Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности

Обратимся к ст. 8 УК РФ. Основанием уголовной ответственности, указано в ней, является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом. Применительно к рассматриваемому в настоящем параграфе вопросу в приведенном положении важно, что состав преступления, как совокупность признаков общественно опасного деяния, определяющих его как преступное и уголовно наказуемое[199 - Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М.: Юристъ. 1999. С. 59.], предусматривается в Уголовном кодексе. Подчеркнем, именно в нем и только в нем: единственно к такому выводу приводит буквальное толкование положения, закрепленного в ст. 8 УК. Если бы законодатель допустил какое-то изъятие из этого положения (в частности, для бланкетных норм), то и в ст. 8, и согласующейся с ней ч. 2 ст. 2 УК было бы указано, что «Уголовный кодекс наряду с другими нормативными правовыми актами определяет, какие деяния признаются преступлениями».

Не будем вдаваться в уточнение, что признаки состава того или иного преступления «черпаются» не только из диспозиций конкретных норм Особенной части, но и норм Общей части. Несмотря на то, что диспозиция статей Особенной части УК описывает не все, а лишь специфические для данного состава преступления признаки, – пишет Н. Ф. Кузнецова, – диспозиция уголовно-правовой нормы описывает все признаки состава преступления[200 - Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М.: Изд-во МГУ, 1969. С. 117.]. Таким образом, все признаки, образующие состав преступления, сосредоточены в нормах Уголовного кодекса, а не «рассыпаны» и по иным нормативным правовым актам.

Наличие всех признаков состава преступления в каждой бланкетной норме УК подтверждается не только законодательно, но и «практически». Как мы отмечали в параграфе первом, так называемые «ссылки» (или «отсылки»), как их именуют сторонники отрицания признаков состава в бланкетной диспозиции, в действительности ничем иным, как признаком состава, быть не могут. И эти признаки («ценные бумаги», «товарный знак» и др.) визуально устанавливаемы!

Обратим внимание, что Л. Д. Гаухман, считающий диспозиции ст. 169–172 УК бланкетными, не только ни разу не указал на отсутствие в них описания состава, но и подробно анализирует все элементы составов[201 - Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Преступления в сфере экономической деятельности. М.: Учебно-консультац. центр «ЮрИнфоР», 1998. С. 115, 132, 139–140 и др.].

Специфика описания бланкетных признаков не отрицает, а, наоборот, подтверждает их наличие в диспозиции уголовно-правовой нормы. Поэтому мы не можем согласиться с тем, что «наличие бланкетных норм в УК и их применение незаконно»[202 - Гаухман Л. Д. Проблемы УК: бланкетность, декларативность, казуистичность. С. 51.]. Как справедливо отметил В. В. Соколов: «Наличие бланкетных диспозиций в нормах уголовного законодательства, отсылающих к нормативным актам информационного характера (так В. В. Соколов называет акты не уголовно-правового характера. – И. Ш.), не противоречит принципу «nullum crimen, nulla poena sine lege», а потому правомерно. H. И. Пикуров также считает, что указанный принцип остается в силе и применительно к использованию бланкетных диспозиций (автор подчеркивает, что это возможно при строгом соблюдении правил законодательной техники)[203 - Пикуров Н. И. Теоретические проблемы межотраслевых связей уголовного права. С. 33.].

Утверждение об отсутствии признаков (или хотя бы одного) состава в диспозициях бланкетных норм УК прямо противоречит не только ст. 8, но и ст. 1, 2 и 3 УК РФ. Противоречит оно и преобладающей в юридической литературе дефиниции уголовного закона, в том числе формулируемой сторонниками указанного утверждения: «Уголовный закон, – подчеркивают криминалисты, – отличается от других законов именно содержанием норм права. Он устанавливает основания и принципы уголовной ответственности, определяет, какие именно общественно опасные деяния признаются преступными и какие наказания предусматриваются за их совершение…»[204 - Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. С. 58.]Как же бланкетная норма (тем более расположенная в Особенной части УК), не определяющая, какое общественно опасное деяние признается преступлением, может быть «содержанием» уголовного закона?

