Тысяча и одна минута. Том 3

Тысяча и одна минута. Том 3
Иван Ваненко

«Врывайтеся столбы дубовые, стройся изба кленовая! входите, братцы-товарищи, садитесь по залавочью, вкруг стола, слушать сказку новую!.. А буду я рассказывать сказку дивную, волшебную, сказку нашего края Украинского. Каких у нас там чудес не водится! Спросите хоть у нашего побратима, пасшника, Паньки Рудаво, он вам поразскажет, как чорт прятал месяц в карман, а пьяный подьячий и видел всю эту проказию, да люди подумали, что ему сдуру мерещилось!

В самом деле, чего у нас нету там! И ведьмы Киевские, и русалки Днепровские, и кикиморы домовые и заморские. А наши казаки живут себе, да над ними потешаются!..»

Иван Ваненко

Тысяча и одна минута. Том 3

Сказка из похождений слагается.

    Казак Луганский

V. Сказка про батрака Грицка Гарбузка и про его похождения, всему свету на удивление

Врывайтеся столбы дубовые, стройся изба кленовая! входите, братцы-товарищи, садитесь по залавочью, вкруг стола, слушать сказку новую!.. А буду я рассказывать сказку дивную, волшебную, сказку нашего края Украинского. Каких у нас там чудес не водится! Спросите хоть у нашего побратима, пасшника, Паньки Рудаво, он вам поразскажет, как чорт прятал месяц в карман, а пьяный подьячий и видел всю эту проказию, да люди подумали, что ему сдуру мерещилось!

В самом деле, чего у нас нету там! И ведьмы Киевские, и русалки Днепровские, и кикиморы домовые и заморские. А наши казаки живут себе, да над ними потешаются!

Был у нас там, примером сказать, один старый казак, Данило. С виду что твой муромский медведь, бородища этакая!.. Как гаркнет «на коня!» так сосны дрожат. А какой был добрый, ласковый! Приди, бывало, к нему в хутор, рад запоить запеканкою, закусить бублика и не спрашивай, все чистым свиным салом подчивает. Не любил он смерть недругов Русской земли. Как, бывало, скажут на войну идти, хоть был он лет этак под семдесят, голова, что снег, белехонька, а откуда возмется ловкость и сила молодецкая! вскочит на коня прежде всех, да как приедет в поле чистое да пойдет брить головы Турецкия, так по шею с корнем и срезывает; а в мирное время смешит да морочит Божий народ; выйдет к шинку, раскроет грудь широкую, станет насупротив какого хочешь орудия и не только из ружья, а хоть из пушки бомбой стреляй, и то синего пятна не сделаешь! Был он Христианин православный, Государю служил, Богу веровал, без креста спать не ляжет, куска не съест. Ненавидел он еще, страх как, племя вражьего, сиречь, силу нечистую; за то, бывало, русалки и ведьмы и вся челядь ихняя от его хутора за версту бегивали. Поймает, бывало, чорта, да и запряжет в оглобли, рылом к саням; бьется, маится сердяга, ни назад податься ни вперед бежать; смотришь бывало: никого не видно, а сани елозиют взад и вперед; православные так и покатываются со смеху. За то уж как чорт-то вырвется, так закажет правнукам и праправнукам в казацкую хутку заглядывать. Вот каковы наши молодцы удалые! Так что тут дивовать на племя французское, что если бывало закричат: казакг! то целый полк и бежит назад.

Про такого-то казака хочу я рассказывать вам, братцы-товарищи, и вам, мои читатели и миленькие читательницы; буде вы в мою книжку заглянете, так прошу вас не прогневаться, если иное слово не так скажется: ведь речи пересказаные, что снопы перевязаные, цеп схвати да и молоти, а нечего их рыть-перкапывать – из старых тряпьев не нашьешь обнов.

