Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности

Отношения, охраняемые нормами главы 22 УК РФ

1. Как известно, нормы Особенной части Уголовного кодекса РФ изложены системно, и в основе этой системы находится родовой объект[10 - Российское уголовное право. Общая часть. Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М.: Изд-во «Спарк», 1997. С. 94; Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. Учебник для вузов / Под ред. д.ю.н., проф. Н. Ф. Кузнецовой, к.ю.н., доц. И. М. Тяжковой М.: Изд-во ЗЕРЦАЛО, 1999. С. 197.], т. е. та группа однородных общественных отношений[11 - Общеизвестно, что в настоящее время ряд авторов считают объектом преступления интересы или блага, Г. П. Новоселов – людей (Новоселов Г. П. Учение об объекте преступления. М.: Изд-во НОРМА, 2001. С. 60). О. Зателепин называет объектом охраняемую уголовным законом социальную безопасность (Зателепин О. К вопросу о понятии объекта преступления в уголовном праве // Уголовное право. 2003. № 1. С. 31).], на которую посягает однородная группа преступлений.

Главу 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» законодатель включил в разд. VIII УК РФ «Преступления в сфере экономики», и, следовательно, общественные отношения, охраняемые названной главой (и составляющие так называемый видовой объект), являются частью экономики. Не допустил ли законодатель ошибку, определяя круг отношений, которые «заполняют» сферу экономической деятельности, включив гл. 22 (к тому же наряду с гл. 21 и 23) в указанный раздел.

Необходимость установления видового объекта имеет не только теоретическое, но и самое практическое значение: без этого невозможно определить пределы действия норм главы. Например, невозможно установить круг сделок, принуждение к совершению которых или к отказу от совершения которых позволяет инкриминировать ст. 179 УК: подпадают ли под эту статью все сделки, включая сделки с имуществом, не используемым в предпринимательской деятельности. Кроме того, экономическая деятельность включена в качестве альтернативного признака объективной стороны легализации (ст. 174

УК), и без уяснения этого понятия трудно судить, какие деяния, наряду с совершением сделок, содержат состав данного преступления? Не названа экономической «иная деятельность», ответственность за воспрепятствование которой установлена ст.169 УК[12 - Редакция статьи изменена Федеральным законом от 25 июня 2002 г. (Российская газета. 2002. 28 июня).], однако местоположение статьи в гл. 22 УК позволяет констатировать, что эта деятельность может быть только экономической.

В поисках ответа на поставленный вопрос обратимся к науке, изучающей экономику, – экономической теории. Экономика определена в ней как сложная система особых, специфических отношений людей[13 - Курс экономической теории. Общие основы экономической теории, микроэкономика, макроэкономика, переходная экономика: Учеб, пособие / Науч. ред. проф. А. С. Сидорович. М.: МГУ, Изд-во «ДИС», 1997. С. 55–56.], в которой, в зависимости от характера воздействия тех или иных факторов на ее развитие, выделяют и отношения социально-экономического присвоения благ (или отношения собственности), и организационно-управленческие отношения[14 - Там же.]. Поэтому, во-первых, видовые объекты преступлений, предусмотренных нормами 21-й и 23-й глав УК, полностью «вписываются» в родовой объект, а, во-вторых, видовой объект преступлений, предусмотренных нормами гл. 22 УК, охватывает все иные общественные отношения, образующие содержание экономики.

На каком основании сделан последний вывод?

Дело в том, что в экономической литературе экономика по существу отождествляется с экономической деятельностью. Так, в одном из определений говорится, что экономика – это сочетание сфер деятельности, а сферы экономики – суть области экономической деятельности[15 - Курс экономической теории. Общие основы экономической теории, микроэкономика, макроэкономика, переходная экономика. С. 52.]. Давая другое определение экономики (как сложное явление экономика рассматривается ими во многих аспектах), те же авторы пишут, что она представляет единство производства, распределения, обмена и потребления, причем производство рассматривается как первый признак экономической деятельности людей[16 - Там же. С. 44.]. И. А. Ревинский непосредственно определяет экономическую деятельность как «совокупность действий, в результате которых происходит преобразование некоторых видов экономических ресурсов в готовый для потребления продукт»[17 - Ревинский И. А. Курс экономики: Учебник. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999. С. 34.], что позволяет рассматривать экономическую деятельность, как только одну из составляющих экономики. Однако этот же автор указывает, что экономическая деятельность состоит из нескольких основных элементов: производства, распределения, потребления и обмена[18 - Там же.]. Таким образом, единство основных системообразующих элементов экономики и экономической деятельности не позволяет увидеть существенное несходство этих понятий. Поэтому при исследовании экономической деятельности мы будем опираться и на научные суждения об экономике.