Но если в бланкетных нормах Особенной части УК есть все признаки преступлений, то основание уголовной ответственности всегда едино, независимо от того, в каком регионе (или организации) лицо совершает деяние: Уголовный кодекс – общероссийский кодифицированный акт.

Казалось бы, приведенные аргументы уже доказывают, что нормы других отраслей права (сколь угодно часто ни обращаемся мы к ним при толковании бланкетных норм УК) не могут признаваться источником уголовного права и составной частью уголовного законодательства: со всем, что необходимо для решения задач, обозначенных в ч. 1 ст. 2 Уголовного кодекса, последний справляется сам. Однако нельзя не привести и ряд других доводов, развенчивающих представление о связанных с бланкетными нормами УК актах других отраслей, как части уголовного законодательства.

Во-первых (здесь мы повторим важнейший правовой аргумент), согласно ч. 1 ст. 1 Уголовного кодекса РФ уголовное законодательство Российской Федерации состоит из этого Кодекса и новых законов, предусматривающих уголовную ответственность и подлежащих в него включению в Кодекс. Таким образом, к уголовному законодательству относятся не любые новые законы, а только устанавливающие уголовную ответственность.

Сравнение ст. 1 УК РФ и ст. 3 Гражданского кодекса РФ, убеждает, что в термин «законодательство» вложена не вся совокупность нормативных правовых актов любого уровня, а единственно законов. Это сравнение, кроме того, доказывает, что нормативные акты, регулирующие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, не входят в уголовное законодательство даже в чине «закона».

Поэтому ни Уголовный кодекс РФ, ни важнейший из актов регулятивного законодательства – Гражданский кодекс, не оставляют никаких «лазеек» для отнесения актов, не устанавливающих уголовную ответственность, к уголовному законодательству.

Л. Л. Кругликов приводит веские доводы в пользу несводимости уголовного законодательства к Уголовному кодексу[205 - Кругликов Л. Л. Проблемы теории уголовного права. С. 39–46.].

Однако, с нашей точки зрения, указанные автором нормативные акты либо являются источниками в силу предписаний того же Уголовного кодекса, либо являются актами-исключениями[206 - Л. Л. Кругликов приводит доводы в пользу признания Уголовного кодекса не единственным источником уголовного права, указывая, что к таковым должны быть отнесены конституционные положения уголовно-правового характера, некоторые уголовно-правовые положения международных договоров РФ, сохраняющие свою силу отдельные нормативные акты Союза ССР, нормативные акты об уголовной ответственности за преступления против военной службы, рассчитанные на применение их в военное время, утратившие силу уголовные законы, распространяющиеся на деяния, совершенные в период действия этих законов, и некоторые другие (Кругликов Л. Л. Указ. соч. С. 46).Разделяя убедительные доводы автора в пользу признания источником уголовно-правовых положений Конституции и международных договоров (из ч. 2 ст. 1 УК можно сделать вывод, что все содержащиеся в них уголовно-правовые положения Уголовный кодекс уже вобрал в себя, и только поэтому нет оснований указывать их в числе источников), позволим высказать свои соображения относительно других «источников».Нормы об уголовной ответственности за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, действительно определяются законодательством военного времени, но, во-первых, определяются им в соответствии с предписанием Уголовного кодекса (ч. 3 ст. 331 УК), а, во-вторых, это законодательство не постоянного действия, и поэтому является исключением из «общего правила». Таким же исключением считаем и сохраняющие силу в соответствии с разд. 2 (ст. 2) Конституции отдельные нормативные акты Союза ССР: они предусматривают изъятие из института давности применительно только к определенным категориям лиц, совершившим преступления в период Второй мировой войны (гитлеровские преступники) либо в 1941–1945 гг. (советские граждане). Именно исключением считал эти акты и принявший их орган – Президиум Верховного Совета СССР: «…в виде исключения из ст. 41 Основ уголовного законодательства», – говорится в нем о действии Указа от 4 марта 1965 г. «О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечества и военных преступлениях, независимо от времени совершения преступления».Утратившие силу уголовные законы, распространяющиеся на деяния, совершенные в период действия этих законов, во-первых, (и это важно для нас), несомненно, уголовные, поскольку их содержание полностью соответствует определению таких законов в юридической литературе, во-вторых, они применяются в силу положения, закрепленного в ст. 9 Уголовного кодекса РФ.].

