Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности

Статья 5 НК РФ, развивая положение, закрепленное в ст. 57 Конституции РФ, не допускает придание обратной силы актам законодательства о налогах и сборах, устанавливающим новые налоги и (или) сборы, повышающим налоговые ставки, размеры сборов, устанавливающим или отягчающим ответственность за нарушение законодательства о налогах и сборах, устанавливающим новые обязанности или иным образом ухудшающим положение налогоплательщиков или плательщиков сборов, а также иных участников отношений, регулируемых законодательством о налогах и сборах (п. 2), и допускает обратную силу актов {если это прямо предусмотрено в них), отменяющих налоги и (или) сборы, снижающих размеры ставок налогов (сборов), устраняющих обязанности налогоплательщиков, плательщиков сборов, налоговых агентов, их представителей или иным образом улучшающих их положение (и. 4).

Исключительность (а в налоговом законодательстве иногда и недопустимость) придания обратной силы регулятивным нормативным актам, устанавливающим обязанности или вводящим запреты, и положение, закрепленное вторым предложением ч. 1 ст. 10 УК, практически сняли вопрос о привлечении к уголовной ответственности лиц, не выполнивших установленную обязанность или нарушивших запрет в тот период, на который новому акту придана обратная сила. «Принцип необратимости закона в прошлое, – пишет А. И. Бойцов, – должен также распространяться на акты, не относящиеся к области уголовного законодательства, но образующие бланкетное содержание уголовно-правовых норм»[233 - Бойцов А. И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. С. 64.]. Сокрытие имущества, внесенного в перечень налогооблагаемых объектов после того как было совершено соответствующее деяние, справедливо отмечает автор, не образует состава преступления[234 - Там же.].

Что касается новых актов регулятивного законодательства, улучшающих каким-либо образом положение участников соответствующих отношений (отменяющих обязанности совершать какие-то действия, дозволяющих ранее запрещенное поведение), то их действие во времени интерпретируется нетождественно.

Ряд авторов считает, что вступившие в силу «улучшающие» регулятивные нормативные правовые акты не имеют обратной силы и поэтому не влекут декриминализацию ранее совершенных деяний.

Так, по мнению Т. А. Дикановой и В. Е. Осипова, если на момент перемещения через границу товаров, относящихся к стратегически важным сырьевым товарам, действовали специальные правила перемещения их через таможенную границу, и лишь потом были упразднены, прекращение уголовного дела и переквалификация содеянного на ч. 1 ст. 188 УК РФ являются незаконными, поскольку в таможенном деле применяются акты законодательства, действующие на момент принятия таможенной декларации и иных документов таможенным органом РФ, за исключением случаев, предусмотренных… актами законодательства РФ[235 - Диканова Т. А., Осипов В. Е. Борьба с таможенными преступлениями и «отмыванием» «грязных» денег. М: ЮНИТИ-Дана, Закон и право, 2000. С. 149.].

Применительно к налоговым преступлениям мы также утверждали, что «отмена налога, от уплаты которого лицо уклонялось, не влечет изменения уголовно-правовой оценки уклонения»[236 - Шишко И. ВХлупина Г. Н. Уголовная ответственность за уклонение от уплаты налогов или страховых взносов в государственные внебюджетные фонды с организации. С. 11; Шишко И. В. Некоторые проблемы применения «налоговых» норм УК// Современная преступность: состояние, тенденции, средства преодоления: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1999. С. 148.]. Такого же мнения придерживаются Д. Магомедов и В. Ковалев[237 - Магомедов Д, Ковалев В. Особенности квалификации налоговых преступлений //Законность. 2003. № 2. С. 37.], А. В. Хабаров[238 - Хабаров А. В. Действие Конституции Российской Федерации в сфере уголовно-правовых отношений // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 4. С. 169.].

Однако многие авторитетные специалисты отстаивают неприменимость бланкетных уголовно-правовых норм к деяниям, которые утратили противоправность вследствие изменения регулятивных норм права уже после их совершения.