Всякое исследование столь сложных явлений, как экономическая деятельность (экономика), содержание которых определено абстрактными понятиями, требует установления их рамок, границ, что предполагает, в частности, и соотнесение этого понятия с такими, как «рыночные отношения» (экономику Российского государства диагностируют как переходную от командной к рыночной[19 - Курс экономической теории. Общие основы экономической теории, микроэкономика, макроэкономика, переходная экономика. С. 74, 76; Ревинский И. А. Указ. соч. С. 34; Баликоев В. 3. Общая экономическая теория. Учеб, пособие. Новосибирск: ТОО «ЮКЭА»; НПК «Модус», 1996. С. 384; Пороховский А. Рыночный курс: противоречия и перспективы // Экономист. 2000. № 8. С. 27, 30; Тарасов О. Н. Государство и право в переходный период и их роль в становлении экономики // Академический юридический журнал. 2002. № 2. С. 7.]) и «предпринимательская деятельность».

Рыночные отношения, отмечается в юридической литературе, не тождественны экономическим, они значительно уже последних по содержанию и существуют не в любом обществе, не при любой экономической системе[20 - Ведяхин В. М., Ревина С. Н. Об особенностях рыночных отношений // Журнал российского права. 2002. № 8. С. 49.]. Рыночные отношения признаются таковыми при ряде условий, а именно: неограниченном числе участников конкуренции; свободном доступе на рынок и таком же выходе их него; мобильности ресурсов; полной информированности каждого участника конкуренции о предложении и спросе, ценах и норме прибыли; свободном предпринимательстве и др.[21 - Там же.] Вместе с тем, являясь разновидностью экономических, рыночные отношения составляют часть экономики и могут только теоретически исчерпывать ее даже на определенном историческом этапе.

Предпринимательская деятельность – разновидность экономической. «Экономическая деятельность общества не сводится только к предпринимательству», – справедливо отмечает профессор Б. В. Волженкин[22 - Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности. С.82.]. Именно такое соотношение этих видов деятельности вытекает из ст. 34 Конституции РФ, закрепляющей право каждого на свободное использование своих способностей и имущества не только для предпринимательской, но и иной экономической деятельности. Указанное соотношение нашло отражение и в диспозиции ч. 1 ст. 174

УК.

Вместе с тем в уголовно-правовой литературе прослеживается некоторое сужение «границ» экономической деятельности, что, с нашей точки зрения, объясняется отсутствием целостного определения экономической деятельности в экономической теории и наличием законодательного определения предпринимательской деятельности.

Так, первоначально криминалисты отождествляли экономическую деятельность с деятельностью в сфере производства по созданию общественного продукта, направленную на жизнеобеспечение общества и государства,[23 - Лопашенко Н. А. Вопросы квалификации преступлений в сфере экономической деятельности. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1997. С. 11.] хотя экономическая деятельность не ограничивается производством, а наряду с ним аккумулирует распределение, обмен и потребление.

Иногда ее связывают не с единичными действиями, а с их системой[24 - Лопашенко Н. А. Вопросы совершенствования норм главы 22 УК РФ: Проект ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РФ (с пояснительной запиской) // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. ст. Вып. 1 / Под ред. Л. Л. Кругликова. Ярославль: ЯрГУ, 2000. С. 18; Лукашов А. И. Преступления против порядка осуществления экономической деятельности: уголовно-правовая характеристика и вопросы квалификации. Минск: Тесей, 2002. С. 11–12.]. В частности, предложено толковать понятие экономической деятельности как «деятельности, осуществляемой в областях производства, распределения или потребления (сфера обмена почему-то не упомянута. – И. Ш.), не носящей характера разового действия»[25 - Лопашенко Н. А. Еще раз об оценочных категориях в законодательных формулировках преступлений в сфере экономической деятельности // Уголовное право. 2002. № 3. С. 39.], хотя направленность на систематическое получение прибыли, что, как правило, предполагает и систему действий, в качестве обязательного признака присуща именно предпринимательской деятельности. Взятие предложенного определения «на вооружение» Уголовным кодексом привело бы к неприменению целого ряда «экономических» норм, предусматривающих ответственность за деяния «разового» характера (контрабанду, злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности, изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг, незаконный оборот драгоценных металлов или драгоценных камней и др.).

Кроме того, из числа субъектов этой деятельности иногда исключают граждан (потребителей), рассматривая их соприкасающимися с экономической деятельностью[26 - Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности. С. 82.], а не осуществляющими ее.

Ссылаясь на представление об экономической преступности правоохранительных органов, Б. Свенссон также считает, что экономические преступления могут совершать только предприниматель, его заместитель или агенты[27 - Свенссон Б. Экономическая преступность / Пер. со шведок. М.: Прогресс, 1987. С. 27.].

