– Следуй за мной, Анка. – Акедия поманила меня рукой и направилась в сторону огромного особняка. – Впереди тебя Главное Здание нашего Института. В левом его крыле находится библиотека, в правом – столовая и концертный зал. На первом и втором этажах здания находятся учебные кабинеты. Справа за зданием живут Мастера, по этой мощеной улочке можно выйти до пляжа. А на противоположной стороне, на том холме, мы строим такие же треугольные хижины как на въезде в деревню, нам нужно расширять жилую площадь. Может быть, скоро и ты переедешь в один из тех домиков! – Акедия улыбнулась и подмигнула мне.
– Кто такие Мастера? – я растерянно посмотрела на большой фонтан, бьющий прямо из реки. Мне было сложно поверить в реальность происходящего, мой взгляд медленно скользил по деревьям, идеально остриженным кустам и газону, и я не смогла найти ни одного изъяна в окружающей меня красоте.
– Ученики, которые закончили обучение, выбрали и освоили свою профессию и остались здесь жить. Ты же будешь жить здесь, – она махнула рукой в сторону одного из трехэтажных зданий, расположенном возле озера недалеко от главного здания.
Трехэтажная конструкция, выполненная в современном стиле, на первый взгляд казалась довольно сдержанной. Снаружи – строгие линии, светлые фасады, большие окна, пропускающие много света внутрь. У здания не было лишней вычурности, только лаконичная элегантность, которая сразу говорила: это место для студентов, для учебы, для работы.
Мы вошли внутрь, и первое, что бросилось в глаза, – просторные общие зоны, расположенные в центре каждого этажа. Это уютные пространства с большими каминами, мягкими диванами и креслами, где можно было собраться всей группой, поговорить, или просто уединиться с книгой в руках. Огромные окна открывали виды на горы и сады, а вечерние огоньки деревни создавали ощущение, будто ты живешь в сказке.
Комнаты для учеников расположены по обе стороны длинного коридора, по десять на каждом этаже. Акедия подошла к одной из комнат и прислонила браслет к цифровому замку под ручкой двери. Раздался щелчок, дверь открылась с приятным шорохом и ослепила меня ярким закатом. Закрыв солнце рукой я увидела небольшую спальню с двумя кроватями с правой стороны – каждая из них со шторкой, которую можно закрыть, если хочется уединиться. Под кроватями встроены ящики для хранения, у противоположной стены стоят два деревянных шкафа для одежды, а между ними – низкий столик с зеркалом.
– Это твоя комната. Ты будешь здесь жить с девочкой, которая приедет завтра утром. Располагайся, отдыхай, я буду ждать тебя завтра на площади ровно в полдень. Используй это для того, чтобы открыть свою комнату, – Она положила белую карточку на мою кровать, – Завтра я выдам тебе такой же браслет, как и у меня. Завтрак тебя будет ждать в столовой с 6 до 9 утра. Если у тебя есть какие-то вопросы – я буду на третьем этаже Главного Здания.
В этот момент пришел водитель с моим чемоданом, поставил его у входа и молча вышел. Акедия в последний раз окинула комнату оценивающим взглядом, улыбнулась и вышла вслед за ним. Мне же хватило десяти минут, чтобы разобрать жалкие остатки своих вещей. Я развесила одежду на вешалки в шкаф, а остальное скинула в подкроватные ящики. Солнце стремительно уплывало за горизонт, окрашивая в багровый цвет небо, мою комнату и меня. Я вышла на балкон сквозь стеклянную дверь и обнаружила, что балкон простилается на всю длину здания – через него можно пройти и в другие спальни. Озеро внизу отражало алое солнце, от чего болели глаза, а на потолке играли сотни солнечных зайчиков. Справа открылась дверь и на балкон вышел худощавый мальчик в кепке. Мы встретились взглядом, он махнул рукой, повернулся к солнцу и зажмурился. Чтобы избежать разговора я зашла обратно в комнату. Глаза слипаются от кровавых красок, я легла на кровать и тут же отключилась.
Воскресение, 2 сентября, 13:14
– Какое красивое место! Как нам повезло с видом! Убавить бы этот шум водопадов и птиц – было бы идеально.
– Согласен. Стрелять этих птиц надо… Я бы им всем головы свернул, чтобы не орали.