Так, Л. Д. Гаухман, отметив нестабильность не уголовных нормативных актов, указывает, что она возлагает на правоприменителя обязанность устанавливать, «какая именно норма не уголовного закона или иного нормативного правового акта и в какой ее редакции действовала во время совершения деяния, и распространяются ли на эту норму, в частности, с учетом ее последующих изменений и дополнений, в сочетании с соответствующей статьей Особенной части УК РФ положения об обратной силе уголовного закона»[239 - Гаухман Л. Д. Проблемы УК: бланкетность, декларативность, казуистичность. С. 50.].

Б. В. Волженкин подверг критике наше мнение о применимости «налоговых» норм УК к лицам, уклонившимся от уплаты налога, который впоследствии был отменен[240 - Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности. С. 485.]. В частности, он отметил неубедительность ссылки на п. 4 ст. 5 Налогового кодекса, что акты законодательства о налогах, отменяющие налоги, снижающие размеры ставок налогов, устраняющие обязанности налогоплательщиков, могут иметь обратную силу, если прямо предусматривают это. «Нормы об ответственности за уклонение от уплаты налогов или страховых взносов в государственные внебюджетные фонды (ст. 198, 199 УК РФ)… типично бланкетные, – пишет автор. – Содержание объективной стороны составов этих преступлений во многом определяется налоговым законодательством. И, если оно изменилось, в частности, отменен какой-либо налог, то круг преступного поведения сужается, деяние частично декриминализируется и тогда применяются уже общие положения уголовного закона об обратной силе»[241 - Там же.].

Обращение к ст. 10 Уголовного кодекса при «улучшающих» изменениях в не уголовном законодательстве считает возможным и П. С. Яни: «…с учетом изменений в регламентации положений института моратория при банкротстве, – указывает он, – следует заключить, что – в силу бланкетности ст. 195 УК и требований ст. 10 УК («Обратная сила уголовного закона») – действия Метисова с позиций ныне действующего закона о банкротстве перестали быть неправомерными. Значит в его действиях отсутствуют все необходимые признаки объективной стороны состава, описанного ст. 195 УК»[242 - Яни П. С. Неправомерные действия при банкротстве //Уголовное право. 1999. № 2. С. 118.].

А. И. Бойцов также полагает, что исключение имущества, за уклонение от уплаты налога на которое лицо было привлечено к уголовной ответственности, из перечня налогооблагаемых объектов должно влечь прекращение уголовного дела[243 - Бойцов А. И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. С. 64.]. Возможность придания обратной силы закону, могущему улучшить положение лица, совершившего преступление, «через бланкетную норму УК РФ» признает и судья Конституционного Суда Т. Г. Морщакова[244 - Российская газета. 2001.3 февр.].

По мнению Н. И. Пикурова, принципы действия норм гражданского и административного права «не могут рассматриваться изолированно от принципа действия во времени связанного с ними уголовного закона»[245 - Пикуров Н. И. Теоретические проблемы межотраслевых связей уголовного права. С. 34.].

Как видим, целый ряд авторитетных специалистов считают, что темпоральное действие регулятивных нормативных правовых актов в силу их «связанности», «спрессованности» с уголовно-правовыми нормами в процессе применения последних так же подчиняется ст. 10 Уголовного кодекса, как и его «собственные» нормы.

Такое решение звучит убедительно и соответствует закрепленным в Уголовном кодексе принципам. Однако представляется, что в конечном итоге оно все-таки обусловлено имеющим место отстаиванием отсутствия признаков составов преступлений в бланкетных нормах УК и, как следствие, «включением» не уголовных нормативных актов (пусть и не прямо) в уголовное законодательство.

Вместе с тем, как мы уже установили, регулятивные нормативные правовые акты не являются частью уголовного законодательства, а ст. 10 Уголовного кодекса РФ закрепила положение об обратной силе не любого, а только уголовного закона. Следовательно, ст. 10 УК неприменима к нормативным правовым актам других отраслей.