Вместе с тем в предпринимательском праве экономическую деятельность, во-первых, делят на активную (по производству товаров и реализации работ, услуг) и пассивную (например, внесение собственного имущества в уставные капиталы), а, во-вторых, даже активную экономическую деятельность не обязательно связывают с намерением получать прибыль систематически[28 - Курбатов А. Обеспечение баланса частных и публичных интересов – основная задача права на современном этапе //Хозяйство и право. 2001. № 6. С. 96.]. Так, А. Курбатов отмечает, что активную экономическую, но не предпринимательскую деятельность осуществляют, например, биржи[29 - Там же.].

Еще шире интерпретируют экономическую деятельность специалисты в области экономической теории. Они выделяют и такие сферы экономической деятельности, как потребление продукции собственного производства (включая домашнее хозяйство)[30 - Только в статье А. Г. Корчагина и А. М. Иванова нам удалось встретить «включение» в экономику домашнего хозяйства (Корчагин А. Г., Иванов А. М. Уголовное законодательство о преступлениях в сфере экономики и управления: сравнительное изучение// Государство и право. 2002. № 12. С. 40).], и производство домашним хозяйством услуг, которые не продаются на рынке (работа домашней хозяйки, воспитание детей)[31 - Курс экономической теории. Общие основы экономической теории, микроэкономика, макроэкономика, переходная экономика. С. 53.]. Производство в этих сферах в меньшей степени опосредовано реальным товарным обменом, а учет благ и услуг затруднителен,[32 - Там же.] но и эти сферы деятельности – сферы экономической деятельности. Даже не занимающееся домашним хозяйством лицо вовлечено в экономическую деятельность, поскольку получает от государства субсидии и другие средства, или вступает в отношения с государством по поводу выплат из своих доходов и т. п.

Отнесение к экономической деятельности производства домашним хозяйством услуг, нереализуемых на рынке, доказывает, что этой деятельности не обязательно присуща направленность на получение не только систематической прибыли, но и разовой[33 - По мнению В. М. Алиева, экономическая деятельность не имеет извлечения прибыли в качестве основной цели, но требует затрат денежных средств или использования иного имущества для достижения других целей, например, охраны здоровья, оказания юридической помощи и т. д. (Алиев В. М. Уголовно-правовая характеристика легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенного незаконным путем // Российский следователь. 2001. № 1. С. 20.) Нам представляется, что это определение может частично охватить и предпринимательскую деятельность: даже присущая последней цель получать прибыль систематически не обязательно должна быть основной, она может быть подчинена другой.]. Поэтому в экономической теории к экономическим субъектам как участникам экономической деятельности относят всех, кто может самостоятельно принимать решения по достижению целей и имеет в своем распоряжении ресурсы (свой бюджет)[34 - Там же. С. 49.]. Исходя из двух указанных критериев, к субъектам экономической деятельности относятся не только коммерческие и некоммерческие организации, но и домашние хозяйства[35 - Там же. См. также: Долан Э.; Линсдей Д. Микроэкономика / Пер. с англ. В. Лукашевича и др. / Под общ. ред. Б. Лисовика и В. Лукашевича. СПб., 1994. С. 8; Ревинский И. А. Указ. соч. С. 39.], которые могут состоять и из одного человека[36 - Долан Э., ЛинсдейД. Микроэкономика. С. 9; Ревинский И. А. Указ. соч. С. 39.]. Конечно, основной рыночной функцией домашних хозяйств является не производство товаров и услуг, а обеспечение рынка факторами производства.

Изложенное требует корректировки уголовно-правового представления о субъектах экономической деятельности: ими могут быть и граждане, не осуществляющие предпринимательскую деятельность, если они имеют свой бюджет, самостоятельно принимают и реализуют решения. Только в свете представления об экономической деятельности, адекватного сформулированному в экономической теории, объяснимо, почему они несут ответственность за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенного преступным путем (ст. 174 и 174

УК), приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем (ст. 175 УК), злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности (ст. 177 УК), принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения (ст. 179 УК), контрабанду (ст. 188 УК), незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга (ст. 191 УК), уклонение от уплаты налога (ст. 198 УК)[37 - В то же время применительно к монополистическим действиям и ограничению конкуренции (ст. 178 УК) «субъекта экономической деятельности» следует интерпретировать уже – как субъекта предпринимательской деятельности. Такое ограничительное толкование обусловлено Законом РСФСР от 22 марта 1991 г. «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках», в котором конкуренция определена как состязательность хозяйствующих субъектов, а последними названный Закон признает только российские и иностранные коммерческие организации, некоммерческие организации, за исключением не занимающихся предпринимательской деятельностью, в том числе сельскохозяйственные потребительские кооперативы, а также индивидуальных предпринимателей (ст. 4 Закона). (Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1992. № 32. Ст. 1882; СЗ РФ. 1995. № 22. Ст. 1977; 1998. № 19. Ст. 2066; 2000. № 2. Ст. 124; 2002. № 41. Ст. 3969).].

