Бард. Том 2. Дети Дракона

– Любит? – Эледиор несколько помолчал. – Не думаю, что этим словом можно описать его отношение к графу Лозару. Знаете, он очень похож на своего отца, и, конечно же, герцог имеет к племяннику определенную слабость. Надо отметить, что герцог довольно строг к своим домочадцам, при этом его строгость не результат домашней тирании, он как бы показывает всем, что перед законом все равны, будь это его родные или другие вельможи.

– Спасибо, господин Эледиор, с Вами очень приятно было побеседовать, и я с удовольствием продолжу эту беседу, к сожалению, мне необходимо идти грызть свой «гранит науки».

– Не смею Вас больше задерживать, господин Милл И’Усс, единственное напоследки маленькое замечание.

– Да, сударь, – кивнул в ответ Мил.

– Если бы я получил письмо от господина барона, то непременно бы его сжег, после того как прочитал. Думаю, с Вами милорд еще более откровенен, поскольку Вы практически член семьи, а я просто доверенное лицо.

– Вы считаете, что кто-то проявит любопытство к бумагам простого студента?

– Местный прево очень любознательный, сударь.

– Хорошо, я непременно это сделаю, – кивнул Мил, – до свидания, господин Эледиор.

– До свидания, господин Милл И’Усс, – поклонился посланник и бесшумно вышел за дверь.

– Вот ведь незадача, ну вот скажите мне, пожалуйста, для чего мне нужны все эти заморочки? – Мил помолчал и, не дождавшись ответа от невидимого собеседника, продолжил: – Хотя, конечно, быть побратимом такого аристократа, как барон Гарди, гораздо круче, чем быть бастардом никому не известного барона. Но только находиться под незримым надзором, пусть это даже и для обеспечения моей безопасности, это очень неприятно. Хорошо, что для устранения таких вот случаев у меня существуют некоторые «чудесные вещи».

С этими словами он поправил свой плащ, который по приходу по привычке бросил на спинку стула.

В дверь постучались, и Мил впустил нагруженного свертками Рона.

– Добрый день, сударь, – кивнул тот, выгружая свертки на стол.

– Запасы, – кивнул Мил. – Ты накупил столько, что нам не грозит недельная осада.

– Ну, во-первых, чем больше берешь, тем большую скидку делают лавочники, – пожал плечами Рон, – а во-вторых, должны же Вы нормально питаться. Пока Вас не было, я проверил шкаф и буфет, так у Вас там ничего нет.

– В твое отсутствие, Рон, я привык обедать и ужинать в трактирах, а завтракать перестал совсем. А это что такое?

Мил с недоумением взял в руки увесистый мешочек.

– Не знаю, – пожал плечами Рон, – похоже на кошелек с деньгами. Мне его передал высокий господин, который, похоже, только что вышел от Вас, он, кстати, приходил вчера. Сказал, что это посылка от госпожи графини, и он за разговорами совсем про нее забыл. Он хотел занести ее завтра, поскольку сегодня Вы уже с ним распрощались, но раз я попался ему навстречу, он попросил ее, в смысле его, передать Вам.

Мил высыпал содержимое на стол, это были серебрянные монеты, отчеканенные в Лозии.

– Это, я так понимаю, мое содержание, и бьюсь об заклад, оно не меньше того содержания, которое в свое время получал барон, когда, как и я, протирал штаны в университете.

– Госпожа графиня очень щедра, – серьезно кивнул Рон.

– Думаю, не стоит корчить из себя гордеца и возвращать этот кошель владельцу, – задумчиво произнес Мил, – подарки от чистого сердца надо принимать с благодарностью.

Он сложил с десяток монет себе в карман, остальные ссыпал в кошель и спрятал в небольшой сундучок, в котором держал особо ценные вещи, задвинул его под кровать и задумчиво произнес:

– Пожалуй, правильно будет написать ответ прямо сейчас. Ну, по крайней мере, графине Лозия и поблагодарить ее за столь щедрый подарок. Барону придется немного подождать, поскольку я не успею написать два письма.

С этими словами он достал перо и бумагу и мелким красивым почерком стал быстро писать…

«Рандеву» – именно так называлось маленькое питейное заведение, находящееся в стороне от богатых кварталов. Когда-то, когда город находился в перманентной войне между существовавшими внутри него кланами, жила себе маленькая традиция собираться на переговоры между главами соперничающих кланов в каком-нибудь «спокойном месте».

Именно таким спокойным местом и являлся в те времена трактир, на вывеске которой были изображены три огромные кружки, доверху наполненные пенным напитком.

Какой уж остряк прозвал это заведение «Рандеву», не вспомнит даже самый старый посетитель этого заведения, но, на удивление, название прижилось, несмотря на то, что большинство захаживающего сюда народа вряд ли могло объяснить значение этого слова. Но именно здесь цеховые предводители заключали свои союзы, делили территорию или сговаривались, сколько людей выставляет каждый цех для нехитрого выяснения отношения между собой

Иногда эти выяснения перерастали в фарс, когда на широкой площади возле упомянутого заведения сталкивались несколько десятков подмастерьев, лупцующих друг друга дубинами, а их предводители мирно сидели в «Рандеву» в отдельном помещении на втором этаже под охраной своих телохранителей и обсуждали качество попиваемого ими пива.

