Город последней надежды

Игнатьев Василий Иванович. Бывший военный офицер. Полковник в отставке. Крупный, с грубыми чертами лица, всегда одетый в военную форму, со шрамом на глазу мужик. Прошел много горячих точек, собственно, этим и зарабатывал себе на жизнь. У него было одно убеждение – отсутствие их. Лишь материальная выгода была его стимулом рисковать жизнью. Честно говоря, всегда находились бойцы из числа низших званий, которые всегда по его приказу рисковали собой вместо него, а он командовал, по возможности, на безопасном от горячего очага расстоянии. Не из-за страха, а из-за своего самолюбия, которого было у него не отнять. Для него война – игра, в которую он играл всю жизнь и знал, как. Бегать с автоматом было ему неинтересно, хотя он это делал, но знания боевых маневров, обманок и пр., которых он знал немало, будоражило в нем азарт. Для него солдаты, эти молодые парни, были всего лишь пешками, которых он расставлял на поле боя, как ребенок расставляет солдатиков на коврике перед сражением. Оправдывал он себя тем, что под его командованием самый низкий процент потерь, что являлось, судя по всему, правдой из-за высокого спроса на его услуги в узких, но влиятельных кругах. Денег таким промыслом он сколотил достаточно на безбедную жизнь, но никогда не шиковал и продолжал заниматься тем, чем занимался всю жизнь – воевать. Его услугами пользовались влиятельные люди как из числа коммерческих, так и из числа военных служб. Те, у кого деньги стояли на первом месте, готовы были заплатить любую цену для достижения своего коммерческого превосходства над конкурентами. И человеческая жизнь здесь стояла отнюдь не на первом и даже не на втором месте, да и не на третьем. "Лес рубят, щепки летят", – говаривал он, немного выпив. Но сказать, что Игнатьев был абсолютным подлецом, нельзя. Именно по той самой причине, когда, похищая Вениамина Альбертовича из его дома, не отдал приказ своим бойцам расстреливать остальных, а лишь усыпил их, хотя мог и убить всех, и никто ничего бы не узнал.

Бывалый командир возглавил проведение штурма. Новая вереница вездеходов, среди которых был и взрывоопасный фургон, направлялась в сторону Колограда. На этот раз техники было больше, и среди нее тяжелый военный раскрашенный в болотный цвет грузовик, предназначенный для перевозки пехоты, собственно в котором она и находилась в виде вооруженных наемников.

На этот раз пожилой предводитель подготовился лучше. Планировалось нанести один упреждающий, неожиданный, но мощный удар по врагу, чтобы сломить его, обескуражить и молниеносной атакой занять все необходимые стратегически важные точки. Да и вояка Василий не сомневался в успехе операции, его озадачивали только построенные еще в сороковые укрепления, которые, вероятнее всего, уже заняли, при условии, что по ту сторону находились те, кто имел опыт боевых действий, но, судя по убитым военным, которых они видели в Черенках, там такие люди имелись. Но и это было продумано, дело оставалось за гранатометами. Тяжелой техники не было, хоть Иван Павлович был человек влиятельный, военные ему все же тяжелую технику не доверили, а из другого места перегнать было уже невозможно из-за массовой эпидемии, простыми словами перегонять ее было уже некому.

Глава 9

Маленькая армия в количестве нескольких отрядов, в каждом из которых было около дюжины бойцов, двигалась в сторону Колограда. День встречи с повстанцами был оговорен, но, как предполагал Василий, бунтари могли выставить своих дозорных где у годно, которые незамедлительно сообщили бы своему командиру о приближающейся технике, поэтому бойцов высадили, не доезжая Черенков, а там уже по «зеленке», как выражались сами наемники, т.е. по лесу до базы рукой подать. Оставили только три машины, включая заминированный фургон. Бойцы рассредоточились в лесу и перемещались скрытно. Повстречавшихся им на пути караульных устраняли быстро и бесшумно. Война была объявлена. Отряды достигли своих позиций, затаились и ждали приказа. Дело оставалось за фургоном, который уже направлялся к воротам базы. Фургон был старый и, попадая на кочки, сильно скрипел и раскачивался.

– Хоть бы не перевернуться, – молился водитель, протирая потный лоб.