Узкое толкование экономической деятельности как осуществляемой единственно организациями и индивидуальными предпринимателями обусловило неправильное представление некоторых практических работников о круге сделок, принуждение к совершению которых или к отказу от совершения которых образует объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 179 УК. Представлению о том, что речь идет о сделках по поводу объектов, используемых исключительно в предпринимательской деятельности, способствовало и доктринальное толкование признаков состава этого преступления[38 - Так, непосредственным объектом этого преступления Т. Ю. Погосян называет общественные отношения, обеспечивающие нормальное развитие предпринимательской деятельности, а в качестве возможных сделок указывает биржевые, внешнеэкономические, банковские и др. (Уголовное право. Особенная часть. Учебник для вузов. Отв. ред. д.ю.н., проф. И. Я. Козаченко, д.ю.н., проф. 3. А. Незнамова, к.ю.н., доц. Г. П. Новоселов. М.: Издат. группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997. С. 293). По мнению Н. А. Лопашенко, «использование денежных средств или иного имущества для осуществления экономической деятельности как форма легализации по ст.174

предполагает, что денежные средства или иное имущество вкладываются в законный бизнес (курсив наш. – И. Ш.)\ в предпринимательскую, банковскую или иную экономическую деятельность» (Лопашенко Н. Ответственность за легализацию преступных доходов//Законность. 2002. № 1. С. 21).].

Неограниченность экономической деятельности, осуществляемой только производственными единицами, позволяет утверждать о значительно большем круге сделок, принуждение к совершению которых (к отказу от совершения которых) содержит состав преступления, предусмотренного указанной статьей: это могут быть различные виды сделок с жилым домом, земельным участком или иным имуществом, не используемым для систематического получения прибыли.

Экономические отношения не параллельны, они не просто сосуществуют, но и взаимодействуют[39 - Курс экономической теории. Общие основы экономической теории, микроэкономика, макроэкономика, переходная экономика. С. 56.]. При этом взаимодействие настолько велико, что отношения собственности называют либо «фундаментом всей системы экономических отношений»[40 - Ревинский И. А. Указ. соч. С. 47.], либо главным содержанием производственных отношений[41 - Баликоев В. 3. Общая экономическая теория. С. 19.]. Такая связь отношений собственности с иными экономическими отношениями[42 - О том, что к объекту экономических преступлений относятся общественные отношения, производные от собственности либо тесно связанные с ней, пишет и А. Г. Корчагин (Корчагин А. Г. Преступления в сфере экономики и экономическая преступность. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та. 2001. С. 17). Ю. Ляпунов также отмечает органическую связь собственности с общественными отношениями в различных сферах экономической деятельности, отводя собственности роль фундамента в этой сфере (Уголовное право. Особенная часть: Учебник /Под ред. д.ю.н., проф. Н. Т. Ветрова и д.ю.н., проф. Ю. И. Ляпунова. М.: Новый Юрист, 1998. С. 195).]дает основание утверждать, что первые могут быть дополнительным объектом преступлений, ответственность за которые установлена нормами гл. 22 УК[43 - В юридической литературе отношения собственности либо прямо указывают в качестве второго непосредственного объекта экономических преступлений (например, обмана потребителей), либо не выводят, в отличие от здоровья граждан, интересов общественной нравственности, безопасности государства за рамки объекта (например, незаконного предпринимательства и незаконной банковской деятельности) (Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности. С. 521, 162). О том, что «преступления против собственности обычно нарушают нормальное функционирование хозяйственного механизма, а хозяйственные преступления (ныне экономические. – И. Ш.) могут причинить убытки собственности», писал также В. А. Лихачев (Лихачев В. А. Роль уголовного права в защите национальной экономики развивающихся стран. М.: «Наука», Главная редакция восточной литературы, 1983. С. 15). По мнению И. Ю. Михалева, в структуре объекта банкротских преступлений присутствуют имущественные интересы, основанные на отношениях собственности (Михалев И. Ю. Криминальное банкротство. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2001. С. 61).]. Это подтверждается и распространенностью в диспозициях ее норм такого криминообразующего или квалифицирующего признака, как «ущерб». В это понятие в юридической литературе, как правило, включают вред имущественного характера[44 - Волженкин Б. В. К вопросу о совершенствовании законодательства об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. ст. Вып. 2 / Под ред. Л. Л. Кругликова. Ярославль: ЯрГУ, 2000. С. 25; Яцеленко Б. ВЖилкин М. Г. Ущерб как последствие преступлений в сфере экономической деятельности // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. ст. Вып. 5 / Под ред. проф. Л. Л. Кругликова. Ярославль: ЯрГУ, 2002. С. 26.], что самым непосредственным образом доказывает разрушительное воздействие преступлений этой главы и на отношения собственности.

