Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

– А я говорю – вот такие сугробы! Я один раз у себя во дворе с головой провалился! – завелся Чудород.

Почтенный старец отбежал от спорщиков подальше и спрятался за дерево, потому что подумал, что они делят, кто сколько от него съест.

Испуг деревенского старосты понятен: по зловредности арабские джинны могли сравниться только с русской Бабой Ягой. Они тоже колдовали, притворялись зверем или человеком, обманывали честных людей, портили им жизнь и могли даже съесть кого-нибудь при удобном случае.

Усталая и голодная Дуняшка шлепнулась на сидячее место посреди земляного двора, жалобно сказала "Ам!" и принялась хныкать. Дунькино "Ам" было первым словом, которое правильно поняли все слушатели.

– Дайте хоть девочке хлебца, люди добрые! – взмолился Веприк, протягивая руки к народу. – С утра ничего не ели!

– Вот – по колено снег! – показывал Добрило.

– Не знаешь, так молчи! – долдонил Чудя. – По сюда!

Ясно было, что старые джинны выпрашивают для маленького джиннчика хоть полноги от кого-нибудь из присутствующих, а лучше – целую.

– У нас медведи водятся! Р-р-р! Понимаете? Есть у вас медведи? – объяснял Чудород . – Кабаны! Хрю-хрю-хрю! Кабана когда-нибудь видели? Зайцы: прыг-скок!

Трудно было решить, какое зрелище ужаснее: Чудя, который, задрав пальцем нос, показывал кабана или Добрило, изображавший зайца-попрыгайца и после каждого прыжка хватавшийся за больную голову. Зрители в страхе начали разбегаться по домам.

– Стойте! – закричал староста, выглядывая из-за пальмы. – Посмотрите: с нами ничего плохого не произошло! Из их мерзкого колдовства ничего не получается! Джинны потеряли силу! Я думаю, это морские джинны и на земле они ни на что не способны.

– А я думаю, ты ошибаешься, уважаемый Сулейман Ибн Муса Ибн Юсуф, – заявил второй мудрец. – Я думаю, это небесные джинны, которые летели-летели над морем, упали и намокли – поэтому теперь они не могут лететь, хотя, как видите, не оставляют попыток упрыгать от нас.

– А я думаю, это ты ошибаешься, почтеннейший Абу Абдаллах Ибн Джафар, – ответил уважаемый Ибн Муса. – Вы слышали свидетельство этих достойных пастухов: они видели у пленников рыбьи хвосты и толстые животы. Я сам могу подтвердить их слова. Кокосовому ореху ясно, что перед нами типичные морские джинны.

Почтеннейший Абу Абдаллах насупился, а потом просветлел и поднял вверх назидательный палец:

– Это легко проверить! – сказал он. – Достаточно сбросить одного из них с высокой башни. Воздушный джинн, конечно, улетит. А морской джинн…

– А какая разница? – крикнул из толпы молодой пастух.

– Никакой! – ответили Сулейман Ибн Муса Ибн Юсуф и Абу Абдаллах Ибн Джафар. – Ведь сделать мы с ними все равно ничего не можем.

– А хороводы вы водить умеете? – спрашивал тем временем Чудя. – У нас скоро проводы зимы! Блины будем есть, плясать, зиму-злодейку прогонять…

– Если бы мы даже знали, как убить джинна, – говорил Ибн Муса, повысив голос, чтобы перекричать березовцев, затеявших песни и хоровод вокруг Дуньки, – нехорошо было бы ссориться с их повелителем!

Все присутствующие согласились, что это действительно было бы нехорошо.

– Придется их отпустить, – объявил Ибн Муса.

– Сбросить с высокой башни, – пояснил Абу Абдаллах.

– Отвезти подальше в море и кинуть в воду, – заспорил с ним Ибн Муса.

– Беда в том, что если мы утопим небесных джиннов или расшибем морских, их цари могут разозлиться – и тогда горе нам, несчастным!

– Послушайте! – вскричал молодой пастух, чувствуя себя виноватым в том, что притащил этих джиннов в деревню. – В черном сердце пустыни, в горящих песках, живет повелитель небесных духов. Глаза его подобны огромным бубнам, а дыхание – точно раскаленная кузнечная печь. Он может быть и человеком, и змеей, и птицей. Все это я слышал от знающих людей.

– От меня ты это слышал, внучек, – со вздохом сказал уважаемый Ибн Муса. – Когда простоквашу не хотел кушать. Я еще говорил, что он забирает непослушных мальчиков.

– Живет в пустыне воздушный повелитель, нет сомнений, мы все тоже так думаем, – дружно сказали односельчане. – Надо отвезти к нему джиннов – и все дела. Пускай он сам решит, что с ними делать… Только – кто же повезет?.. О! А повезет, конечно же, козопас Али! У него больше всех умения, как обращаться с джиннами!

– Скромность велит мне уступить место мудрым, – сказал Али, поворачиваясь к руководителям собрания.

– Это мы мудрые? – уточнили старцы, перепугавшись, как бы их не отправили в опасное путешествие.

– Да. А я скромный, – ответил Али.

Односельчане прикинули, кто из собеседников дальше увезет пленников от городка и решили:

– Многоопытность важнее мудрости!

Молодой козопас покраснел, надеясь, что никто не будет напоминать, что его многоопытность состояло главным образом в том, чтобы вовремя от джиннов сбежать.