Во-вторых, не уголовные нормативные правовые акты не содержат описание признаков преступления. Целью их принятия является регулирование того или иного пласта позитивных общественных отношений, о чем указывается в самих этих актах (более подробно мы будем писать об этом в следующей главе), а термины, заимствованные из них уголовно-правовыми нормами, используются в первых для описания только дозволенного либо и недозволенного поведения, но, повторим, непреступного. И в самом деле, разве для описания незаконного предпринимательства (ст. 171 УК) используется термин «лицензия» в Федеральном законе от 8 августа 2001 г. «О лицензировании отдельных видов деятельности»[207 - СЗ РФ. 2001. № 33 (часть I). Ст. 3430.], разве для описания уклонения от уплаты налогов (ст. 198, 199 УК) используется термин «налог» в Налоговом кодексе РФ, разве для конструирования диспозиции ст. 178 в Закон РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» включены[208 - Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. № 16. Ст. 499.] термины «монопольно низкая цена», «монопольно высокая цена», «конкуренция» и т. д.?

Пожалуй, только в одном из не уголовных актов законодатель сделал попытку сформулировать именно признаки преступлений. Мы имеем в виду определение контрабанды, уклонения от уплаты таможенных платежей, незаконных валютных операций и иных деяний с валютными ценностями в ст. 219–221 Таможенного кодекса РФ[209 - СЗ РФ. 1993. № 31. Ст. 1224.], в этом, редчайшем, случае даже гл. 34 ТК именуется «Контрабанда и иные преступления в сфере таможенного дела». Однако и названные статьи ТК никто не рассматривал как часть уголовного законодательства: уголовное законодательство РСФСР и РФ полностью охватывалось и охватывается Уголовным кодексом. Кроме того, указанные статьи ТК не соответствуют общепринятому доктринальному определению уголовного закона: в нем установление наказания за совершение преступлений упоминается как не альтернативный, а обязательный признак, перечисленные же статьи Таможенного кодекса санкции не содержат.

В-третьих, если согласиться, что нормы других отраслей права следует считать уголовно-правовыми в силу необходимости обращения к ним в процессе применения бланкетных норм УК, то придется признать, что первые нормы утрачивают свою «первоначальную» отраслевую принадлежность: в отличие от нормативного правового акта, норма не может быть комплексной! «Одна и та же норма не может одновременно регулировать два разных вида общественных отношений и заключать в себе два разных метода правового регулирования. Именно поэтому одно и то же предписание не может быть одновременно включено в две разные отрасли права»[210 - Киримова Е. А. Система права и система законодательства //Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 2. С. 54.].

«…Только изменение содержания соответствующей нормы, – отмечает И. С. Самощенко, – способно обусловить переход ее из одной в другую отрасль права»[211 - Самощенко И. С. Система советского законодательства. М., 1980. С. 16.]. Поэтому можно согласиться с Н. И. Пикуровым в части имплантации материала иной отраслевой принадлежности в уголовно-правовую норму, но неправомерным представляется его утверждение об имплантации в уголовное право норм иных отраслей[212 - Пикуров Н. И. Теоретические проблемы межотраслевых связей уголовного права. С. 8.]. По этой же причине трудно согласиться с П. С. Яни в том, что «характеристика “бланкетность” может, строго говоря, относиться только к статьям закона, но не к его нормам»[213 - Яни П. С. Актуальные проблемы уголовной ответственности за экономические и должностные преступления. С. 13–14.].

Кроме того, если за нарушение описанного в регулятивной норме правила поведения ответственность установлена и бланкетной нормой КоАП РФ (а в нем немало норм, устанавливающих ответственность за нарушения в сфере экономической деятельности), то норму нужно попеременно считать то уголовно-правовой, то административно-деликтной (этакий правовой «трансотраслевизм»)?