Что касается обоснованного и справедливого предложения о закреплении в федеральном законе положения об обратной силе любого нормативного акта, устраняющего противоправность деяния либо иным образом улучшающего правовое положение субъекта[246 - Медведев А. М. Правовое регулирование действия закона во времени // Государство и право. 1995. № 3. С. 72.], то, к сожалению, правового воплощения оно не получило. Поэтому, если в новом нормативном правовом акте регулятивной отрасли, исключающем ранее имевшийся запрет или освобождающем от ранее установленной обязанности, не указано, что он имеет обратную силу, нет оснований считать совершенное в прошлом нарушение запрета (неисполнение обязанности) непротивоправным, а при описанных в бланкетной норме УК условиях – и непреступным.

Несмотря на то что указанное решение кажется не соответствующим принципам справедливости и гуманизма, на которых «покоится» Уголовный кодекс, оно абсолютно соответствует системности права. Как известно, специфика общественных отношений, регулируемых нормами определенной отрасли права, детерминирует необходимость использования в процессе регулирования и «своего» специфического юридического режима правового регулирования, под которым понимают целостную систему регулятивного воздействия, характеризующуюся действием единых принципов и общих положений, включая положение о темпоральном действии отраслевых норм. И нормы, регулирующие позитивные отношения, например, по поводу имущества или установлению, введению и взиманию налогов, подчиняются только своему юридическому режиму (отраслевому режиму гражданского или налогового права соответственно). Какая бы острая необходимость в этих регулятивных нормах не возникала в процессе применения бланкетных норм УК, регулятивные нормы не могут подчиняться юридическому режиму уголовного права – «отраслевой режим отличается известной замкнутостью, своего рода суверенностью и неприменимостью к отношениям, регулируемым данной отраслью, норм, лежащих за ее пределами»[247 - Мицкевич А. В. Соотношение системы советского уголовного права с системой советского законодательства. Цит. по: Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. Т. 1. М.: Юрид. лит., 1981. С. 245.].

Нет оснований ссылаться на ч. 1 ст.10 УК (второе предложение) и в случае придания обратной силы «причастному» к бланкетной норме УК регулятивному акту, устанавливающему какие-либо обязанности или запрет: сам уголовный закон и здесь остается неизменным.

Вместе с тем в этом случае лицо, не выполнившее обязанность, позднее установленную, или совершившее деяние, впоследствии запрещенное регулятивным нормативным правовым актом, не может быть привлечено к уголовной ответственности по связанной с этим актом бланкетной норме Уголовного кодекса. Преступность деяния в соответствии со ст. 9 УК РФ определяется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния (неисполнения обязанности или нарушения запрета). А согласно ч. 2 ст. 54 Конституции РФ никто не может нести ответственность (любую. – И. Ш.) за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением. В нашем же случае в момент совершения деяние было правомерным и, следовательно, не могло быть одновременно преступным.

Вернемся к варианту, когда новый регулятивный нормативный акт исключает запрет (освобождает от обязанности), существовавший на момент его нарушения (неисполнения обязанности), если этому акту не придана обратная сила, а нарушение составляло содержание бланкетной уголовно-правовой нормы. Как мы уже установили, в момент совершения деяния, оно было противоправным, а «вкупе» с бланкетной нормой УК – и преступным. И преступность, как и иная противоправность, деяния не исчезает.

Однако основание для оптимизма у лиц, совершивших такие деяния, есть. Эти деяния, не утрачивая признака противоправности, могут вовсе не иметь либо утратить другой обязательный признак преступления – общественную опасность.

Для того чтобы разобраться в возможности отсутствия у противоправных деяний, предусмотренных нормами гл. 22 УК, общественной опасности либо ее утраты, необходимо обратиться к тем общественным отношениям, которые составляют видовой объект экономических преступлений – отношениям в сфере экономической деятельности. Установление специфики этих отношений позволит понять и специфику «образования» общественной опасности правонарушений в этой сфере. Напомним, их правовое регулирование может быть ошибочным.

В случае, когда признается утратившим силу регулятивный нормативный правовой акт, устанавливавший необоснованные обязанности (запреты), неисполнению таких обязанностей (нарушению запретов) не присущи не только общественная опасность, но и иная вредоносность.

Приведем примеры, иллюстрирующие изложенное.

