Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Вопрос: Знаком с разделением оппозиции на группы?

Ответ: Относительно разделения оппозиционеров к 3 группам? По-моему, было бы верно разделить оппозиционеров на 2 группы. <…> Это искренно вернувшиеся в партию и неискренно[398 - ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 1795. Л. 60 об., 62.].

Деление Кутузовым? оппозиции на 2 группы означало, что никто не считался потерянным окончательно: никто не хотел вредить партии сознательно, но были те, кто доказал свое исправление, и те, кто в чем-то еще не разобрался, не умел говорить во весь голос – может быть, даже и сам Кутузов?. А вот Брусникин? и Усатов? делили бывших оппозиционеров «на три категории: честно и сознательно пришедших в партию, не проявивших себя ни в ту, ни в другую сторону, и пришедших в партию с корыстной целью». Такое деление предполагало, что праведники (партбюро) и враги (втершиеся в доверие оппозиционеры) ведут бой за неопределившихся. Тут Кутузов? вполне мог угодить в лагерь врагов – пассивных, не уверенных в том, с кем они, нужно было воспитывать: «Но когда вопрос ставится о выявлении шатающихся, несознательно пришедших в партию, то мы упираемся в прямой саботаж некоторых бывших оппозиционеров, мешающих и не способствующих общевузбюро эту работу провести»[399 - Красное знамя. 1929. 15 декабря.]. Бычкова? сформулировала так: «Наша оппозиция 1927 года расслоилась на три группы, и одна из этих групп на ошибках отдельных товарищей стремится заработать полит[ический] багаж». Но по большому счету бюро рассматривало сторонников Кутузова? как троянского коня. Очень подозрительным казалось, что они держались вместе: «Пусть лучше тов. Матвеев? ответит, почему во время всей чистке бывший оппозиционер не высказывался против бывшего оппозиционера?»[400 - ПАНО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1059. Л. 252.]

Если в 1927 году партия тратила немало усилий на классификацию оппозиции, слишком аморфной, слишком подвижной (водятся непонятно с кем, занимаются черт знает чем – например, чаепитиями, которые невозможно уложить в язык организованности), то в 1929 году теплые семейные посиделки, на которые не допускается никто со стороны, уже выглядели как проявление косности. Если в 1927 году открытость оппозиции как проекта вызывала ужас, то в 1929 году пугал тот факт, что оппозиция как тесный союз никак не распадалась. Брусникин? жаловался в газете на семейственность оппозиции, слишком закрытой для партии. Например, спрашивали того же Матвеева?: «Не ответит ли он, почему они выступают только в защиту друг друга? Почему против тов. Бурлакина?, бывшего членом бюро ячейки, во время борьбы с оппозицией высказались только одни бывшие оппозиционеры в количестве шести человек?»[401 - Красное знамя. 1929. 30 ноября.] Кликунов? был уверен, что «группа бывших троцкистов продемонстрировала свою организационную сторону по выступлению на чистке Кутузова?»[402 - ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 1795. Л. 68 об.]. Тов. Задирако? доносил в бюро ячейки механического факультета: «Считаю странным и подозрительным бегание стаями бывших оппозиционеров по аудиториям и выступления их с защитой бывших оппозиционеров»[403 - Красное знамя. 1929. 15 декабря.]. Другие добавляли, что «относительно хождений по группам, здесь характерно то, что оппозиционеры не выступали против оппозиционеров»[404 - ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 1795. Л. 68.]. Вспоминали и круговую поруку в поддержку своих, и гастроли: «Чем объяснить, что бывшие оппозиционеры кучами переходят из аудитории в аудиторию, где проходит чистка партии?»[405 - Красное знамя. 1929. 30 ноября.] «Что бывшие огульно защищают друг друга, тоже говорит кое о чем, – уверял Фельбербаум?. – Причина такого шатания заключается в том, что мы оторваны от рабочего класса и недостаточно хорошо поставлено парт[ийное] воспитание»[406 - ПАНО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1059. Л. 254.].

Бывшие оппозиционеры – почти все они знакомы нам по 1927–1928 годам – «отмазывались». «Каждый член партии может и обязан ходить и говорить о чуждых людях», – заметил рядовой оппозиционер Панов?. «Т. Кликунов? говорит, что группа сговорилась выступать, – констатировал Кутузов?. – Объективно, эти выступления получаются в минус мне, часть выступающих товарищей уже исключена, но я считаю, что они могли бы быть членами партии»[407 - ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 1795. Л. 67–68.]. И если, например, Филатов? «по чистке [ходил], объясняется очень просто: он знал ряд фактов и считал своим долгом пойти и сказать об этом».

