Застолье с визирями

– Абсолютно никаких. Детство, юность, нынешний свой возраст. Ничего этого я не помню. У меня есть какие-то знания, но как и где я получил, я не помню. Фразы, мысли приходят в голову. Но что это: воспоминания или фантазии? На эти вопросы я не могу ответить.

– Сны?

– Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одиноким. Мне ничего не снится, – просто пожал плечами мужчина, констатируя этот факт, ничуть не жалея себя.

– А кем Вы себя ощущаете? До того, как попали сюда. Не хочу Вам подсказывать, подталкивать Вас, чтобы Вы не ухватились за эту нить, но в какой профессии вы себя видите и в качестве кого?

– Я думал об этом. Но не могу сказать, что у меня инженерное или гуманитарное образование.

– Хорошо. А кем Вы себя ощущаете?

– Путником.

– Почему?

– Не знаю. Но чувствую, что я здесь не задержусь.

– Да, мы тоже надеемся, что Вы выздоровеете и покинете клинику.

– Я не это имел в виду.

– А что?

– Я не задержусь надолго не только у вас, но и на этом свете.

– Ну так мы все гости в этом мире.

Впервые больной посмотрел с интересом на врача. После того, как его привезли, с ним только дежурно обращались. Тот лечащий врач, который привез его, сам неожиданно покинул это мир, поэтому для больного это была первая такая беседа.

– А что Вы думаете о жизни и смерти? – продолжила задавать вопросы Гульзима

– Человек умирает постепенно. Разве многие события нашей жизни – это не этапы смерти? Разве жизнь не покидает нас по частям? Я потерял память. Люди живы, пока помнят о них. Я же никого не помню. И меня, скорее всего, тоже не кому помнить, раз за полгода меня не нашли. Это тоже одна из причин моего предположения, что я скоро уйду.

– А что можете сказать о ситуации, в которой Вы оказались? О месте, в котором вы оказались.

– Это место – тюрьма для меня, того, кем я себя ощущаю. Когда ты находишься в заключении, то жаждешь бегства – если не тела, то хотя бы ума. А я даже в мыслях не могу никуда убежать: ни в прошлое, ни в фантазии.

Тягостное безмолвие проникло в кабинет главврача.

– А что Вы можете сказать о вещи, которая была найдена при вас?

– А, это. Не знаю, – достал мягкую игрушку из кармана больной. Рассматривая ее в сотый раз, прислушивался к себе. Но безмолвный был маленький плюшевый тигренок. Рассматривая его со всех сторон, ничего не шевельнулось внутри, потерявшего память, человека.

Глава 14 – Разбитые мечты

Болат, после месяца отпуска решил не возвращаться на работу. Этим поступком он сильно удивил все окружение, включая коллег, друзей. Шеф, крайне озадачился таким решением Болата, но выслушав долгий монолог и открыв его для себя уже с другой стороны, скрепя сердцем, отпустил такого хорошего сотрудника и отличного человека.

Болат все время ожидал новостей. Везде его уже раздраженно встречали, а где-то попросту избегали, зная, что теперь он уже не влиятельный чиновник и от которого не дождешься ответной помощи.

От всего этого он часто прикладывался к бутылке.

Болат, спивающийся, без какой-либо деятельности, в мыслях часто возвращался к своему прошлому. Оглядываясь назад, он понимал, что до январских событий был абсолютно счастлив. Счастье пока оно есть, его не замечаешь. Все было у него: счастливые дети, довольная жена, дом полная чаша, уважение в обществе, карьера, отсутствие болезни и немощи у родных и близких.

Начитанный и образованный, он с детства привык сравнивать себя с героями книг. Неожиданная мысль теперь приходила к нему в бессонные пьяные ночи. Во всех сказках, именно вовремя празднования радостных событий, таких, как: свадьбы, рождение ребенка, приходят злые силы и тогда герою приходится бороться за свое счастье. Не удивительно, что ведьмы приходят к Макбету в момент наивысшего триумфа его жизни.

В жизни Болата, когда несчастье пришло в их дом и отняло покой, бороться теперь ему приходилось только с собой, со злом внутри себя.

Что делают обычно мужчины, когда привычный для них мир рушится? Как улитки закрываются в своих раковинах, безразмерно употребляют алкоголь. Жизнь, как она нам дана, слишком тяжела для нас, она нам приносит слишком много боли, разочарований, неразрешимых проблем. Для того чтобы вынести такую жизнь, невозможно обойтись без средств, дающих облегчение.