Похождение первое

Был Грицко Гарбузок славный, ловкий парубок. Оставил ему батько много казны и добра полного, да как нажил Грицко по его смерти свою волю, то и зачал поживать по казачьему: что у него было, в шесть месяцев все как водой снесло. Пришло Грицку, хоть не хочется, в службу идти. В те поры была в нашем краю шляхта поганая; пошел Грицко к зажиточному шляхтичу наниматься в батраки. Видит шляхтич, что Грицко парень взрослый, здоровый; смекает: отслужит-де он мне один за троих; нанимает Грицка нашего; берет Грицко не много не мало, на каждый месяц, на наши деньги по пяти алтын; только делает уговор с шляхтичем, чтоб ему Грицке жить, хорошо служить, куда пошлют, идти не отказываться; а ему шляхте не пятиться; не ссылать Грицка безо всякой вины; а если, или он Грицко не захочет жить, или он шляхта не захочет его держать, то первому не платить зажитого жалованья, а другому дать своему хозяину хорошую тукманку за неустой, да и раскланяться. Уговор в те поры лучше денег был. Согласился шляхтич оставить Грицка; думает себе: послужит он мне, поработает да и уйдет безо всего, а если надоест мне слишком, сгоню его; что за беда получить тукманку, с этого рог не выростет, а шишка вскочит, так и опять пройдет.

Вот стал Грицко жить у шляхтича; делает все, ворочает один за десятерых, и туда поди Грицко и сюда вернись; да, кой чорт, думает он, я ведь тебе, шляхта поганая, не лыко достался помыкать так мною! Начал Грицко наш над шляхтичем подтрунивать; что прикажут ему, а он будто не дослышит, не доразумеет, да и сделает по своему, так, что уж стал надоедать своему шляхтичу. Одиножды сидит шляхтич под окном и видит, на огород его любимый бык вбежал, разыгрался там, распрыгался, портив все да коверкает, топчет ногами, разрывает рогами, да так ревет, что страшно и подступиться. «Гей, Грицко!» закричал шляхтич, «добегай, там в огороде бык зашел, уйми его.» – От за раз! – отвечал Грицко; вошел в огород; увидал его бык, затряс головою, поднял хвоста., уставил рога и пустился прямо на Грицка бодать; только он добежал до него, как тот стукнул его кулаком между рог, взревела, бык упал на землю, да уж с той поры и не вставала, никогда. Така, у шляхтича сердце и оборвалось. «Ах пане мий Боже! вот казацкий кулак каков! да этак он один щелчок даст, так целый век сиднем просидишь!» Испугался наш шляхта; жалко ему быка, да страшно и кулака; думает, как бы от Грицка отделаться; пересказала, все панне своей; та говорит: посмотрим, постараемся его как нибудь с рук спихнуть. Еще один раз сидит шляхта с своею панною да разговаривает; распелся их петух под окном, голосит, не дает слова выговорить. «Грицко!» закричала панна. «Поди махни на петуха, что бы он петь перестал!» Пошел Грицко, да и отмахнул петуху голову ножем; как стали его бранить и спрашивать, на что он это сделал, он отвечал одно: «не разумию, що панна кажете: по нашему махнути, так по горлу махнуть!» Вот так-то потешался Грицко над своими панами. Что с ним делать, думает шляхтичь, ломает голову, так и сяк мерекает, как бы сбыть батрака, не получив кулака на свою долю.

Похождение второе

Услыхал пан, раз, что завелись гайдамаки в лесу, не далеко от него, и нет от них ни проезда конному, ни прохода пешему; губят всех на повал, да и все тут. Говорит шляхтичь Грицке нашему: «сослужи, Грицко, службу, выживи гайдамаков из лесу; прибавлю тебе двойное жалованье.» – Гаразд, – молвил тот; – почему не сделать этого. – Пошел Грицко в лес; идет себе, с ноги на ногу переваливается, потягивает люльку, сиречь трубку свою, да постукивает дубинкою по деревьям; в лесу раздается, словно во Сто топоров рубят. Напались на него два гайдамака; ну приставать. «Чего ты, ледащий, расшумелся? хиба не хочешь до пана черта идти?»

– Ни, – отвечал Грицко, – а до вашего пана атамана.

«Ну, чего треба? я атаман,» обозвался один гайдамак.

– А то мини треба, чтоб вы з сего лиса за раз геть!

«Эге! погадаем ще! видкиль такий?»