– У меня от этого всего жутко болит голова.
Я открыла глаза и увидела чей-то чемодан и сумку возле моей кровати. На балконе стояли парень с девушкой. Девушка в рваных джинсах и белой майке с собранными в небрежный пучок блондинистыми волосами опиралась спиной на перила и смотрела в мою комнату. Парень, одетый в мешковатые штаны с карманами и выцветшую футболку, стоял, опершись на перила. Его волосы слегка растрепал утренний ветер, и он казался погружённым в свои мысли, смотря вдаль на озеро. Они постояли еще минуту в тишине, и вошли каждый в свою комнату.
– Доброе утро! – сказала девушка, закрыв за собой дверь, – меня зовут Саманта, – она протянула руку для рукопожатия, а другой сняла черные солнечные очки в толстой оправе.
Я нехотя встала с кровати и пожала ее руку. Саманта прищурилась. Она выглядит гораздо моложе меня – на ее лице легко считывается подростковое пренебрежение, подчеркиваемое надменным взглядом светлых ледяных глаз. Ее черты лица твердые и жесткие, словно отлитые из мрамора, не признающие ни малейшего колебания или сомнения. Ее губы были сжаты в тонкую полоску, кончики которой смотрели вниз, а нос был настолько тонкий, что ноздри были похожи на узкие щелки. Саманта сканировала меня пронзительным взглядом с ног до головы, и от этого меня обдало холодом.
– Привет, – ответила я, – ты только приехала?
– Да, буквально 15 минут назад. А ты?
– Я приехала вчера вечером.
– Ммм… – она снова отсканировала меня своим оценивающим взглядом, – Откуда ты?
– Нидерланды.
– Ого! А я из США, – Саманта открыла сумку и выложила на свою кровать фирменную косметичку emirates, которые выдают в бизнес классе, – летела сюда 9 часов, и за это время они не смогли мне подать ни одного напитка со льдом, представляешь? Еще и Отчаянных Домохозяек не было в каталоге фильмов!
– Какая трагедия, – я встала с кровати и взяла сумочку с туалетными принадлежностями, – извини, мне нужно в туалет… – мне не хотелось слушать, как кто-то жалуется на отсутствие льда в шампанском на борту бизнесс-класса.
Общие душевые и туалеты находились в конце коридора на каждом этаже. Всё было организовано с заботой о комфорте: чисто, аккуратно, без излишеств, но с продуманными деталями – от теплого света до больших зеркал, создающих ощущение пространства. Пока я дошла до душевых, я увидела еще несколько только что прибывших студентов. Здание наполнилось разговорами и движением, в воздухе чувствовалось воодушевление и приятное возбуждение. Новые люди, новое место, новая жизнь – никто не знал, чего ожидать от этого места, но все улыбались и приветствовали друг друга. Не знаю, станут ли эти люди моими друзьями, но очень хочется верить, что они помогут мне избавиться от одиночества, которое обгладывало остатки моего существования последние несколько месяцев.
13:14
– Все мы сегодня стремимся к успеху! У всех у нас есть желание быть успешными в глазах окружающих! Успех – это деньги! Успех – это положение в обществе! Успех – это квартира, машина, карьера! Все остальное – уже вторично… Тьфу!
Оратор – худощавый и немного нервный француз лет сорока стоял на невысоком возвышении в дорогом костюме-тройке. Фонтан его слюней сверкал в лучах солнца, пробивающихся сквозь высокие витражи за сценой. Я сидела на твердой подушке прямо на деревянном полу в паре метров от сцены, и если бы он плюнул в мою сторону, мне бы пришлось искать салфетки. Зал был относительно небольшой, по всему его периметру, кроме стороны сцены, протягивался длинный балкон со старинными резными перилами. Я подняла голову вверх и увидела высокий сводчатый потолок, витражи и своды, под которыми поставили сцену и повесили целый арсенал аппаратуры под потолком. Снаружи этот зал идеально сливался с минималистичной стилистикой Главного Здания, а внутри – точная копия старинной европейской католической церкви, только без деревянных скамей. В зале находилось около сотни человек, кто-то сидел прямо на полу (пол, кстати, идеально чистый), кто-то – на маленьких подушках, набитых гречневой шелухой, кто-то просто стоял позади. Мужчина игнорировал микрофон на стойке рядом с ним, и кричал так громко и агрессивно, что его осипший голос, наверное, было слышно даже снаружи. Он вытер рот рукавом и продолжил:
– Мир катится к черту! Люди ищут счастье в крысиных бегах! Все вы гнались за фальшивыми целями, пахали до изнеможения, даже достигли каких-то социальных высот (фигуристая брюнетка, сидевшая рядом со мной, прыснула от смеха: “тоже мне высоты…”), и каков результат? Все, все сто человек в этом зале загнали себя до смерти. Вы все – он медленно обвел зал пальцем – в погоне за успехом даже не заметили, как быстро вы падаете в бездну. Ослепленные, потерянные, опустошенные зомби.
