Ожившие мертвецы. Начало

– А что я ему сделал?

Миша, докурив, швырнул окурок в урну (надо же, тут выносили мусор!).

– Я, кажется, всю жизнь имел дело с такими как Редькин. В армии, в уголовном розыске. Так часто, что сейчас мне кажется, что таких, как Лёха, большинство. Он агрессивен, драчлив и одновременно труслив и подл. Хорошее обращение к себе он принимает за слабость. Помнишь, как ты его на «вы» называл целый месяц? Я уверен, ты думал, что делаешь ему честь, ставишь на одну ступень с собой и выказываешь ему уважение. Нет! Ты потерял уважение в его глазах, и он всё время пытался сорвать на тебе плохое настроение и просто так, разрядиться. Такие, как он понимают только силу.

– Как волки в стае?

– Нет, шакалы. Лёха из тех, что царапают чужую машину, которую кто-то поставил на якобы его парковочное место, он побоится сказать в глаза водителю, вдруг он окажется сильнее. Культурно попросить – это унижение. У него свои понятия порядочности: воровать – это хорошо, только у своих – плохо. Нет понятия «у тебя украли», есть понятие – «ты просрал». Он не держит слова, тем более, данное не своему, он готов умереть не за Родину, а за «кореша». Хорошая новость: большинство редькиных не занимается спортом, зато любят выпить, а на следующее утро вспоминать, кто, где и как начудил. Хами ему, веди как победитель. Поверь, такие, как он ломались у меня в кабинете после первого же удара в печень.

– Так это правда про ментов и пытки?

Но Миша не успел возразить, как из тёмного подъезда в светлый сумеречный двор выбежал Доктор.

– Мужики, по ходу, Инженер ушёл.

– Куда ушёл? – не поняли Миша с Саней.

– Не знаю, в Ирий, в Рай, в Вальгаллу. Помер, в общем! – повысив голос, как на непонятливых детей, ответил Попов.

– Врёшь!

Вбежав в квартиру втроём переполошили и двух остальных бурно выпивающих огненную воду вахтовиков. Докторский фонарик валялся около кровати, где лежал на животе, свесив вниз правую руку, Варламов, зловеще, по-киношному, освещая комнату, которая уже погрузилась в сумрак. Витёк протиснулся через всех, подошёл к Олегу, деловито, будто врач, пощупал пульс, перекрестился, первый раз на памяти соратников, прочёл свою короткую заупокойную:

– Хороший парень был Инженер, пусть Господь хранит его душу!

И тут же наказал Редькину:

– Лёха, тащи свечи!

Редькин принёс связку церковных свечей, добытых им с Михайловым в вылазке в город. Никто даже не стал интересоваться, где они их взяли. Олега перевернули, сложили руки на груди, вставили меж пальцев свечу. Две других воткнули в горшки с давно увядшими цветами, развешанными на стенах, третью поставили в канцелярский пенал на подоконнике. В наступивших сумерках создалась атмосфера часовни, куда на ночь принесли на отпевание покойника.

– Пожалуй, я здесь спать не буду, – заволновался Доктор, – Помогите перенести кровать.

Мякинин, отодвинув растерявшегося Лапшунова, начал помогать Попову. Витёк с Лёхой куда-то незаметно исчезли, наверное, пошли поминать.

Олдскульную кровать, разборную с деревянными спинками, поставили в зале пока посередине, рассчитывая сделать перестановку, когда вернётся Бетке с Фархадом. В одной из комнат кто-то вскрикнул. Попов с Михаилом ринулись туда.

В комнате с покойником в соседнем углу стоял, будто наказанный, Лапшунов. Около кровати с Олегом – Редькин, поставив ногу для удобства прямо на эту кровать рядом с локтём Инженера. Худенькие церковные свечи слабо освещали комнату, и Мякинин, приближающийся к Лёхе, слишком поздно увидел дуло беткинского карабина, нацеленного ему в грудь – уже нельзя было нырнуть обратно в коридор в спасительную тьму, а хватать за ствол было себе дороже.

– Что за хрень тут происходит? – прозвучал прямо над ухом Михаила голос Доктора, следовавшего за ним.

– У нас есть для вас новости, – произнёс Витёк, перекрывший сзади проход в коридор и легко без волнения, поигрывающий в руке редькинским мачете.

Психолог

– Проходите, присаживайтесь.

Спортивный крупный, и вместе с тем поджарый мужчина, лет пятидесяти, с густой проседью, по светлым волосам, зачёсанным назад, с хрустом сел в кожаное кресло. Строгий взгяд цепко оценивающе пробежался по Психологу.