2. Профессор Б. В. Волженкин критикует ряд авторских определений видового объекта экономических преступлений, отмечая, что «в сфере экономической деятельности могут существовать различные общественные отношения»[45 - Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности… С. 80.]. Поэтому, справедливо уточняет он, «видовой объект этих преступлений может быть определен как охраняемая государством система общественных отношений, складывающихся в сфере экономической деятельности…»[46 - Там же. С. 81.] Действительно, российская экономика неоднородна и сегментирована не только на правовую, но и на полуправовую («квазисерый» и «серый» рынки) и нелегальную («квазичерный» и «черный» рынок),[47 - Колесникова Л. А. Неформальный сектор: издержки «переходности» или отражение самосознания? // Общественные науки и современность. 2002. № 5. С. 61.] и уголовное право, разумеется, не охраняет экономические отношения, «протекающие» не в правовом русле.

Что же является видовым объектом экономических преступлений – экономические отношения или правоотношения? Поставленный вопрос суть часть более крупного: что вообще является объектом преступлений. Однако, будучи сторонниками традиционного и доминирующего подхода к объекту преступлений как общественным отношениям, здесь мы ведем речь об отношениях фактических либо правовых. Как известно, этот вопрос, как и многие другие, в уголовно-правовой доктрине единообразно не решается. Так, только применительно к собственности в качестве объекта называют и право собственности[48 - Матышевский П. С. Ответственность за преступления против социалистической собственности. Киев: Киев, ун-т, 1968. С. 65.], и общественные отношения собственности, как экономическую категорию[49 - Кригер Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества. М.: Юрид. лит.,1971. С. 29–30; Уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. д.ю.н., проф. Н. Т. Ветрова и д.ю.н., проф. Ю. И. Ляпунова. С. 196], и фактические отношения собственности[50 - Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Ответственность за преступления против собственности. 2-е изд. испр. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2001. С. 18.].

С. С. Алексеев отмечал, что, «с точки зрения генезиса отправным, исходным при формировании правоотношений являются реальные, фактические отношения», включая и экономические[51 - Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. Т. 2. М.: Юрид. лит., 1982. С. 90.]. В соответствии с этим правоотношения рассматриваются как форма общественных отношений[52 - Там же. См также: Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М.: Юрид. лит., 1974. С. 36; Курс советского уголовного права. В 6 т. Т. IV. М.: Изд-во «Наука», 1970. С. 312.].

В то же время Р. О. Халфина убедительно доказывает, что при отделении формы от реального отношения теряется важнейший момент непосредственной связи прав и обязанностей с реальным поведением участников отношений. «Рассматривать… правоотношение в отрыве от его материального содержания нельзя, – указывает автор, – поскольку его содержание не существует вне его правовой формы»[53 - Халфина Р. О. Указ. соч. С. 36. – На это же в конечном счете указывает и А. А. Пионтковский (Курс сов. уголовного права. В 6 т. Т. IV. С. 312).]. При этом, подчеркивает Р. О. Халфина, многие реальные отношения, в том числе важнейший круг отношений в сфере производства, распределения и потребления, могут существовать только в виде правоотношений (выделено нами. – И. Ш.)[54 - Халфина Р. О. Указ. соч. С. 36.]. «…Правоотношения собственности, – проводит ту же мысль А. И. Бойцов, – выступают в качестве необходимой формы экономических отношений, которые в государственно организованном обществе не могут существовать иначе как в соответствующем юридическом закреплении…»[55 - Бойцов А. И. Преступления против собственности. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002. С. 107. В. М. Ведяхин и С. Н. Ревина, исследовавшие рыночные отношения, также подчеркивают, что «важное значение имеет определение рыночных отношений как правоотношений» (Ревина С. Н. К вопросу о понятии и классификации рыночных правоотношений // Вестник института права Самарской государственной экономической академии. 2002. № 2. С. 11; Ведяхин В. М., Ревина С. Н. Указ. соч. С. 48).]