– Спасибо, Мортимер, – на сцену вышла Акедия и аккуратно отодвинула раскрасневшегося и запыхавшегося беднягу в сторону. – Но объединяет вас всех не это. Всех находящихся в этом зале объединяет одно. Свобода. Вы решились на отважный шаг – вы оставили свою предыдущую жизнь, избавились от своего прошлого и шагнули в неизвестность. Вы доверились мне, и в ответ на это я помогу вам начать жизнь с чистого листа. Здесь вы на собственном опыте убедитесь, что человеческое сознание имеет скрытые возможности, и уровень этих возможностей не имеет никаких границ. Вместе с вами мы начнем новую эру лучших людей и лучшего мира.
Зал оглушили аплодисменты и свист.
– А теперь я хочу поприветствовать новых студентов – новых членов нашей большой семьи. Все, кто только поступил в наш институт, выйдите, пожалуйста, на сцену.
Мортимер холерично зааплодировал, и зал невольно поддержал его аплодисменты: на сцену начали подниматься новые ученики, и я пошла вслед за ними. Акедия попросила каждого из нас представиться и подала мне микрофон. О нет, только не это! Это еще хуже, чем взять телефон и набрать номер! Зал замер, все ждут историю обо мне, а в моей голове стрекочут сверчки и медленно катится перекати-поле.
– Эмм.. привет, я Анка, мне 27 лет, на прошлой неделе я уволилась из одного голландского банка…
Сердце заколотилось, подмышки взмокли, и я, как ужаленная, передала микрофон стоящей рядом женщине на полголовы выше меня с огромной, но упругой грудью, в любую секунду грозящейся выскочить из обтягивающего ее топа. В ту же секунду бархатный голос пропел:
– Меня зовут Виктория, мне 35 лет.
Ее загорелое лицо, хоть и сохраняло привлекательность, было покрыто мелкими морщинами и пятнами. Яркий макияж подчеркивал ее черные глаза, делая их еще более гипнотическими на фоне желтоватой кожи лица. Вся ее внешность казалась каким-то искажением идеала – фигура супермодели, обтянутая морщинами и целлюлитом, вызывающая и даже вульгарная одежда (короткие джинсовые шорты и ярко-розовый обтягивающий топ с открытой спиной, подчеркивающий ее шикарную фигуру), иссиня-черные, растрепанные волосы, похожие на солому, облитую черной краской, и аккуратные черты лица, пронизанные усталостью и безразличием. Она продолжала:
– Когда мне было 6 лет, моя мать решила что я уже достаточно взрослая, чтобы помогать ей в ее бизнесе. Она была богиней секса и научила меня всему, что знала сама. – Виктория подмигнула Мортимеру, который стоял рядом с Акедией, и тот мгновенно покраснел. – После ее смерти мне пришлось жить в клубах или у случайных встречных, и буквально пару месяцев назад я узнала, что у меня ВИЧ. – Она нежно провела рукой по длинной черной пряди волос, лежащей на ее пышной груди, закатила глаза и улыбнулась. – Знаете, сегодня я впервые за 3 года приняла ванну, и это было настоящее блаженство. – Виктория явно получала удовольствие от внимания и, казалось, готова была рассказать свою полную биографию.
Стоящая рядом с ней Саманта сморщила нос и брезгливо взяла микрофон.
– Хай, я Саманта. У меня мигрень, и очень хочу избавиться от нее.
Саманта была в огромных солнечных очках и говорила почти шёпотом, явно страдая от боли.