Самого Филатова? спросили: «Есть ли сейчас у нас левокоммунисты?» – и тот вернулся к тактике уклончивых ответов, которую он уже демонстрировал партпроверочной комиссии в 1928 году:

Ответ: Думаю, что нет.

Вопрос: На группы оппозиционеры делятся?

Пауза.

Ответ: Пожалуй, не могу сказать. Ходили чистить по другим группам, но без всякой договоренности.

Вопрос: А нет ли таких, которые нечестно возвратились в партию?

Еще одна пауза.

Ответ: Не замечал[408 - Там же. Д. 3502. Л. 4 об.].

Филатов? остался верен себе: он лукавил и валял дурака. Его спрашивали о «группах оппозиционеров» – а он толковал это как вопрос об «учебных группах», успеваемость которых обсуждалась в институте по совсем другой линии. Заявление в статье Брусникина?, «что якобы наблюдались групповые паломничества из группы в группу оппозиционеров, <…> является необоснованным», говорил за Филатова? Николаев?. «Относительно групп, таких фактов не было, – настаивал Дульнев?. – Наоборот, были хождения в другие группы, и это было необходимо, так как этим выявляли некоторых лиц, чуждых партии»[409 - Там же. Д. 1795. Л. 66–67.]. «Я ходил по группам только потому, – добавил бывший оппозиционер Кочкуров?, – что я знал кое-что об отдельных членах партии, и я ходил и говорил об этом. И это не оппозиционные дела. А Брусникин? неправ, говоря, что этого желать не нужно». Восстановленные в партии высказывались по сути дела, уверял Горбатых?: «Пример, когда чистили меня, то выступало 14 человек, из которых 2 бывших оппозиционера. В отношении меня, то я должен сказать, что я выступал и за и против, смотря о ком шла речь». «В статье указано, – поддерживал своих Гриневич?, – что во время чистки против оппозиционеров никто не выступал, а оппозиционеры выступали в защиту оппозиционеров. Это неверно, т. к. бывшие оппозиционеры выступали против оппозиционеров. У нас такое положение получилось оттого, что некоторые товарищи стремились на бывших оппозиционерах заработать себе политический багаж. Имелись случаи формальной придирки к формулировкам. Поэтому получились ненормальные отношения – личные обострения»[410 - ПАНО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1059. Л. 252, 254.]. «Нет оснований утверждать, что была сколоченная группа, которая ходила по аудиториям, – суммировал доводы защиты Кутузов?. – По-моему, имеются перегибы в этом вопросе, поскольку начинают говорить о группе, значит, возникают доносы, ябедничество со стороны бюро ячейки». Вообще Кутузов? не одобрял деление на группы: «Теоретически и практически считаю правильным подходить к каждому индивидуально»[411 - ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 1795. Л. 68–69 об.].

Официальный дискурс требовал монолитности. Но в то же время набирала силу характерная для первой пятилетки риторика классовой борьбы: студенты искали внутреннего врага. Для кого-то классовыми врагами стали бывшие уклонисты, а для кого-то ими были «зажравшиеся» и опьяненные властью институтские функционеры. В этой интерпретации «бывшими» на самом деле оказывались истинные рабочие – Матвеев?, Филатов?, в каком-то смысле и Кутузов?. «Говорят, что на оппозиционеров есть гонения?» – спросили Филатова?. «Да, – ответил тот, – есть, и в частности на меня. <…> К примеру, когда я выступал во время чистки, [сказали], „подожди, будем тебя чистить“»[412 - Там же. Д. 3502. Л. 4 об.]. Заявив, что бывшие оппозиционеры типа Филатова?, а не аппаратчики стали жертвой сговора, Матвеев? платил Брусникину? той же монетой: «Я сказал, что у нас в ячейке идет классовая борьба. Я говорил, что если комиссии не учтут того, что вся эта публика ходила из аудитории в аудиторию и выступала против рабочих, то я сам на собрании выступлю и дам замечания по этому вопросу. Считаю это нездоровым настроением». То есть Матвеев? считал, что это не оппозиционеры перемещаются как ртуть между ячейками, а члены бюро с мандатом одергивать крикливых оппозиционеров. «Выходит, что рабочих критиковать нельзя», – не соглашался Чирке?, понимая, что бой за способ описания механизма чистки имеет принципиальное значение: нельзя же было разрешать бывшим оппозиционерам описывать себя как рабочий костяк партийной организации и примерять на нее язык классовой борьбы. «По-моему, если он рабочий и ошибается, то мы его должны поправить. В таких вопросах нужно, прежде всего, ставить партийную установку». Классовый анализ был ключом к пониманию социума, а не самой партии. «В прошлом я тоже был оппозиционер и во время чистки нажима не ощущал, и поэтому вывод Матвеева? считаю неосновательным, – выступил Задирако?. – Он говорит о борьбе классов и, по-моему, это заявление голословное»[413 - ПАНО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1059. Л. 251–252.].