До середины 2001 г. в периодике неоднократно поднимался вопрос о необоснованно большом перечне видов деятельности, требующих лицензирования. Многие специалисты справедливо полагали, что перечень велик не потому, что все указанные виды деятельности действительно могут представлять опасность для человека, а потому, что работники различных федеральных органов исполнительной власти видят в лицензировании единственный способ «давления» на хозяйствующих субъектов и соответственно получения взяток. Принятие в этих условиях в августе того же года нового Федерального закона «О лицензировании отдельных видов деятельности»[248 - СЗ РФ. 2001. № 33. Ч. 1. Ст. 3430.], не признавшего необходимым лицензировать многие виды деятельности, провозглашавшиеся требующими лицензирования одноименным Федеральным законом 1998 г., доказывает, что никакой общественной опасностью осуществление их без лицензии, даже сопряженное с извлечением дохода в крупном размере[249 - Крупный ущерб осуществление предпринимательской деятельности без указанных лицензий, полагаем, причинить не могло.], не обладало и до 2001 г.

Поэтому полагаем, что уголовные дела в отношении лиц, осуществлявших предпринимательскую деятельность без лицензии, если эта деятельность исключена из лицензируемых Федеральным законом «О лицензировании…» 2001 г., должны быть прекращены по ч. 2 ст. 14 УК.

Правомерным по причине отсутствия общественной опасности было бы прекращение уголовного дела и по факту уклонения от уплаты таможенных платежей (ст. 194 УК), если позднее ставка таможенной пошлины на конкретный товар была понижена, и из интервью либо публикаций специалистов, участвовавших в разработке изменений в соответствующий нормативный правовой акт, следует, что высокий размер прежней ставки («обеспечивший» уклонение от уплаты таможенных платежей в крупном размере, без которого уклонение не было бы криминальным) был протекционистским. «…Более свободная торговля приносит небольшую пользу всем, – указывает П. Самуэльсон, – тогда как протекционизм крайне выгоден лишь немногим»[250 - Самуэльсон П. Экономика. Т. 2. С. 288.]. Не может быть общественно опасным уклонение от выполнения протекционистских установлений, так как «…зло от протекционизма перевешивает то добро, которое он приносит»[251 - Там же.].

Заключение об утрате деянием общественной опасности не в момент, когда регулятивные нормативные правовые акты перевели его в разряд правомерных, а в момент его совершения и пребывания в ряду противоправных, возможно тогда, когда нарушенный правовой запрет (обязанность) первоначально был социально обоснованным, но впоследствии перестал отвечать цели его принятия, стал препятствием на пути ее достижения, вошел в «полосу устаревания»[252 - Рабинович П. М. Время в правовом регулировании (философско-юридические аспекты) // Правоведение. 1990. № 3. С. 19.].

Другая ситуация складывается в случаях, когда обязанность или запрет, неисполнение (нарушение) которых составляет содержание бланкетной нормы Уголовного кодекса, по существу не отменяется,, а видоизменяется, либо их отмена обусловлена прекращением действия каких-то факторов. Здесь общественная опасность ранее совершенных деяний не утрачивается.

К примеру, в юридической литературе отмечается, что российская налоговая система проходит «обкатку», поскольку отечественного опыта налогообложения нет[253 - Финансовое право: Учебник/Под ред. О. Н. Горбуновой. М., 1996. С. 182.]. В поисках наиболее рационального налогообложения одни налоги сменяются другими, несколько налогов могут заменяться одним (возможно, с повышенной налоговой ставкой), иногда появляется новый налог, но понижаются ставки ранее существовавших налогов. Иными словами, отмена налога, от уплаты которого (в крупном размере) лицо уклонялось, может означать только изменение способа налогообложения. Основания оценить в этой ситуации уклонение от уплаты налога, позднее отмененного, как не имевшее или утратившее общественную опасность, отсутствуют.

Не подлежит прекращению по ч. 2 ст. 14 УК РФ и уголовное дело по ч. 3 ст. 183 УК, если в период незаконного разглашения или использования сведений, составляющих коммерческую тайну, повлекших крупный ущерб, конкретная информация в силу конкуренции с другим хозяйствующим субъектом была отнесена к указанной тайне, а после банкротства конкурента – раскрыта. Здесь в момент совершения деяния оно было не только противоправным, но и общественно опасным, и последнее качество не утрачено.