Правильность этого подхода подтверждает и решение вопроса об объекте конкретного преступления сторонниками признания объектом хищений экономических отношений собственности. Так, относившийся к их числу Г. А. Кригер приводил ряд примеров из судебной практики, свидетельствующих о том, что при установлении непосредственного объекта высшая судебная инстанция исходила из того, кому принадлежало право собственности на похищенное в конкретном случае имущество и когда в соответствии с законом оно возникло[56 - См. напр.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1969. № 12. С. 11.]. «Таким образом, – констатировал Г. А. Кригер, – для установления объекта посягательства необходимо выяснить, кому в действительности принадлежало право собственности на данное имущество»[57 - Кригер Г. А. Указ. соч. С. 35. О субъектах права собственности пишет применительно к объекту – общественным отношениям и Г. Л. Кригер (Уголовное право России. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М.: Юристъ, 1999. С. 141).]. Но наличие у участников экономического отношения права собственности доказывает облечение этого отношения в правовую форму, т. е. наличие правоотношения!

Общественная опасность преступлений в сфере экономической деятельности заключается в неисполнении обязанностей (регистрировать предпринимательскую деятельность, получать в необходимых случаях лицензию, соблюдать лицензионные условия; гасить кредиторскую задолженность; предоставлять информацию, содержащую данные об эмитенте, о его финансово-хозяйственной деятельности и ценных бумагах, сделках; возвратить на территорию

России в установленный срок предметы художественного, исторического и археологического достояния народов РФ и зарубежных стран, вывезенные за ее пределы; сдавать на аффинаж или продавать государству добытые из недр или полученные из вторичного сырья драгоценные металлы; возвращать из-за границы средства в иностранной валюте; платить таможенные платежи и иные налоги; отпускать товары потребителю полной мерой и т. д.) либо нарушении запретов (регистрировать незаконные сделки с землей; использовать чужой товарный знак; осуществлять монополистическую деятельность; эмитировать наличные деньги; разглашать сведения, составляющие банковскую, налоговую или коммерческую тайну; вносить в проспект эмиссии недостоверные сведения и т. д.). И все обязанности либо запреты, составляющие содержание общественных отношений в сфере экономической деятельности, безусловно, являются правовыми. Более того, невозможность существования отношений по поводу уплаты налогов, регистрации и получения лицензии, возвращения валютной выручки из-за границы, маркировки товаров и продукции марками акцизного сбора или специальными марками и многих других обязанностей без нормативного их закрепления очевидна даже школьнику.

Следовательно, нормы гл. 22, как и всего разд. VIII УК, охраняют только правоотношения, т. е. общественные отношения, права и обязанности участников которых уже нормативно закреплены[58 - По сути правоотношениями признают объект преступлений в сфере экономических отношений также Б. В. Яцеленко и М. Г. Жилкин, указывающие, что отраслевое законодательство (в первую очередь – гражданское) составляет правовую оболочку экономических отношений (Яцеленко Б. В., Жилкин М. Г. Указ. соч. С. 25).]

На то, что «экономические» статьи УК защищают отношения, уже созданные не уголовными правовыми актами, указывает и П. С. Яни[59 - Яни П. С. Актуальные проблемы уголовной ответственности за экономические и должностные преступления. Дисс… докт. юрид. наук. М., 1996. С. 60.]. И хотя он не называет их правоотношениями, ничем иным созданные правовыми актами отношения быть не могут.

Признание объектом преступлений, как и иных правонарушений, отношений, урегулированных правом, соответствует дефиниции объекта правонарушения и в общей теории права[60 - Поляков А. В. Общая теория права. Курс лекций. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2001. С. 609; Общая теория государства и права. Академический курс.В 2 т. Т. 2. Теория права. С. 583; Теория государства и права. Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М.: Юристъ, 1999. С. 530.].

Представление о родовом объекте преступлений в сфере экономической деятельности как правоотношениях вполне корреспондирует определению и видового, и групповых объектов многих преступлений, предусмотренных нормами гл. 22 УК, как установленного порядка осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности (соответственно – порядка внешнеэкономической деятельности, уплаты налогов и т. п.):[61 - Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятельности. С. 81–82. – Порядком той или иной экономической деятельности считают групповые объекты многих преступлений этой главы Л. Л. Кругликов (Кругликов Л. Л. Экономические преступления: понятие, виды, вопросы дифференциации ответственности // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. ст. Вып. 1 / Под ред. Л. Л. Кругликова. Ярославль: ЯрГУ, 2000. С. 10–11) и А. И. Лукашов (Лукашов А. И. Указ. соч. С. 25). Общественные отношения производства, распределения, обмена и потребления, порожденные и регулируемые нормативными актами (порядок экономической деятельности), считает видовым объектом экономических преступлений А. П. Горелов (Горелов А. П. Что охраняют уголовно-правовые нормы об ответственности за экономические преступления? // Законодательство. 2003. № 4. С. 85).]порядок общественных отношений определяется правом[62 - Общая теория государства и права. Академический курс. В 2 т. Т. 2. С. 42.].