Микрофон перешел огромному человеку в бежевой рубашке с короткими рукавами, опирающемуся на ходунки. Темные пятна пота смешивались с красным цветочным принтом – в эту рубашку с легкостью поместились бы я, Саманта и Виктория с ее объемным бюстом, одновременно. Я никогда не видела одежды таких гигантских размеров. Рубашка туго обтягивала чудовищный слой жира, свисающий со всех сторон – особенно в районе живота. Молодое лицо толстяка обрамляли короткие рыжие кудряшки, подбородок был идеально выбрит, а усталые глаза излучали любовь.
– Всем привет и добрый день. Меня зовут Вениамин, или просто Веня. Моя проблема – огромная страсть к еде и полное отсутствие чувства насыщения. Гула буквально вытащила у меня из горла застрявший кусок хот-дога и спасла от удушья. – Его тройной подбородок превратился в четверной, когда Веня повернул голову в сторону Акедии:
– Спасибо тебе, от всей души. Я надеюсь, что смогу вернуться к нормальной жизни, научиться самостоятельно ходить и понять, наконец, что значит быть сытым.
Акедия почти незаметно кивнула.
Веня передал микрофон мальчику-подростку. Когда тот протянул ненормально худую руку я заметила, что она почти полностью покрыта синяками и ссадинами. Его брови были напряжены и посажены так низко, что почти закрывали щелки его глаз. Тонкие губы и острый подбородок незаметно дрожали. Он был еще в меньшем восторге от сцены и микрофона, чем я.
Далее был щуплый и немного горбатый азиат лет пятидесяти и еще несколько человек – все они представились, а Акедия стояла рядом и мило улыбалась. Ее идеально прямая осанка, высоко поднятая голова с шикарной укладкой, грациозные руки с идеальным французским маникюром, узкая юбка-карандаш, туго обтягивающая ее стройные ноги в шикарных бежевых туфлях и холодный, снисходительный взгляд с фарфоровой улыбкой – черт возьми, какая она шикарная! Она поймала мой взгляд и захлопала в ладоши:
– Спасибо за ваши истории.
Ее прервал шквал аплодисментов. Студенты в зале с любопытством разглядывали нас с ног до головы, отчего я втянула голову в плечи в отчаянном желании испариться. Акедия обвела нас внимательным взглядом:
– Я благодарю вас за ваше доверие и очень вами горжусь. Вы решились на отважный шаг, вы взяли себя в руки и встали на путь исцеления. С этого дня вы стали частью нашей большой семьи. Сейчас вы пройдете в мой кабинет, чтобы зарегистрироваться на курсы, а потом я провожу вас на обед. Вечером в честь вашего приезда будет организован концерт в этом зале, а с завтрашнего дня начнется обучение. Добро пожаловать в Институт Перезагрузки!
Зал оглушили продолжительные аплодисменты. Все встали со своих мест и двинулись к выходу, но Акедия жестом попросила нас остаться на сцене.
Мы вышли из зала самыми последними и направились к центральному входу в главное здание. Белый камень, которым были вымощены дорожки, светился под солнцем, птицы перекрикивали оглушающий шум реки, а по газону ездил робот-газонокосилка. Река впадала куда-то вниз прямо перед крыльцом главного здания, и с обеих сторон от нее поднимались небольшие белоснежные каменные лестницы, по которым мы поднялись в тень широкого крыльца. Мы поднялись на крыльцо особняка и входные двери автоматически открылись, приглашая нас внутрь. Фойе дома ничем не отличается от террасы снаружи – те же деревянные полы, идеально чистые окна от пола до потолка, черные стальные балки, на которых держится вся конструкция здания, и две черные металлические полукруглые лестницы с обеих сторон от входа. Многие окна открыты на проветривание, поэтому внутри здания воздух также свеж и приятен, как и снаружи: сладкий запах свежескошенной травы смешивается с кисловато-бархатистым запахом дерева, создавая уникальный обонятельный коктейль. Среди многочисленные растений и деревьев, растущих в громоздких горшках лежат огромные кресла-мешки, деревянные пни, которые служат столиками, и небольшие деревянные шкафы с книгами и настольными играми, а также зеленый стол для бильярда. В обе стороны от фойе уходит светлый и широкий коридор, в котором я насчитала шесть деревянных дверей в классическом японском стиле, каждая из них была пронумерована.