– А от який, – сказал Грицко; – давайте лишен, хош вы, господа атаман, хош вы господа гайдамак, потягнемся: як вы мене забьете, тогды я вже не буду бильшь до вас гадовати, а як я кого смогу, то вам в сего лису треба втикать!

«От-не славный,» отвечал атаман; «от мое слово атаманское, що як ты зо мною сладишь, то мы ни тилко с сего лиса, а гаразд дальше видем!»

Вышел атаман против Грицка, да хотел схватить его поперег, да ударить о землю, как он это со многими делывал, ан нет: видно Вавил не на того наскочил. Наш Грицко, что врытый пень, не пошатнуть, ни к верху поднять; а как ухватил он атамана поперег, да повернул его кругом раз пять, да отбросил от себя на несколько саженей, так у того в глазах и замитусилось. Полежал тот на траве, отдохнул, вскочил и кинулся обнимать Грицка. Такая уж кровь украинская о любят подраться, лишь бы после мировая была. Зарекся, закаялся атаман, и дал верное слово, дня не быть в этом лесу с своими гайдамаками.

Пришел Грицко весел к своему шляхтичу и донес ему, что гайдамаков в этой стороне более не будет. Не поверил шляхта, стал засылать, раскрашивать, и точно: прошло два месяца, никто ни одного гайдамака в глаза не видал, хоть прежде они, бывало, что грибы в лесу, так и лезли в глаза всякому.

«Нет,» думает шляхтичь, «видно его не возмешь силою. Как тут быть?» Узнал он от своих крестьян, будто на его земле, в пруде, за болотом черти водятся; страх как обрадовался. «Пошлю, думает, Грицка туда; коли люди с ним не совладали, то черти авось справятся.» Призывает Грицка. «Хорошу, говорит, ты мне службу сослужил, одолжил меня несказанно; вот тебе за то награждение, даю вперед за месяц, который придет, а за те, которые отжил, после сочтемся! Сделай ты мне еще небольшое дельце: есть, знаешь, у меня болото, а за тем болотом пруд большой; завелась там сила нечистая; ни подушных, ни поземельных не платит, а с места долой не сходит; я бы эту землю честным людям в наем отдал, а теперь ее у меня даром отняли; помоги мне в этом, как можешь; я тебя награжу больше теперяшнего.»

– Надуваешь ты меня, шляхта поганая, – думает Грицко;– чертей не то, что раков ловить! а делать нечего, соглашается, берет батог да люльку свою и идет куда велено.

Похождение третье

Приходит Грицко к пруду, сел на берег, снял с себя веревку, которою был подпоясан и давай концы ее вместе сплетать, а сам потягивает из люльки тютюн, да мурлыкает с горя песенку свою любимую удалую:

Ходыв Гарбуз по городу,
Пытаючи свого роду:
Ой чи жины, чи здоровы?
Вси родычи Гарбузовы?

Ходыв Грицко по вулице,
Пытается дивуетца:
Ой чи вышли чи у хаты,
Вси хорошие дивчаты.

Ой чу к парубик,
Излиз на дубик,
Нарвав ягодок,
Назвав дивчаток:

– Ой, чуки, чуки, чуки,
Вы дивчата билоруки, –
Черны брови, кары очи,
Що як зырочки у ночи!

Ой чи хочете хадыти.
Грицка Гарбузка любыти,
Бо вин парубик хороший,
Бо вин маеи нсоби гроши!

«Чом, чом, боса ходишь,
На чеботы не заробишь?»
– Стану Грицынька любляти,
На чеботы заробляти!

«Что ты тут распелся!» закричал черт, выскочивший из пруда.

– А якое тоби дело? отвечал Грицко.

«А такое дело, что это мой пруд; пошел прочь отсюда, а не то я тебя утоплю!»

– А от тоби втоплю, сказал Грицко; сотворил молитву, да как вытянул его батогом, черта как не бывало. Нырнул он в пруд к своему водяному дедушке и рассказывает: «пришел, дескать, какой-то повеса к нашему пруду, кричит во всю голову, я было его испугать-унять, высунулся из пруда, закричал на него, куда тебе, он и глазом не моргнул.»

– А зачем он пришел? спрашивает водяной дедушка.

«Кто его знает!»