С учетом того, что объект является необходимым элементом состава преступления, а объектом экономического преступления может быть только правоотношение, можно сделать два важных вывода.

Первый – нормы гл. 22 УК охраняют те общественные отношения (и только те), содержанием которых являются права и обязанности, уже установленные нормами регулятивного законодательства. В этой связи трудно согласиться с оценкой уголовного права как регулятора уже созданных не уголовными правовыми актами отношений[63 - Яни П. С. Актуальные проблемы уголовной ответственности за экономические и должностные преступления. Автореф. дисс… докт. юрид. наук. М., 1996. С. 13.]. Р. О. Халфина справедливо указывает, что «правоотношение как единство формы и содержания не может быть предметом правового регулирования, оно – результат правового регулирования»[64 - Халфина Р. О. Указ. соч. С. 113.].

Второй вывод состоит в том, что исследование преступлений, как и административных деликтов в сфере экономической деятельности, невозможно без исследования норм всех отраслей, регулирующих отношения в этой сфере: их незнание исключает возможность определить даже наличие или отсутствие объекта конкретного деяния, а следовательно, и состава правонарушения.

3. Единство содержания и формы вовсе не исключает возможности и целесообразности, а иногда и необходимости самостоятельного исследования экономических отношений и их правовой «оболочки». Ведь если содержание определяет форму («форма организации зависит от того, что организуется»[65 - Спиркин А. Г. Философия: Учебник. М.: Гардарики, 1999. С. 302.]), то установление специфики экономических отношений поможет понять и особенности регулирующего их законодательства, а значит и объекта экономических преступлений.

Отношения в сфере экономической деятельности, т. е. отношения по поводу производства, распределения, обмена и потребления материальных благ и услуг (иначе еще производственные отношения), не только объективно существуют, но и подчиняются законам, носящим объективный характер, т. е. не зависящим от воли и сознания людей. В то же время, «поскольку ни функционирование производительных сил, ни органически связанные с ними отношения процессов производства, распределения и обмена невозможны без сознательно, волевым образом действующих людей, то производственные, экономические отношения с необходимостью проявляются в форме волевых актов»[66 - Шкредов В. П. Экономика и право: (Опыт экономико-юридического исследования общественного производства). 2-е изд., перераб. и доп. М.: Экономика, 1990. С. 6.]. Вот почему правовое регулирование этих отношений, с одной стороны, возможно, а, с другой стороны, должно осуществляться с учетом «носящих объективный характер» законов. Однако в силу особенности производственных отношений и «сами» экономические законы постигаются не в каждом «проявлении» этих отношений, а через повторяемость определенных связей между фактами. «Объективный характер отношений распределения, как и всех экономических отношений, обнаруживается более или менее отчетливо лишь при рассмотрении производства в качестве многократно повторяющегося процесса»[67 - Шкредов В. П. Указ. соч. С. 9.]. «Экономический мир, – пишет П. Самуэльсон, – чрезвычайно сложен… Обычно в ходе экономического анализа не представляется возможным проводить контролируемые эксперименты, как это практикуется в научных лабораториях»[68 - Самуэльсон П. Экономика. Т. 1. М.: НПО «Алгон» ВНИИСИ «Машиностроение», 1993. С. 12–13.]. Установление прочных, постоянных, существенных причинно-следственных связей между фактами, явлениями, процессами в экономической жизни возможно только через накопление фактов[69 - Баликоев В. 3. Указ. соч. С. 31. См. также: Спиркин А. Г. Указ. соч. С. 594.]. Это обстоятельство объясняет, почему меры по регулированию экономических отношений могут привести к результатам, противоположным ожидаемым: экономические закономерности не просто устанавливаемы, а соответствие им принятых экономических решений не просто проверяемо.

Поскольку экономическим отношениям присущи корреляционные связи, их правовое регламентирование, в отличие от регламентирования взаимодействия человека с природой или техникой, хотя, в конечном счете, и определяется экономическими условиями, во многом зависит от господствующих научных представлений о государственном регулировании рыночных отношений и лиц, осуществляющих правотворческие функции. «Несмотря на выдвижение на первый план профессионализма и компетентности, – пишет А. Эльянов, – их реальная отдача во многом зависит от мировоззренческих установок»[70 - Эльянов А. Государство в системе догоняющего развития // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 12. С. 60.]. Дело в том, что даже «коренной» вопрос – о пределах государственного вмешательства в экономику – решался на протяжении столетий по-разному: Д. Норс, Ф. Кенэ, А. Смит отстаивали минимальное вмешательство государства в экономические отношения, в то время как В. Стаффорд и Д. Кейнс, наоборот, отстаивали идеи о необходимости вмешательства в экономику для обеспечения экономического роста. В настоящее время необходимость правового регулирования экономических процессов общепризнанна, однако вопросы о целях, методах осуществления и последствиях регулирования остаются весьма дискуссионными.