Нормы Налогового кодекса нередко также содержат бланкетные признаки: не случайно в нем появилось положение о применении понятий и терминов гражданского, семейного и других отраслей законодательства, используемых в НК (ч. 1 ст. 11 НК). Однако нормы гражданского, семейного и других отраслей, из которых для Налогового кодекса заимствованы понятия и термины, никто не причислял к налоговым!

В-четвертых, толкование бланкетных норм «адресует» к разным нормативным актам, включая самые «низшие» в их иерархии. По логике специалистов, признающих не уголовные акты частью уголовного законодательства, этой частью являются даже локальные нормативные акты частных организаций. Именно к ним приходится обращаться, в частности, для толкования признака «коммерческая тайна»: круг составляющих ее сведений (ответственность за незаконные получение и разглашение которой предусмотрена ст. 183 УК) в соответствии с федеральным законодательством (ГК РФ относится именно к нему) определяют сами организации.

Одним словом, причисление к уголовному законодательству всех нормативных правовых актов, «проясняющих» бланкетные нормы УК, означает полную декодификацию уголовного законодательства.

Приведем еще два аргумента, заключающихся в противоречивости критикуемой нами позиции ученых.

Авторы, «раздвигающие» границы уголовного законодательства при описании бланкетных диспозиций, должны были бы отстаивать многообразие источников уголовного права и в тех частях учебников, где речь идет об уголовном законе. Однако это не всегда так. Например, профессор А. В. Наумов отмечает, что своеобразным источником российского уголовного права являются и некоторые акты международного права, однако на их основании, уточняет он, нельзя кого-либо привлечь к уголовной ответственности… Никакие иные исключения из источников уголовного права, в том числе и для актов, содержащих «клеточки» уголовно-правовой материи, автор не делает[214 - Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. С. 59.].

Такое же рассогласование имеет место в другом курсе лекций, где, с одной стороны, утверждается, что мнение об уголовном законе как единственном источнике, вряд ли бесспорно[215 - Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Преступление /Под ред. проф. А. И. Коробеева. С. 164.], а, с другой, что «действующее российское уголовное законодательство моногамно, так как весь объем его содержания составляет лишь Уголовный кодекс…».[216 - Там же. С. 168.]

Признание не уголовных нормативных правовых актов, «участвующих» в применении бланкетных норм УК, составляющей уголовного законодательства, «клеточкой» уголовно-правовой материи, противоречит другому утверждению тех же авторов, по мнению которых (и оно, несомненно, правильно!) «бланкетные нормы УК позволяют достигнуть известной стабильности уголовного закона, которая не должна ставиться в прямую зависимость от изменения нормативных актов другой отрасли права (курсив наш. – И. Ш.)»[217 - Российское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М.: Изд-во «Спарк», 1997. С. 58–59.]. Но, если не уголовные акты признаются частью уголовного законодательства (хотя, как видим, иногда их опять причисляют к другим отраслям), как они могут одновременно изменяться и оставаться стабильными? [218 - Л. Д. Гаухман предложил установить, что «тексты законов, на которые сделаны ссылки в бланкетных нормах УК РФ, или необходимые выдержки из них являются обязательными приложениями к данному УК, и в эти приложения при изменении и дополнении законов вносятся соответствующие коррективы» (Гаухман Л. Д. Проблемы УК: бланкетность, декларативность, казуистичность. С.53). Не ясна, однако, природа «обязательных приложений». Поскольку упомянутые законы не устанавливают уголовную ответственность, а регулируют позитивные общественные отношения, они не могут быть частью уголовного законодательства, даже будучи повторенными в «приложениях к УК». Если же речь идет об «информационном» приложении, то по объему оно в значительной степени будет приближаться к объему регулятивного законодательства (ведь к толкованию бланкетной диспозиции может иметь отношение большая часть норм не уголовных актов), что делает работу над таким приложением почти бессмысленной.О дополнении Уголовного кодекса РФ обязательным приложением, включающим исчерпывающий перечень нормативных правовых актов, положения которых составляют бланкетное содержание уголовно-правовых норм, пишет и В. П. Коняхин (Коняхин В. П. Указ. соч. С. 124). Однако, помимо уже изложенных возражений, приведем еще одно. Исчерпывающий перечень невозможен ввиду непрекращающегося развития регулятивного экономического законодательства, во-первых, и ввиду лишения этим бланкетных норм возможности обеспечения стабильности уголовного закона, во-вторых.]