Закрывшись в пустом помещении и отключив все коммуникации, он возвращался в прошлое и задавал себе вопросы. Обвиняя себя, мужчина глубоко страдал и искал ответы на дне стакана. Коньяк – напиток одиноких и ранимых, не успевших обрасти броней.

В горячке мучительных дней ему спасительно приходили оправдания, что он не одинок в предательстве. Что в природе мерзкая гусеница со временем становится прелестной бабочкой, а вот у мужчин с возрастом наоборот: из прелестной бабочки выходит мерзкая гусеница.

В пьяном угаре к нему приходила мысль: единственное место, где Бог точно существует, – это человеческий разум. Там он расположился во всем своем величии и ужасе. Чистилище будет наполнено зеркалами.

Болат, часто приходивший пьяный, закатывал скандалы. Мужа и отца практически перестали видеть трезвым жена и дети. Поздно ночью он приходил, вечерами пропадая в любимом заведении.

Человеческое сознание так устроено, что оно перебрасывает недовольство на безопасный, беззащитный предмет. Вначале Болат начал выказывать недовольство стряпней Ботагоз, потом уже переключился на нее саму. Все больше и больше обвинений выдвигал ей пьяный муж. Дошло и до тщательно замалчивающегося, но явного отсутствия любви со стороны Ботагоз к его матери и братишке.

Ботагоз, не желавшая уступать, промолчать, там где нужно было, вступала в словесные перепалки. Брак – это единственное и добровольное заключение, из которого тебя выпустят за плохое поведение. Не желавший, чтобы дети были свидетелями скандалов между родителями, внезапно обнаружившегося отчуждения между мужем и женой, Болат собрал вещи и переехал к матери.

Четырехлетняя Марьям обнимала ноги отца и плакала, не выговаривая до сих пор несколько букв и коверкая слова:

– Папа, не уходи, оставайся, мы тебе сейчас вкусный бешбармак приготовим.

Семейные сцены не забываются, и испорченное впечатление прилипает ко всем участвующим и наблюдающим навсегда.

Дети тащат на себе мать, потому что старая мать хочет в монастырь, а дороги там нет. Как мог нес Болат свой сыновний долг. Только часть обязанностей он раздал другим, перенес на других. Нанял сиделку, чтобы в часы его отсутствия кто-то был рядом с мамой. Несколько раз в неделю он забирал детей, чтобы бабушка могла видеть своих внуков.

Но внуки теперь с неохотой ездили в некогда веселый бабушкин домик.

Отец теперь часто лежал на диване, опохмеляющийся или просто спящий. Бабушка, только недавно вкусно пахнущая пирожками, и еще чем-то, как могут пахнуть только довольные пожилые женщины с покрытыми на седые головы белыми платками, теперь же редко вставала с кровати. От нее сильно несло лекарствами, старостью и болезнями.

Болат в детстве испытывая нужду, привык экономить, откладывать деньги. Имея свои тайники, в которых лежали большие суммы, полученные от благодарных бизнесменов, он теперь тратился, не думая. Покупал дорогие подарки детям, баловал безразличную к этому маму покупками. Для себя же он только тратил только на походы в питейные заведения.

Не думая о будущем, он просто сидел за своим любым столиком. От него веяло одиночеством, трагическим одиночеством деятельных людей, которых преждевременно отстраняют от деятельности: боксера, вынужденного проститься с рингом, писателя, внесенного в черные списки всех издательств.

Благодарные официанты, получавшие щедрые чаевые, с заботой относились к постоянному клиенту. Не видя за ним пьяных драк и скандалов, каждый вечер они наблюдали за ним и как только замечали, что мужчину клонит ко сну, заказывали такси, чтобы отвез уставшего домой.

В один из вечеров Болат, уже опустошивший граммов триста коньяка, сидел, опустив взгляд в почти нетронутую тарелку с закуской.

Краем глаза он заметил, что к нему подошел мужчина и довольно долго стоит уже перед ним, не отходя. Подняв лицо, он увидел Нурлана, который озабоченно смотрел на него. Болат попытался безуспешно встать, но сила притяжения не давала сделать ему это.

– Болат, что с тобой стало!?

– Я стал уродом, изувеченным, и внешне, и внутренне.

– Болат, разве это ты!?