку – подсолнечное, – оно из подсолнуха делается. А в мотор минеральное масло заливается.