Если бы не было необходимости обеспечить уголовно-правовые нормы специальным правовым режимом, нормы, устанавливающие уголовную ответственность за те или иные действия (бездействие), располагались бы в соответствующем регулятивном законе «по соседству» с обеспечиваемой охраной нормой или в «охранительной» главе такого закона. В первом случае признаки деликта были бы понятны каждому, так как его описанию непосредственно предшествовали бы нормы, определяющие права и обязанности участников соответствующих общественных отношений.

Во втором случае в связи с некоторой «отдаленностью» нормы, устанавливающей ответственность за нарушение запрета, уже бывает необходимо сослаться на нормы, содержащие запрет того либо иного поведения. Такие нормы становятся отсылочными. Например, в соответствии с п. 1 ст. 46 Закона РФ «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров»[219 - Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1992. № 42. Ст. 2322.]«использование товарного знака и наименования места происхождения товара или сходного с товарным знаком или наименованием места происхождения товара обозначения для однородных товаров, противоречащее положениям пункта 2 статьи 4 и пункта 2 статьи 40 настоящего Закона, влечет за собой гражданскую… ответственность…».

При «перемещении» норм, устанавливающих ответственность, в уголовно-правовую отрасль признаки, выполняющие ту же роль, что и отсылочные в рамках одной отрасли, объявляются уже бланкетными, но назначение их остается прежним – «связать» норму УК с охраняемой нормой (нормами) регулятивной отрасли. «Переезжает» в другую отрасль, однако, только норма, устанавливающая уголовную ответственность за запрещенное поведение участников позитивных общественных отношений, а не норма, определяющая поведение участников этих отношений: она отраслевой принадлежности не меняет.

Однако самым мощным по «разрушительной силе» аргументом против включения в уголовное законодательство актов иных отраслей, непосредственно связанных с бланкетными нормами УК, стало определение Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности примечания 2 к ст. 158 УК[220 - Российская газета. 2001.3 февр.]. Несмотря на то, что для установления минимального размера оплаты труда, упоминаемого в целом ряде норм УК, включая примечание к ст. 158, необходимо обращаться к законам, определяющим этот размер, Конституционный Суд РФ указал, что «минимальный размер… устанавливается не уголовным законом, а законом иной отраслевой принадлежности (курсив наш. – И. Ш.)»[221 - Там же.]. Данное определение квалифицированно, авторитетно и безвозвратно «разбивает» представление об «уголовно-правовой принадлежности» не уголовных норм, к которым мы обращаемся, применяя бланкетные нормы УК[222 - Справедливости ради следует напомнить, что о неотносимости к уголовному законодательству нормы, устанавливающей минимальный размер оплаты труда, еще в 1992 г. утверждал заместитель Председателя Верховного Суда РФ В. П. Верин (Бюллетень Верховного Суда РФ. 1992. № 11. С. 4).].

Из неотносимости нормативных правовых актов, «проясняющих» бланкетные нормы УК, к уголовному законодательству вытекают несколько важных выводов.

1. Обращение к региональному законодательству, подзаконным актам Российской Федерации и даже локальным нормативным актам для уяснения бланкетных норм УК не противоречит cm. 71 Конституции РФ в части закрепления уголовного законодательства в ведении Российской Федерации, поскольку ни региональное законодательство, ни подзаконные акты РФ, ни локальные нормативные акты не являются частью уголовного законодательства.