Это обстоятельство, в свою очередь, предопределяет сомнительную общественную полезность отдельных «регулирующих» актов. Так, в российской литературе отмечается, что некоторые меры, предпринятые Правительством в экономической сфере, вызывают диаметрально противоположные оценки даже у ведущих специалистов[71 - Орехова Т. Р. Правовое воздействие на экономику: понятие и формы //Вестник Моек, ун-та. Сер. 11. Право. 2000. № 1. С. 77].

Волюнтаризм политиков, т. е. принятие решений, заведомо не считающихся с объективными требованиями,[72 - Баликоев В. 3. Указ. соч. С. 132; Шкредов В. П. Указ. соч. С. 8.] возможен везде, но значимость субъективного фактора, создающая благоприятную почву для волюнтаризма, гораздо выше в странах догоняющего развития, к которым относят и постсоциалистические[73 - Эльянов А. Указ. соч. С. 61.]. В условиях сложности прогнозирования соответствия принимаемых решений экономическим законам и волюнтаризма в принятии этих решений становится очевидным, что не все нормативные правовые акты, нацеленные на регулирование общественных отношений в сфере экономической деятельности, устанавливают социально и экономически обоснованные обязанности (запреты). Не случайно, в отличие от литературы советского периода, где многократно повторялось утверждение К. Маркса «законодатель не делает законов…, а только формулирует», в постсоветской литературе открыто признается, что правовое воздействие на экономику может быть не только прогрессивным, но и регрессивным, не только стимулирующим, но и тормозящим[74 - Теория государства и права / Отв. ред. В. М. Корельский, В. Д. Перевалов. Екатеринбург: УрГЮА, 1996. С. 63; Орехова Т. Р. Указ. соч. С. 77. См. также: Крапивина Н. С., Плешанов А. Д, Смирнов Ю. М. Макроэкономические условия хозяйствования – основа устойчивого социально-экономического развития // Юридическая мысль. 2002. № 2 (8). С. 28.].

Т. Р. Орехова отмечает, что «прямое соотнесение прав и свобод с реальностями экономического регулирования и экономической жизни, как правило, невозможны», а, следовательно, государство, по сути, свободно «в выборе любого рода воздействия на экономическую сферу вплоть до ошибочного вторжения права в экономические отношения, ведущего к регрессу и затрудняющего достижение конституционных целей»[75 - Орехова Т. Р. Указ. соч. С. 77.]. Вероятность ошибочного решения, положенного в основу нормативного правового акта, значительно возрастает в условиях переходного состояния экономики, поскольку существенной общей чертой переходных процессов в ней является «беспрецедентная неоднозначность, разнонаправленность и неустойчивость протекающих процессов и событий, противоречивость тенденций и неясность закономерностей»[76 - Сорокин В. В. Государственность переходного периода: теоретические вопросы: Автореф. дисс… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999. С. 3.].

Иными словами, даже в тех случаях, когда необходимость государственного вмешательства в конкретную сферу экономики не вызывает сомнений, законодатели не всегда точно знают, каким именно должно быть это вмешательство. Вот почему установленные государством обязанности и запреты для участников экономических отношений нередко являются «пробными шарами», дающими эффект, противоположный ожидаемому.

Подтвердим сказанное следующим примером.

В экономической литературе на протяжении уже нескольких лет встречались резко отрицательные отзывы предпринимателей о действующих налоговых нормах, исключавших, по их мнению, развитие производства. «Действующий в России механизм налогообложения, основы которого были заложены еще в 1991 г., сегодня становится тормозом экономического и социального развития государства», – вторили предпринимателям ученые[77 - Гуреев В. Теория определения эффективности правового регулирования налоговой системы в Российской Федерации //Законодательство и экономика.1999. № 8. С. 11.].

Это обстоятельство признали, наконец, и официальные лица. «…По мере дальнейшего углубления рыночных преобразований присущие налоговой системе недостатки становились все более и более заметными, а ее несоответствие происходящим в экономике изменениям все более и более очевидным», – указал в проекте письма председателю Госдумы уже премьер-министр РФ. «В результате существующая ныне налоговая система стала явным тормозом экономического развития страны»[78 - Налоги должны обогащать страну, гарантируя благополучие граждан //Российская газета. 2000. 26 мая.].