Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

Веприк вскочил с места и завопил ему вслед, но змей не слышал. Мальчик со злостью швырнул в воздух огрызок от яблока, который до Горыныча, конечно, не долетел, зато угодил прямо Чуде в лоб.

– Подумаешь, – сказал Чудя. – Я уже привык. Мне, если в какой день по голове не треснут, так я даже скучать начинаю.

Он с сочувствием поглядел на мальчика. Веприк рухнул на землю и обхватил голову руками. Злость, нетерпение и надежда так и бурлили в нем – словно за Горынычем, как за спелым бананом, оставалось только руку протянуть. Веприк снова вскочил на ноги.

– Идемте! – позвал он спутников, дергая Добрилу за рукав и указывая в глубину нового леса. – Сейчас идем!

Чудород нерешительно почесал в затылке, но Добрило, подняв Дуняшку к себе на плечи, укоризненно поднял брови на трусливого товарища и кивнул в цветущую чащу.

– Да мне-то что, – засуетился Чудород. – Ноги-то есть – чего ж не пойти? Интересно даже: будем первыми пешеходами, которые заблудились в лесу посреди пустыни…

Не успели путешественники, наступив с песчаной поверхности на зеленое дно, сделать трех шагов, как впереди замаячил светлый лучик – тетерина голубка перелетала с ветки на ветку и манила за собой.

– Слава тебе, Ладушка. И тебе, птичка, спасибо, – сказали обрадованные березовцы и побежали за Веприком, который уже исчезал в зарослях на опушке. Волшебный лес кудрявился вокруг, дышал прохладой, стлал под ноги мох и цветы, обмахивал путников пышными ветвями, предлагал лакомые плоды, но березовским землепроходцам было не до красот и приветов – так торопились они за юным охотником, за которым и голубка еле успевала. С большим трудом мужики поймали его и остановили для ночлега, но он вскочил ни свет ни заря и еще быстрее припустился вперед.

Некоторые деревья в чудесном лесу выросли уже в настоящих великанов.

"Ох, какие большие деревья! – думал на бегу Веприк. – Подрубить бы и свалить на спину змею. Или смолы натопить, пусть крыльями вляпается… А вот тут яму вырыть в овражке…"

Мыслей у него было так много, что он и не заметил, как вылетел на зеленый луг, окружавший логово поганого змея.

– Батюшки мои! – сказал у него за спиной бортник в великом удивлении.

– И мои тоже, – согласился Чудя. – И матушки заодно.

Логово оказалось сказочным дворцом, выстроенным из прозрачного горного хрусталя. Словно в воздухе висели стройные башенки, кружевные беседки, невесомые лестницы, мостики и балконы. Казалось, вспенилась на лугу морская волна и заиграла разноцветными огнями – так, что от башни к башне перекинулись радуги. Солнце просвечивало дворец насквозь и внутри у него тоже горели какие-то искры, как самоцветы в драгоценном ларце. Легкие стены словно тихо звенели, когда лучи света касались их.

Долго ли любовались березовцы хрустальной красотой – они и сами не знали. На такое чудо и недели было не жалко. Наконец Чудород поморгал глазами и потрогал Веприка за рубашку.

– Что делать-то будем, Вепря? – спросил он.

– Не знаю, – тихо ответил маленький охотник, в растерянности глядя на старших товарищей.

Все умные мысли у него в голове перепутались, а он так и не решил, пристукнуть ли ему змея сосной или отравить мухоморами, в изобилии прораставшими теперь посреди Сахары. Он готовился войти в змеиную нору мерзкого вида, а получалось, что перед сверкающим теремом мерзкий вид имели только запыленные, полураздетые березовцы с грязными арабскими платками на нечесанных головах. Не говоря уже о чудородовом оторванном рукаве.

– А точно змей тут живет? – засомневался Чудя. – Уж больно хороша изба.

– Нет, здесь Василиса Прекрасная живет, – съехидничал бортник. – А змей дальше по деревне, третий дом слева… Ну кто еще посреди песков мертвых поселиться может кроме чудища летучего ненасытного?… Так что нам с чудищем-то делать: поторгуемся с ним или сразу бить станем?

Из глаз мальчика готовы были пролиться слезы.

Я не знаю, – повторил он с отчаянием.

Глава 40. Ладушкино чудо

– Ну, значит пришла пора и мне чудо являть! – раздался позади знакомый ласковый голос.