2. Вопрос о том, к нормативным правовым актам какого «статуса» (или какой формы) нужно обращаться при толковании бланкетных признаков составов преступлений, зависит исключительно от того, в чьем ведении находится правовое регулирование тех общественных отношений, которые охраняет соответствующая норма Особенной части. Если оно находится в ведении РФ, то обращаться, конечно, допустимо только к федеральным нормативным правовым актам. В тех случаях, когда такое регулирование находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов, или только в ведении последних, оснований игнорировать региональные нормативные правовые акты нет, как нет оснований игнорировать акты исполнительной власти или локальные нормативные акты (корпоративные акты) органов управления организацией, если решение определенных вопросов отнесено к компетенции последних.

Изложенное не позволяет согласиться с предложением «закрепить в УК РФ положение, согласно которому в бланкетных нормах допустимы ссылки только на законы, но не на другие нормативные правовые акты»[223 - Гаухман Л. Д. Проблемы УК: бланкетность, декларативность, казуистичность. С. 53.].

Обратим внимание, в подобных предложениях по существу проявляется взгляд на регулятивное законодательство как подчиненное исключительно интересам уголовного права! Однако известно, что форма нормативного правового акта зависит от того, в чьем ведении находится правовое регулирование общественных отношений, что, в свою очередь, определяется характером регулируемых общественных отношений. Так, отношения по организации Российской Федерации в качестве целостного государства (в частности, обеспечения единого правового пространства, установления общего на всей территории режима законности и т. и.) требуют исключительной централизованности, и поэтому их регулирование относится к ведению Российской Федерации. Ввиду необходимости обеспечения единого экономического пространства только на федеральном уровне осуществляется гражданско-правовое регулирование[224 - Якушев В. С. Гражданское законодательство и законодательство субъектов РФ// Российский юридический журнал. 2001. № 1. С. 40.]. Если отношения важны исключительно для субъектов РФ или имеют значительные особенности на местах, то регулирование осуществляется на уровне субъекта Российской Федерации или относится к совместному ведению. В случае, когда характер общественных отношений требует оперативности в их регулировании, такое регулирование осуществляется органами исполнительной власти. По мнению же многих криминалистов, форма нормативных правовых актов должна определяться не тем, какие общественные отношения они регулируют, а тем, в толковании норм какого «ранга» они «участвуют».

Вернемся к дискуссии о предмете преступления, предусмотренного ст. 199 УК. Из ст. 71 Конституции Российской Федерации видно, что в ведении РФ находятся федеральные налоги и сборы, а установление общих принципов налогообложения и сборов в РФ отнесено к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов (ст. 72 Конституции). Согласно ст. 1, 3, 6, 12 и 13 Налогового кодекса РФ, региональные и местные налоги устанавливаются не только этим Кодексом, но и соответственно законами субъектов РФ и нормативными правовыми актами представительных органов местного самоуправления. Следовательно, есть все основания включить в предмет названного преступления региональные и местные налоги.

Конституционность установления налогов, наряду с Налоговым кодексом РФ, законами субъектов РФ и нормативными правовыми актами представительных органов местного самоуправления подтверждал и Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 21 марта 1997 г. В нем указано: «Признать положение абзаца первого пункта 2 статьи 20 Закона Российской Федерации “Об основах налоговой системы в Российской Федерации” с учетом вытекающего из части первой статьи 1 данного Закона права органов государственной власти субъектов Российской Федерации устанавливать и отменять налоги и сборы, а также льготы налогоплательщикам в соответствии с общими принципами налогообложения и сборов соответствующим Конституции Российской Федерации»[225 - СЗ РФ. 1997. № 13. Ст. 1602. См. также: Постановление Конституционного Суда РФ от 30 января 2001 г. // СЗ РФ. 2001. № 7. Ст. 701.].

Напомним, что и высшая судебная инстанция считает региональные и местные налоги предметом преступления, предусмотренного ст. 199 УК. Так, в абз. 2 п. 18 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судами Российской Федерации уголовного законодательства об ответственности за уклонение от уплаты налогов» разъясняется, что «суд может указать в приговоре размер денежной суммы, подлежащей взысканию с осужденного, и, в зависимости от вида[226 - В соответствии со ст.12 НК РФ в Российской Федерации устанавливаются следующие виды налогов: федеральные налоги, налоги субъектов РФ, местные налоги.] неуплаченного налога – наименование бюджета (федеральный, региональный, местный), в доход которого указанная сумма подлежит взысканию».