Формализованные количественные конститутивные или квалифицирующие признаки многих составов преступлений в сфере экономической деятельности (ст. 171, 171

, 174, 174

, 177, 185, 188, 191–194, 198–200 УК РФ) устанавливаются на основе соотношения указанного в соответствующих статьях УК РФ показателя кратности и установленного на момент совершения преступления минимального размера оплаты труда (МРОТ). В связи с этим представляется важным проанализировать уже упоминавшееся определение Конституционного Суда РФ от 16 января 2001 г. № 1–0 на предмет возможности применения нового, повышенного МРОТ к совершению преступлений, имевших место до этого повышения, по существу.

Обосновывая неприменимость нового МРОТ к оценке деяний, совершенных до его установления, Суд указал, что «по своей правовой природе минимальный размер оплаты труда является единицей расчета, которая определяется федеральным законодателем с учетом социально-экономических факторов и на определенный период, что в данном случае исключает возможность применения конкретного минимального размера оплаты труда в уголовно-правовых отношениях, возникших до его установления. Иное могло бы привести – вопреки воле законодателя – к декриминализации общественно опасных деяний и к нарушению принципа справедливости, предполагающего обеспечение соответствия наказания и иных уголовно-правовых мер характеру и степени общественной опасности совершенного преступления»[254 - Российская газета. 2001.3 февр.].

Как видим, Конституционный Суд также не ограничился констататацией того, что минимальный размер оплаты труда устанавливается не уголовным законом, а законом иной отраслевой принадлежности, но вник в сущность такого используемого в бланкетных нормах УК показателя, как МРОТ. Поскольку минимальный размер оплаты труда устанавливается на определенный период в зависимости от социально-экономических условий, то общественная опасность деяния, совершенного в один период, не исчезает в последующий: в нем существуют уже иные экономические условия, а значит на основе отвечающих им новых показателей должна определяться общественная опасность только тех деяний, которые были совершены в новых экономических условиях.

«…Реальная общественная опасность преступного деяния, совершенного в конкретных экономических условиях, – поддерживает позицию Конституционного Суда И. Пастухов, – не может измениться в результате увеличения размера МРОТ, произведенного в связи с изменением таких условий. Поэтому… изменение размера МРОТ, произошедшее после окончания преступления, не может влиять на его квалификацию… и не может являться основанием для переквалификации действий виновного или освобождения его от уголовной ответственности»[255 - Пастухов И. Минимальный размер оплаты труда и уголовный закон // Уголовное право. 2002. № 2. С. 140.].

Изложенное позволяет уточнить положение, сформулированное профессором А. Наумовым. Автор указывает, что «отмена тех или иных правил (речь идет о регулятивном законодательстве. – И. Ш.) фактически будет означать частичную декриминализацию соответствующего уголовно-правового запрета, а формулирование новых правил – криминализацию, хотя в самом уголовном законе уголовно-правовая норма остается неизменной»[256 - Наумов А. Проблемы декриминализации: причины и способы // Советская юстиция. 1990. № 19. С. 21.].

Полагаем, установление новых обязанностей или запретов регулятивными нормативными правовыми актами, «раскрывающими» бланкетные признаки диспозиций норм УК, всегда влечет криминализацию нарушений этих обязанностей (запретов) с момента вступления в силу нового регулятивного нормативного правового акта (даже в случае придания ему обратной силы).

Отмена новым регулятивным нормативным правовым актом обязанностей или запрета, исполнение (соблюдение) которых обеспечивалось бланкетной нормой УК, влечет декриминализацию нарушений этих обязанностей после вступления в силу указанного регулятивного нормативного акта. Нарушения, имевшие место до момента вступления нового акта в силу, декриминализуются только в случае придания этому акту обратной силы. В иных случаях лицо не несет уголовную ответственность за нарушение позднее отмененных обязанностей (запретов) тогда, когда в момент совершения деяние уже утратило общественную опасность (либо не обладало ею вовсе).