Состоялся еще один раунд. Гриневич? заявил: «Каша заварилась потому, что бывшие оппозиционеры критикуют людей, которых необходимо выгнать из партии». Брусникин? отвечал: «Такого рода постановка вопроса понадобилась важному путанику Гриневичу? затем, чтобы основной удар по левым настроениям отвести в сторону. <…> Мы должны разоблачать такого рода антипартийные заявления, а не потворствовать им»[414 - Красное знамя. 1929. 15 декабря.].

«Обстановка для исправления и для работы ячейки создана», – заявил Брусникин?[415 - ПАНО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1059. Л. 254.]. Никакой дискриминации в отношении Кутузова? и его сторонников не было и нет. Более того,

…значительному ряду товарищей дана ответственная работа среди общественных организаций:

Камсков? – предпрофкома железнодорожников и студенческий представитель в правлении института;

Матвеев? – член предпрофкома металлистов, член райкома металлистов и кандидат [в члены] общевузбюро;

Курков? – студенческий представитель в деканате, кандидат бюро ячейки мехфака, член союза металлистов;

Горбатых? – председатель ревизионной Комиссии райкома металлистов, председатель НТК;

Уманец? —член городского студенческого бюро;

Задирака? – член тресткома Всероссийского союза рабочих металлистов;

Казанцев? – член студенческого комитета;

Филатов? – член райсовета безбожников;

Беляев? – уполномоченный по займу по СТИ;

Гриневич? – обществовед техникума и уполномоченный по перевыборам горсовета;

Кутузов? – инструктор по производственной практике[416 - Красное знамя. 1929. 30 ноября.].

Все дело было в правильном балансе. «Я никогда не говорил, что нужно подрывать авторитет бывших оппозиционеров, – уточнял Кашкин?. – Но я говорил, что в выдвижении бывших оппозиционеров на руководящие посты нужно быть осторожным. В Бюро не было линии травли оппозиционеров». «Иногда ячейка допустит бывших оппозиционеров к работе, а потом спохватится и начинает снимать, – комментировал Курков?. – По-моему, Брусникин? правильно говорит, что до работы их не надо допускать, и это будет напоминать ему о необходимости перевоспитания». Многие восстановленные в партии жаловались на «неблагоприятную обстановку для работы».

«Зажим», «травля» – так они описывали отношение партбюро к себе. «Я в работе зажима не чувствовал, но иногда было что-то такое», – неопределенно выразился Курков?. «Создана ли нормальная обстановка для бывших оппозиционеров?» – спрашивал Лопаткин?. «Не создана. Обстановка не нормальная. Имеется травля. Если даешь рекомендацию какому-нибудь студенту рабочему с большим производственным стажем, то ее партийная организация вычеркивает. Не везде принимают предложения», идущие от бывших оппозиционеров. «Ряд товарищей был отведен из бюро, т. к. [они] были оппозиционеры», – отмечал Кутузов?. Созданная обстановка «не дает работать сознательно пришедшим в партию товарищам». А вот Горбатых? одобрял логику аппарата, сам «чувствовал», что его выбор в бюро преждевременен, «политически не верен»[417 - ПАНО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1059. Л. 252, 254; ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 1795. Л. 66–67.]. Он не избежал отрицательной характеристики: говорилось, что после восстановления он продолжает «доказывать отдельным товарищам в общежитии правоту оппозиции. В отношениях с товарищами груб. <…> По принципиальным политическим вопросам своих взглядов не высказывает», к тому же убегает в академическую работу[418 - ЦДНИ ТО. Ф. 77. Оп. 2. Д. 261. Л. 3.].