– Меня зовут Вячеслав Яковлевич Морозов, – представился мужчина. И повелительно предложил:

– Спрашивайте.

Психолог выдержал короткую паузу, приручая собеседника, не улыбаясь заглянул в глаза ему не менее строго, чем тот пытался смотреть полминуты назад.

– Я хочу услышать вашу историю лаконично и с самого начала.

Морозов кивнул, принимая правила игры, начал рассказ:

– Я бизнесмен. Крупный бизнесмен. У меня доли в компаниях, принадлежащих, точнее принадлежавших первым лицам нашей лапотной страны. Официально у меня крупнейшая сеть дорогих ресторанов класса «люкс» «Капитан Грант». Я продюсер, благотворитель и ещё чёрт знает кто, забываю, кем там меня обзывают мои креативные менеджеры, которым я плачу, точнее платил, огромные деньги.

В тот самый день утром я заехал в кофейню со своей подругой, топ-моделью и участницей музыкальной поп-группы «Герберки» Стасей. После завтрака она ушла первой, я – минут через пятнадцать. Мы всегда так делали, когда проводили ночь вдвоём. Соблюдали, так сказать, конспирацию ради приличия. Папарацци? В лучшем случае они получили бы инвалидность, если б они сделали хоть одну фотографию. Это же Россия, и я принадлежал к касте неприкасаемых. Итак, вернёмся к началу.

Я вообще не слушаю новости и не смотрю за политикой, для меня это другой мир, в котором меня нет. Я жил другими принципами, мерами, понятиями, не знаю даже как ещё назвать. В общем, с этим миром я и столкнулся, выходя из дешёвой для меня, и как оказалось, дорогой для черни кофейни. На парковке на мой тюнингованный «Гелендваген» ссал прямо на водительскую дверь какой-то подвыпивший маргинал, два других существа, стояли чуть позади с бутылками пива в руках и веселились. Я так обалдел от такой наглости, что просто замёрз на месте. Это мне, с которым первыми бегут здороваться бывши воры в законе, а ныне известные успешные бизнесмены, для которых приказать убить человека, что пыль с вазы протереть, мочатся на машину! Мне, которому сам Президент вручал Орден Мужества… Стоп! Или «За заслуги перед Отечеством»? Блин, не помню. Ну, в общем, наглость была просто несусветная. Я им сделал замечание. Если опустить мат и крик, я сказал им что-то вроде: «Что ж вы, люди добрые делаете?». Тачка, дорогой костюм, властный голос, обычно ставят человека на место, но не в этот раз, не в дни Апокалипсиса.

– А личная охрана? – поинтересовался Психолог.

– Эти быки только мешались мне. Моя охрана – само государство, причём в буквальном смысле, а не в аморфном, в котором его представляют обычные граждане. Стоит кому-либо на меня косо посмотреть, так сам Гарант Конституции вступится за меня. А у него в подчинении такие орки, что за собой оставят выжженную пустыню.

– Однако это не помогло ни ему, ни кому-либо ещё.

– Ну, об этом спрашивайте не меня. Я продолжу свою историю. Мы остановились на том, что я сделал замечание. Ближний ко мне пьянчуга запустил в мою голову бутылкой. Было больно и обидно. Второй бросился под ноги, пытаясь свалить. Короче, свалили, пинали, причём явно не с целью убить, а унизить, вывалять в пыли. Не взяли ничего: ни ключей от машины, ни один из трёх дорогих телефонов, ни бумажника и ушли задорно гогоча. Господи, у меня давно такого не было, когда ярость перевешивает любую физическую боль. Я попробовал дозвониться начальнику ГУВД Москвы, его замам, в Московскую прокуратуру и – ничего! Кто-то сбрасывал, кто-то не отвечал, кто-то был недоступен. Тогда я начал догадываться, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Я позвонил своему помощнику, тот должен был быть в центральном офисе, но он был в больнице, сказал, что заразился эпидемией, от которой все становятся сумасшедшими. Я ему предоставил выбор: брать пилюли, которые ему там выпишут эскулапы и ехать в офис, или искать другого работодателя. Поехал он туда или нет, я так и не узнал, потому что дальше событий стали развиваться с бешеной скоростью.

