Медленной шлюпкой в Китай (сборник)

Молчание.

– Не забудьте также написать свое имя и экзаменационный номер.

Молчание.

Он еще раз взглянул на часы.

– А теперь есть еще десять минут. За это время мне хотелось бы с вами немного поговорить. Расслабьтесь.

В классе выдохнули.

– Я – учитель из этой школы, китаец.

* * *

Да, так я впервые познакомился с китайцем.

Но на китайца он совсем не походил. И это естественно. До тех пор я китайцев не видел ни разу.

– В этом классе, – продолжал он, – изо всех сил учатся такие же, как и вы, китайские школьники примерно одного с вами возраста… Как вы знаете, Китай и Япония – соседи. А чтобы все жили хорошо, прежде всего должны дружить соседи. Ведь так?

Молчание.

– Конечно, у двух наших стран есть что-то общее, что-то отличается. Есть то, в чем мы понимаем друг друга. Кое в чем – нет. Ведь такое бывает и у вас с друзьями. Какими близкими бы ни были друзья, есть то, что и они понять не могут. Верно? То же самое возникает между нашими странами. Но мы верим, что если стараться, мы непременно станем ближе друг другу. Но для этого мы должны прежде всего друг друга уважать. И это… первый шаг.

Молчание.

– Представьте себе. Если в вашу школу придет на тест много китайских детей. Так же, как это сейчас делаете вы, за ваши парты сядут китайские дети. Задумайтесь.

Недоумение.

– Утром в понедельник вы приходите в школу, садитесь на свои места. И вдруг замечаете, что столы исписаны каракулями и поцарапаны, по стульям размазана жвачка, нет одного из двух ваших тапок в парте. Что вы при этом почувствуете?

Молчание.

– Например, вы, – показал он на меня. Видимо, потому, что у меня был первый номер. – Вам это понравится?

Все посмотрели на меня.

Я, покраснев, замотал головой.

– Вы можете уважать китайцев?

Я кивнул.

– Поэтому, – он обернулся прямо ко мне; все взгляды наконец-то вернулись к кафедре, – писать на партах, размазывать по стулу жвачку, трогать вещи в партах нельзя. Понятно?

Молчание.

– Китайские школьники отвечают лучше вас.

– Да, – ответили хором сорок учеников. Точнее – тридцать девять. Я даже не смог раскрыть рта.

– А теперь поднимите головы и наберите воздух полной грудью.

Мы подняли головы и набрали воздух полной грудью.

– Уважайте себя.

Результаты теста двадцатилетней давности я забыл напрочь и помню лишь фигуры шагающих по склону школьников и того китайского учителя.

Спустя шесть-семь лет в такой же ясный приятный день я – выпускник старшей школы – шел с одноклассницей по тому же склону. Я был в нее влюблен. Что она думала обо мне, я не знаю. В любом случае это было нашим первым свиданием. Мы вместе сходили в библиотеку и теперь возвращались. По пути зашли в кафе на склоне и выпили кофе. Там я рассказал ей историю о китайской школе. Когда я закончил, она захихикала:

– Поразительно! Я тоже сдавала тест в тот же день и в том же месте.

– Да ну?

– Правда! – Одноклассница налила сливки в тонкую чашку. – Только класс был другой. У нас такого монолога не было.

Она взяла чайную ложечку и, как бы заглядывая в чашку, несколько раз помешала кофе.

– У вас инспектором был китаец?

Она покачала головой:

– Не помню. Еще бы, я о таком даже не думала.

– А на парте писала?

– На парте?

– Каракули.

Она задумалась, прижавшись губами к краю чашки.

– Слушай, не помню, давно это было. – И она слегка улыбнулась.

– А помнишь, какие красивые были парты – они прямо сверкали? – спросил я.

– Да, пожалуй, так оно и было, – вроде безучастно ответила она.

– Как бы это сказать… По всему классу стоял запах тишины… Нет, правда, словно какая-то вуаль тонкая. И вот… – Я задумался, держа в руке ложку. – Сорок столов, все сверкают, доска тоже красивая такая, зеленая.

Мы немного помолчали.

– Не рисовала на парте? Или не вспомнишь?

– Нет, не вспомню, – засмеялась она. – Конечно, если вдуматься, я могла так сделать… Просто давно это было…