– Обращайся с пленниками без страха, но оказывай им уважение, – напутствовали пастуха престарелые мудрецы. – Помни, что, хотя они и лишены сейчас волшебной силы, это не простые люди. И лучше не давайте им ничего съестного, чтобы они не окрепли.

– Я бы еще посоветовал выливать утром и вечером по ведру воды на голову каждого джинна, – добавил почтеннейший Абу Абдаллах. – В мокром состоянии они теряют способность дышать огнем, как мы все можем понять из того, что пока никого из нас они не спалили.

Объяснив таким образом, почему березовцы не дышат огнем, достойные старцы приготовились удалиться на отдых.

– Я вот только немного сомневаюсь, – сказал мудрый Ибн Муса. – А что, если это обычные люди?

– Ах, Ибн Муса, ты с детства слишком наивен! – ответил Абу Абдаллах. – Не дай себя обмануть! Разве ты не знаешь, что все джинны коварны, как обиженная обезьяна? Ты только посмотри, какие хитрые у них физиономии! Воистину доброта живет в сердце, а зло – в глазах.

Глава 36. Сахара

Молодой и неутомимый козопас Али, наверно, всю ночь не спал, готовя поход в сердце великой пустыни. Когда березовцев снова вывели во двор, в небе еще сияли утренние звезды, а путешественников ожидали оседланные верблюды и вооруженные саблями стражники из числа местных пастухов. Арабские мужчины действительно все были настоящими воинами: они жили в суровом мире и им часто приходилось защищать свои стада и семьи от хищных зверей и воинственных соседей. Верблюды, составлявшие караван, конечно, ни в какое сравнение не шли с чудесными велесовыми животными, на которых березовцы прибыли в Сурож: они были меньше и желтая шерсть их была гораздо беднее, а в некоторых местах даже заметно вытерлась. Однако со временем путешественники убедились, что африканские верблюды тоже отличаются выносливостью, умом и преданностью своим хозяевам. У этих верблюдов было только по одному горбу, поэтому сидеть приходилось не между горбами, а сверху, на специально устроенной площадке.

Чудорода с Веприком поставили спина к спине и крепко привязали друг к другу, обмотав обоих веревкой. Маленький охотник был бледен, как полотно. С самого момента вчерашнего пленения он шептал молитвы родным богам, но ответа не было.

Потом молодой пастух, командовавший отрядом, с опаской поглядел на Добрилу и подозвал одного из товарищей, огромного краснолицего толстяка, видимо, деревенского силача. Толстяк ответил старшине что-то невежливое и подойти отказался. Али начал его стыдить и уговаривать – и все остальные тоже, и наконец толстого упрямца, красного и сердитого, за руки притащили к Добриле, словно застенчивую невесту к жениху. Их тоже связали спина к спине и оба силача встали посреди двора, насупившись и выпятив нижнюю губу. К ним подвели верблюда – и тут насупился верблюд, потому что он никак не ожидал тащить на себе такой двойной груз. Верблюд упрямо фыркнул и отошел в сторону. Привязанный к Добриле стражник сделал за ним шаг, а Добрило в ответ дернул стражника на себя – и они дружно свалились на землю арабом вниз.

Привязанные друг к дружке богатыри, потные, растрепанные, сердитые, – пихались в пыли пока своими стараниями не повалили на себя еще трех стражников и одного верблюда. Участники похода долго бы еще ползали друг по другу, споря и толкаясь, но умное животное неожиданно встало, подняв на спине обоих противников. Им поневоле пришлось устроиться там, подобрав ноги – медоход лицом вперед, а араб – назад. Чудю с Веприком посадили на другого верблюда, а Дуньку просто сунули в мешок и повесили сбоку.

Еще четыре верховых стражника охраняли караван. Их обветренные лица снизу были завешены концами головных платков для защиты от жары и песка. Во главе встал козопас Али, а замыкали отряд три привязанные друг за другом верблюда с грузом воды для джиннов.

Али махнул рукой и отряд пустился в путь. Миновав зеленый пятачок родного селения и деревенские поля, они очень скоро попали в могучие объятия Сахары.

Как ни велико было отчаяние Веприка, великая пустыня захватила его внимание. Сухой прозрачный воздух позволял видеть далеко вокруг себя, до самого края земли, засыпанного, как и поверхность под ногами, мелким желтым песком. Песчаные холмы – барханы – сменялись каменистыми долинами, потом – скалами, россыпями серой соли и снова – желтыми барханами. Песок струился, стекал с холмов струйками, волнами, пластами и неожиданно застывал, образуя причудливые картины. Спустя какое-то время картины снова оживали, переливались, текли дальше и снова застывали. С высокой спины верблюда эти песчаные узоры казались то морями, то скоплениями гор, то великолепными городами… Березовцы совсем бы залюбовались и заснули, если бы у них животы не урчали от голода.

– Э-э-э,.. – гудел толстый стражник, привязанный к Добриле. – Э-э-э… А-а-а… Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э…

Его скучный одинаковый напев длился час за часом. Бортник наконец не выдержал и ущипнул соседа за мягкое место.

– …э-э… Ай-яй-яй! – вскричал стражник, поерзал и снова задудел: – …э-э-э-э-э-…

Им попалось одно из деревьев с облезлым волосатым стволом, какие березовцы уже видели на побережье. Оно одиноко торчало из песка, засыпанное до середины.