В то же время принятые до вступления в силу Федерального закона от 25 сентября 1998 г. «О лицензировании отдельных видов деятельности» в некоторых субъектах РФ постановления о введении лицензирования заготовки, переработки и реализации лома цветных металлов (эту деятельность чаще всего считали требующей контроля), были незаконными.

В соответствии с ч. 2 ст. 4 ФЗ «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» перечень лицензируемых видов деятельности при отсутствии федерального закона определялся постановлением Правительства РФ от 24 декабря 1994 г. «О лицензировании отдельных видов деятельности». Указанное постановление заготовку, переработку и реализацию лома цветных металлов не относило к лицензируемым видам деятельности и не предоставляло субъектам РФ полномочий на введение непредусмотренных к лицензированию видов деятельности[227 - Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 5. С. 2.]. Следовательно, обращаться к нормативным правовым актам субъектов РФ о лицензировании указанного вида деятельности до 4 октября 1998 г. было недопустимо, а привлечение к ответственности по ст. 171 УК за осуществление без лицензии заготовки, переработки и реализации лома цветных металлов было незаконным.

Высказывания за обращение при толковании признаков составов экономических преступлений только к федеральному законодательству стали своеобразной «дискриминацией» этих преступлений. Ведь не ставился же вопрос об отсутствии единого основания уголовной ответственности за незаконную охоту, хотя, как известно, правила охоты с учетом местных особенностей устанавливают субъекты РФ. Наконец, и сам Уголовный кодекс содержит «указатель» на региональное законодательство, подробно раскрывающее признак состава преступления. Так, для уяснения признака «лица, занимающего государственную должность субъекта РФ», п. 3 примечания к ч. 2 ст. 285 УК прямо адресует правоприменителей к региональным нормативным актам, хотя несовпадение в них при отнесении к этой категории тех или иных должностных лиц уже предполагается.

В литературе мы встретили указание на две цели формулирования бланкетных норм в Уголовном кодексе – обеспечить краткость изложения и стабильность уголовного закона[228 - Российское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М.: Изд-во «Спарк», 1997. С. 58–59; Пикуров Н. И. Применение следователем уголовно-правовых норм с бланкетной диспозицией. С. 6; Шутило О. В. Законодательная техника при описании преступлений в сфере экономической деятельности. С. 328. и др.]. А. И. Бойцов, кроме того, указал, что бланкетность направлена либо на учет местных условий применения уголовного закона, либо на универсальные способы защиты общечеловеческих ценностей[229 - Бойцов А. И. Указ. соч. С. 35–36.]. В связи с изложенным уместно напомнить, что Н. Д. Сергеевский объяснял получение сильного развития бланкетных диспозиций в Германском уложении по отношению к преступным деяниям низшей категории тем, что «соответствующие им определительные нормы весьма различны между собою в законодательствах отдельных германских государств, а такое различие не допускает описательной диспозиции в общем для всех государств Уголовном уложении»[230 - Пособие к лекциям Сергеевского Н. Д. С. 40.].

С учетом обоснованной возможности использования при толковании бланкетных диспозиций уголовно-правовых норм нормативных правовых актов субъектов РФ, муниципальных образований и локальных, необходимо, полагаем, уточнить одну из целей использования бланкетных диспозиций, указанных А. И. Бойцовым. Такой целью является отражение влияющих на квалификацию преступлений особенностей в федеральном, региональном, муниципальном и осуществляемом отдельными хозяйствующими субъектами регулировании экономических отношений.