Схватки, надо отметить, были недолгими, и если воинствующим группам не удавалось в короткое время выявить победителя, то победа доставалась подоспевшим патрульным, которые бесцеремонно разгоняли людей по темным переулкам, не разбирая особо, кто к какому клану принадлежит.

Года проходили, и на смену неспокойным мастеровым, отбивающим друг у друга заказы и «хлебные места», пришли совершенно другие люди.

Студенты – вот кто стал самой неспокойной частью процветающего общества.

Если с воинственными гильдиями люди прево научились бороться, накладывая на цеховых старшин, чьих людей удавалось поймать на месте драки, огромные штрафы, то студенчество отличалось тем, что не имело цеховых руководителей, и их стычки с мастеровыми, горожанами и временами друг с другом имели спонтанный и непредсказуемый характер.

И словно давая понять, что в городе появилась новая сила, с которой необходимо считаться, студенты все чаще стали устраивать свои пиры в упомянутом «Рандеву».

Невысокие цены и удачное расположение этого заведения, поскольку большинство студентов снимали комнаты в недорогих домах в ближайших к «Рандеву» районах, только способствовали этому.

Именно в этом заведении и была назначена встреча товарищей Мила, на которую он спешил, понимая, что опаздывает как минимум на пару часов. При всей своей непунктуальности Мил понимал, что он задержался до неприличия. Но в этот раз он ничего поделать не мог, поскольку заехавшая за ним графиня увезла смотреть его новое жилье, и отказаться от этого мероприятия не было никаких сил. Мил только-только успел отдать Рону письма, которые успел написать барону Гарди и графине Лозия, и которые тот должен был отнести Эледиору.

На удивление Мила, комнаты располагались в доме, где совсем недавно ему удалось подслушать некий разговор.

«Да, конечно, это не дворец, но за десять дней хозяин жилья обещал привести все в порядок, по крайней мере ту часть, где ты будешь жить, и мы наконец сможем встречаться более комфортно, чем в тех условиях, какие предложены сейчас. Ведь ты же понимаешь, милый, я не могу часто принимать тебя у себя. Приличия прежде всего».

Надо отметить, что комнаты сами по себе были изумительны, но, по мнению Мила, больше подходили бы отпрыску из какой-нибудь вельможной семьи, чем скромному студенту Талийского университета. Но убедить в этом графиню не удалось, мало того она еще и обиделась отсутствию «бури восторга» в ответ на решение квартирного вопроса

Кончилось, надо отметить, все довольно мирно, Мил пообещал до конца года проживать в этих хоромах, именно на такой срок и было снято это жилище для племянника госпожи графини. Что же до старой квартиры, то графиня милостиво разрешила принимать там друзей, обозвав ее в очередной раз лачугой из трущоб.

Урегулировав квартирный вопрос и отобедав с графиней, Мил поспешил улизнуть, сославшись на неотложные дела, твердо пообещав утром приехать на завтрак. Все эти обещания, клятвы и прощания затянулись так надолго, что Мил безнадежно опаздывал.

Само по себе такое опоздание не было трагичным, поскольку по подсчетам Мила веселье должно было быть в самом разгаре, а исправить положение должна была хорошая порция выпивки за счет провинившегося. Поэтому он с самым беспечным видом толкнул дверь и ввалился внутрь заведения.

Народу, надо отметить, было совсем не густо, что само по себе было удивительно, поскольку основная доля в оплате таких вечеринок ложилась на плечи именно Мила, который традиционно опаздывал, чтобы облегчить друзьям финансовые тяготы, поскольку по сложившейся традиции опоздавший оплачивал выпитое.

Финансовое положение Мила позволяло жить в таком режиме как минимум до конца года, а после получения от графини Лозия увесистого кошелька с серебряными монетами времена голода должны были отступить еще на более долгий срок.

– Ну и что у вас за уныние, – удивленно спросил Мил в ответ на небрежное приветствие своих друзей, – или нас сегодня потчуют кислым пивом?

– Сегодня проверяются на «вшивость» члены нашего маленького сообщества, – уныло произнес здоровенный детина, которого в компании все в шутку называли Малышом.

Он сердито стукнул своим огромным кулаком по столу, и, надо отметить, хоть этот удар был не столько сильным, сколько, скорее, печальным, но все же при этом вся стоящая на столе посуда жалобно звякнула.

– И каким образом они проверяются? – осведомился Мил, переворачивая чистую кружку, стоящую на подносе рядом с огромным кувшином, из которого он вылил себе остатки налитого в нем пива. – Хм, неплохое пиво, – кивнул оy, с удовольствием отпивая его из кружки, – по-моему, именно такое я пил не так давно в Рижи, и трактирщик клялся, что поставляет его в Талио, только тогда оно мне не особо понравилось.

– Да, пиво сегодня хоть куда, – согласился Малыш, – а что на твой вопрос, объясняю: тех людей, которых ты видишь за этим столом, можно смело отнести к категории людей, не боящихся ничего. Тех людей кого за столом нет, можно звать трусами и негодяями.

Мил внимательно обвел взглядом четверых человек, оказавшихся за одним с ним столом, и пожал плечами.