Менее известный нам сторонник Кутузова?, И. В. Румянцев?, получил партвзыскание. «Чистильщиков» 1929 года его двойственность устраивала еще меньше: «свою принадлежность к троцкистской оппозиции отрицал по формальным признакам, между тем на чистке, на вопрос, „где брал нелегальную литературу“ ответил, что „товарища, у которого брал литературу, выдавать не намерен, так как давал ему товарищеское честное слово не выдавать“». Только когда Румянцеву? напомнили, что за сокрытие он подлежит немедленному исключению, он назвал фамилию нарушителя. Если прибавить к этому грехи Румянцева? в любовной сфере – крутился с троцкистскими девушками, – то понятно, почему партбилет пришлось отнять[419 - ЦДНИ ТО. Ф. 76. Оп. 1. Д. 849. Л. 10.].

К. К. Лунь? тоже был «под колпаком», хотя к группе Кутузова? не принадлежал. За оппозиционное выступление «по мелочам» партпроверкомиссия поставила ему годом ранее на вид. Карл Карлович? ходил два года в прощенных, даже был избран в бюро ячейки, но подозрения никуда не уходили: «В политических взглядах Лунь? неустойчив, – все еще говорили о нем. – На вопрос <…> поддерживает ли в данное время генеральную линию партии, на чистке прямо не ответил, а, уклоняясь, рассказывал о существующем различии между левой оппозицией и правой. По вопросу о подверженности бывшего секретаря т. Белоглазова? правому уклону, выдвигал предложения, оправдывающие действия последнего на работе в деревне». Главные претензии к Луню? были сфокусированы на его повседневном поведении: «В быту проявляется мещанство, регулярно посещает для маникюра парикмахера, а когда парикмахерская закрыта, за рюмкой водки, у этого же парикмахера, занимается крашением пальцев». Будучи членом бюро, Лунь? не советовал другу, бывшему кандидату партии, женатому Зорину? «временно зарегистрироваться с комсомолкой, с целью скрытия некоммунистического поступка» (адюльтера), тогда как этот вопрос полагалось поставить на общее обсуждение в бюро ячейки партии. Поступили доносы и о других его нарушениях: «кассу взаимопомощи считает нищенской» или, зная о «религиозных предрассудках» все того же Зорина, «выражающегося в поздравлении отца „Христос Воскрес“, замазывал перед партией». По сути своей Лунь? если не был оппозиционером, то приближался к этому, и из рядов ВКП(б) его исключили[420 - Там же.].

В отношении Горсунова? и Лабутина? документация более богата, и мы остановимся на разбирательстве этих двух персональных дел подробнее. Их случаи разбирались в прошлой главе, в контексте рассмотрения проверки 1928 года, и у нас есть возможность увидеть, как изменились дискурсивные приоритеты.

На заседании комиссии по чистке мехфака СТИ от 29 октября 1929 года Петр Иванович Горсунов? возвращался к делам двухлетней давности с горечью и иронией:

Меня вызывали (в бюро) 4 раза. Первый раз, когда я подал заявление, но здесь меня не спрашивали, подписал, нет, я платформу. Второй раз вызывали, когда узнали о моей подписи под платформой, я это отрицал. На этом заседании было постановлено дать мне строгий выговор. 3 раз вызывали и спрашивали, бывал ли я на оппозиционных собраниях. В 4 раз вызывали и спрашивали, бывал ли я у Кутузова?. <…> Был не активен, на собраниях не выступал, не собраниях оппозиционеров не бывал.

Все же райком Горсунова? исключил, его восстановила окружная контрольная комиссия, как «не принимавшего участия».

Затем в протоколе рубрика «Вопросы и ответы»:

– Как дела относительно оппозиции[?]

– Отмежевался. <…>

– Самостоятельно примкнул к оппозиции или при чьем-нибудь содействии[?]

– Читал платформу и находил, что мероприятия, практикуемые в ней, необходимо провести в жизнь. Платформу подписал.

На дворе стоял 1929?й, а не 1927?й, и какие-то вопросы касались новых оппозиций:

– Как увязывается крестьянская политика на местах[?]

– Пока я не был в деревне, то ряд вопросов был для меня неясным. По приезде в деревню все эти вопросы стали ясны; <…> сами собой меры, которые сейчас проводятся, имеют под собой твердую почву.

– Не знаешь, как теперь троцкистская оппозиция оценивает политику нашей партии, а также и правые[?]

– Некоторые группы поддерживают политику партии. <…> Правая оппозиция говорит, что партия проводит линию оппозиции левой. Дальше указывают, что левые фразы те же, что и правые рассуждения. <…> Знаю, что оппозиция предлагала увеличение налога.

– Как оценивают правые и левые кулака[?]

– Левые предлагают уничтожить кулака в деревне, правые предлагают развивать.

Не на все вопросы Горсунов? умел ответить должным образом. «Кроме Правды ничего, и то не полностью».