§ 3. Действие в пространстве и во времени регулятивных норм, связанных с «экономическими» нормами УК

В предыдущем параграфе мы обосновали, что нормативные правовые акты (законодательство в широком смысле), к которым правоприменитель обращается для уяснения бланкетных диспозиций норм Уголовного кодекса, не являются уголовно-правовыми. Поэтому, сделали мы первый вывод, форма этих нормативных правовых актов (федеральный закон, указ Президента, постановление Правительства РФ, акты федеральных органов исполнительной власти, законы субъектов РФ и т. д.), зависит исключительно от того, в чьем ведении находится правовое регулирование тех общественных отношений, которые охраняются соответствующей нормой Особенной части. Но в зависимости от того, в ведении Российской Федерации, субъекта РФ или муниципального образования находится указанное регулирование, различно и действие соответствующих актов в пространстве. На действие в пространстве влияет и компетенция органа, принявшего соответствующий нормативный правовой акт: при общей компетенции он распространяется на всю территорию РФ, ее субъекта или муниципального образования, при отраслевой – пределы действия в пространстве, как правило, сужаются. И уж совсем невелико пространство, в котором действуют локальные (корпоративные) нормативные правовые акты.

Таким образом, действие в пространстве норм Уголовного кодекса РФ, с одной стороны, и нормативных правовых актов, необходимых для уяснения бланкетных норм УК, с другой стороны, определяется по-разному. Пространственные пределы действия первых установлены ст. 11 и 12 УК, вторых – как правило, зависят от принявшего органа.

Тотальная бланкетность норм гл. 22 Уголовного кодекса и супердинамичность законодательства, регулирующего отношения в сфере экономической деятельности, актуализировали вопрос и о темпоральном действии содержащихся в нем норм, «задействованных» в процессе применения бланкетных норм УК.

На первый взгляд, обозначенный вопрос должен решаться точно так же – по-разному, в зависимости от отраслевой принадлежности норм. При этом уточним «составляющие» темпорального действия правовых норм. Как известно, при исследовании действия нормы во времени важно различать два обстоятельства: время, в течение которого норма находится в силе, и пределы ее действия во времени, т. е. на какие факты, отношения она распространяется[231 - Бахрах Д. Н. Действие правовой нормы во времени //Советское государство и право. 1991. № 2. С. 12.].

Первая составляющая практически не имеет особенностей в уголовном праве в сравнении с нормами иных отраслей, «размещенными» в законах: порядок вступления в силу всех федеральных законов определен Федеральным законом от 14 июня 1994 г. «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания»[232 - СЗ РФ. 1994. № 8. Ст. 801; 1999. № 43. Ст. 5124.].

Вторая составляющая частично тоже имеет сходство: новый уголовный закон, как, например, и гражданский (именуемый криминалистами базовым) распространяется на факты (преступное деяние – в уголовном праве; отношения, права и обязанности – в гражданском праве), имевшие место после введения их в действие. Соответственно к лицам, совершившим преступное деяние до этого, применяется старый уголовный закон, как старый гражданско-правовой закон применяется к отношениям (правам и обязанностям), возникшим в период его действия.

Однако регулирование темпоральных параметров действия уголовно-правовых норм имеет особенность: уголовный закон, каким-либо образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу (ретроактивен), т. е. распространяется на лиц, совершивших преступные деяния до вступления такого закона в силу. Конечно, эта особенность – не уникальна. В соответствии со ст. 54 Конституции закон, устанавливающий или отягчающий ответственность (в связи с отсутствием указания вида ответственности, речь идет о любой. – И. Ш.), обратной силы не имеет (эта норма, помимо ст. 10 УК, воспроизведена и в некоторых других законах, например, в ст. 1.7 КоАП РФ, п. 3 ст. 5 НК РФ). Как видно, ретроактивность присуща деликтным нормам любых отраслей. Однако все деликтные нормы «берут начало» в нормах, регулирующих соответствующие позитивные общественные отношения, поэтому и при уяснении бланкетных норм УК правоприменитель обращается к регулятивным нормам, на которые конституционная ретроактивность не распространяется. В соответствии с нормами, определяющими действие регулятивных нормативных правовых актов во времени, указанные акты не имеют обратной силы (п. 1 ст. 4 ГК РФ, ст. 5 Бюджетного кодекса и др.), и их действие распространяется на отношения, возникшие до введения их в действие, только тогда, когда это прямо в них предусмотрено.