Я решил съездить домой, проверить как там и что, сходить в бассейн, пообедать, а потом уже поехать в офис. Жене специально не стал звонить, потому что она уже несколько дней подряд талдычила про какую-то эпидемию и слушать её панические возгласы лишний раз мне не хотелось. Живу я на Николиной Горе, что на Рублёвском шоссе, где обитают лучшие люди нашего многострадального царства. Навигатор рисовал мощную пробку на МКАДе, зато центр Москвы был почему-то почти свободен. Оказалось, центр был перекрыт гвардейцами, я сверкнул удостоверением полковника ФСО и проехал без проблем. А вот дальше начались пробки…

– Полковника ФСО? – переспросил Психолог.

– У меня ещё есть удостоверения полковников центральных аппаратов МВД и ФСБ, – похвастался Морозов и продолжил:

– Объезжая по улице, кажется, Герасима Курина, я почти не влетел в бок перегородившей дорогу «Газели». Два молодых качка в футболках грузили в машину какие-то ящики из магазина с развороченной входной дверью. Мне было до лампочки их мародёрство, но грузовик с моего пути им надо было убрать. Я попросил их это сделать.

– Так же, как попросили тех писунов не поливать вашу дверь? – С улыбкой спросил Психолог.

– Да. Но, выйдя из машины, я предусмотрительно вытащил «Глок» из «бардачка» и, когда качки снисходительно послали меня на три буквы, не остановив свою работу, я его достал.

Я не собирался убивать этих двух оболтусов, выстрелил по кузову «Газели», услышал стук пули по металлическому кузову. Качки тут же дружно нырнули за машину и побежали прочь. Ха! Настроение у меня поднялось, хоть кого-то я сегодня утоптал. Но слишком поздно я понял, что испугались они не меня.

За спиной я услышал довольно странный звук, как будто с десяток пьяниц одновременно начали блевать – то ли урчание, то ли рычание со вздохом. Я обернулся и увидел этих самых заражённых эпидемией. Они толпились около машины, двое с интересом заглядывали на водительское сидение, дверь была открыта. Семь или восемь направились в мою сторону, за машиной я увидел ещё идущих ко мне. Они были похожи на нарядившихся в зомби фриков: зубастые, с синяками под глазами, одетые в какое-то грязное тряпьё.

Я сказал себе: ну всё, хватит придурков на сегодня! Стрельнул у них над головой – никакого толку. Первому я выстрелил в ногу, тот остановился только на секунду и то из-за инерции пули, следующую пустил ему в грудь, снова без толку, лишь тёмный фонтанчик крови. В «Глоке» семнадцать патронов и стреляю я неплохо, так как регулярно хожу в тир, но до меня им оставалось несколько шагов, я чувствовал их паршивый запах, включивший во мне инстинкт самосохранение быстрее, чем их странный вид. Я бросился бежать вниз по улице, обогнув «Газель».

Я отмахал полтора километра и, запыхавшись, выбежал на Рублёвское шоссе, по которому катился неспешный, постоянно застревающий поток автомобилей. Между ними ходили эти самые больные, колотили по стёклам руками, рычали. Почти непрерывно визжали клаксоны, крики и матершина водителей. И ни одного полицейского, ни одного военного! Кого-то выскочившего из машины с бейсбольной битой против этих зомби, сами же зомби свалили и, нагнувшись, начали что-то с ним делать. Никто даже не остановился спасти мужика. Я тоже со своим пистолетом в руке стоял, разинув рот.

Нужно было остановить машину и убраться подальше, к тому же мои преследователи нагнали меня. Я как зомби бросился среди машин, колотя по капотам, стёклам, кузовам, прося помощи. Никто не останавливался. Увидел соседей: семью Рухляковых, Рухлячиха, увидев меня, заорала, состроив брезгливую рожу. Наверное, приняла за этих больных. Хорошо, что меня увидела преподаватель испанского, которая учит моих детей и детей одного моего друга. Она остановила свою дешёвую «Киа» и пустила меня на пассажирское сидение. И, как оказалось, тоже не просто так. Сама она из Лобни, одна воспитывает двоих детей. Прожужжала все уши, что неплохо было бы приехать ей с детьми под мою защиту. Она не справится, а у нас гвардейцы, ЧОПовцы, личная охрана. Я пообещал, просив приехать завтра утром, зная, что сегодня уже попытаюсь свалить отсюда. В общем, доехали, хоть и долго получилось в этом непрекращающимся потоке пробок.

У меня есть паспорт пилота, и есть частный самолёт. Есть большой бронированный внедорожник «Конквест Найт», или по нашему «Крестоносец», куда я со своими двумя пацанятами загружал вещи под неумолкающие паникёрские крики жены:

«Ты звонил Насте? Я дозвонилась. У них в Лондоне вообще кошмар творится. Заражённые, уличные банды, все убивают друг друга. Какой ужас!».