И вот она, золотоволосая красавица, стоит, улыбается. На пресветлой Ладе, следуя греко-византийской моде, было надето простое платье до пола без бус и вышивки, только гладкая алая материя играла огнем и обвивала ладин стройный и гордый стан. Даже изящные белые ножки были разуты. Незаплетенные волосы струились, падали по спине пшеничным потоком.

– Вот и молодцы, что на колени не падаете! – весело заявила богиня любви, потому что мужики все разинули рты и застыли столбами при виде ее неземной красоты. Однако, было заметно, что такое любование было ей милее коленопреклонений.

– Эй! Бестолково село! – позвала Лада, когда ей надоело молча красоваться. – Не пора ли вам рты закрыть, а то как бы ворона не залетела?

Березовцы послушно закрыли рты, но в следующую секунду снова их разинули и радостно закричали:

– Лада! Лада!

– Она самая! – согласилась, улыбаясь, богиня. – Показалось мне, что нужна вам моя помощь – вот и пришла.

– Да как же ты нам поможешь? Мы войной на чудище поганое собираемся, это дело не женское, – сказали мужики. – Разве ты можешь дунуть, как удалой Стрибог, чтобы Змей полетел вверх тормашками?

– Дунуть? – с насмешкой переспросила красавица. – Вот еще! Может, мне в него еще и плюнуть?!

– А молнией по макушке долбануть, как могучий Перун, ты не можешь? – спросили на всякий случай мужики. – Или сжечь небесным светом, как солнечный Даждьбог? А звериный Велес голыми руками змея задушил бы…

– И что это вы мне все какие-то безобразия предлагаете?! – возмутилась Лада. – Хороша была бы богиня любви: кому – по макушке долбануть, кого – голыми руками задушить!

– Так как же ты хочешь со змеем справиться? – удивились мужики.

– Поговорю с ним, – обронила Лада через плечо, а сама уже направлялась по зеленому лугу к логовищу.

– Стой! Не ходи, светлая, съест он тебя! – закричали березовцы.

– Я с тобой! – крикнул Веприк, догоняя красавицу.

– А на что ты мне нужен? – насмешливо поинтересовалась она. – Разве ты меня защитить сможешь?

– А вот, когда чудище есть тебя станет, я скажу: ешь лучше меня! – упрямо проговорил маленький охотник и насупился.

– Это ты что же думаешь, что ты, козявка, вкуснее меня, пресветлой Ладушки?! – возмутилась богиня, а у самой веселые искорки закружились в синих глазах. – Ладно, защитник, пойдем со мной. Только чур уговор: змея не ругай, не обижай, душить его голыми руками не лезь, дай нам поговорить по-человечески.

Она обняла мальчика правой рукой за плечи и бесстрашно повела к хрустальному дворцу, а по их следу расцветали дорожкой васильки и незабудки. Чудесный луг приветливо звенел кузнечиками, ласковое солнышко грело траву, цветы, букашек и отважных путешественников. Казалось, не могло быть нигде места прекраснее, чем вчерашняя гиблая черная яма.

Чем ближе, тем удивительнее становился сказочный дворец. Сквозь прозрачные стены видны были светлые комнаты, наполненные диковинными и прекрасными вещами: резными столиками, словно сплетенными из листьев, разноцветными подушками, коврами, занавесками, зеркалами, драгоценными ларцами, золотыми клетками с хвостатыми птицами. Самая высокая башня хрустального замка была опоясана балконом, который снизу казался просто очень большим, а на самом деле был так велик, что три телеги могли бы проехать там в ряд. На балконе находился сам хозяин дома – от удивления при виде гостей свесивший все три головы через перила. Поудивлявшись, он спрыгнул вниз, но вместо того, чтобы приземлиться, пронесся низко над головами Лады и Веприка, оглядывая их вытаращенными глазами. Мальчику показалось, что змей опасается его спутницы.

Змей сделал в воздухе полукруг и понесся обратно. Гости остановились, без тени страха ожидая встречи.

– Ладушка! – прошипел Горыныч, садясь перед пришельцами. – Будь здорова, красавица.

– Здравствуй, Горыня. Давно мы с тобой не виделись, – спокойно ответила Лада.

– Да, давненько… А это еще кто такой?!

– Что ж ты не помнишь, как в гости звал?! – срывающимся от волнения голосом выкрикнул мальчик. – Вот я и пришел! Отдавай мою маманюшку!

– Так это же богатырь из лесной деревеньки! – вспомнил Горыныч. – Кто бы мог подумать! Явился – не запылился!

Он в изумлении закрутил головами и захохотал. Веприк показал ему кулак, а нахальный гад в ответ – три толстых раздвоенных языка.