Все остальные наблюдали за фургоном из леса. Грузовик выехал на прямую дорогу и начал разгоняться, насколько могла разогнаться старая, забитая взрывчаткой машина.

Несколько повстанцев у ворот заметили фургон еще издалека и внимательно следили за машиной.

Каждый из наблюдавших за грузовым автомобилем не мог себе представить, что в их сторону движется самая настоящая бомба на колесах. Оккупанты поняли это только тогда, когда водитель злополучного фургона, предварительно подперев педаль газа деревянным бруском, выпрыгнул из кабины. А через несколько секунд тяжелая трехоска мчалась в сторону ворот.

В какой-то момент стоявшие у шлагбаума словно замерли, не зная, что делать, но решительный крик их командира «Огонь!» вернул их в чувства. Защитники начали стрелять по едущему и подпрыгивающему на кочках фургону.

Сначала выстрелов было немного, но по мере приближения огонь по машине становился более плотным. Стекло от обстрела с глухим треском разбилось на много маленьких осколков, радиаторная решетка отвалилось, было пробито одно колесо, зеркала отлетели, но машина не взрывалась, а тяжеловесная фура не сбавляла скорости. Все отбежали от ворот и продолжили стрелять. Кто-то расстрелял всю обойму и затих на короткое время, перезаряжая оружие, но спустя секунду, продолжил стрелять. Наконец машина начала замедлять свой ход, но все еще не взрывалась. Как выяснилось позже, опытный Игнатьев предусмотрел фронтальный обстрел машины и развесил за водительским сидением несколько бронежилетов, которые приняли в себя десятки пуль. Это уберегло машину от преждевременного взрыва. Повстанцы уже не думали, что машина заминирована, иначе бы она взорвалась. Повстанцам удалось замедлить ее, и уже с недоумевающими лицами они наблюдали за еле катящимся, дымящимся, скрипучим и шипящим, обстрелянным фургоном, который ковыляя, остановился прямо у ворот базы, едва их коснувшись.

Повстанцы не стали проверять пустую кабину и тем более кузов обстрелянного автомобиля, но и стрелять по нему прекратили из-за страха, что он вот-вот взорвется, а они уже в непосредственной близости от него. Все видели выпрыгнувшего водителя и как он убегал. По каким-то интуитивным домыслам, они догадывались, что убегал водитель не от них, а от машины. Посмотрев друг на друга, один из бунтарей закричал: «Бежим!»

И все пустились врассыпную: кто обратно в ворота побежал, кто наоборот, подальше от ворот, словно инстинкт самосохранения двигал этими людьми, они не знали, что машина напичкана бомбами, но какое-то внутреннее чутье им подсказывало, что надо бежать оттуда и поскорее. И это было правильно. Обстрелянная машина в одно мгновение от нажатой Кудряшовым кнопки разорвалась на много кусков и скрылась в густом смоге. Взрыв был такой силы, что огромный клуб дыма и пыли черным грибом взлетел вверх, а ударная волна невидимой окружностью пронеслась до самого леса, пригибая кусты с травой и раскачивая ветки деревьев. Мертвечина со всех сторон теперь стремилась сюда.

– Василий, готовься! – прозвучал голос главаря.

От взорвавшегося фургона ничего не осталось, кроме мелких горящих обломков, раскиданных на сотни метров. Крепкие ворота, состоящие из двух огромных створок, уцелели лишь наполовину. Одну створку выбило, и она, искорёженная, валялась в нескольких метрах от своего прежнего места. Вторая часть ворот изрядно погнулась от взрыва, но осталась на месте – вход был открыт. Но дымовая завеса густыми клубнями продолжала подниматься верх, скрывая за собой первый оборонительный пункт. Игнатьев посмотрел на парней с висящими за их спинами гранатомётами и кивнул им. Это был знак «готовьтесь». Дым потихоньку развеялся, и сквозь него уже виднелась первая цель.

– Валера, вперед! – приказал Игнатьев.

– Есть! – крикнул гранатомётчик и со своим помощником побежал в присмотренные им заранее кусты, откуда они с напарником расстреляют из гранатомётов оборонительный пункт.

– Минометчики, приготовиться! – скомандовал Василий.

Минометчики начали обстрел базы. Взрывы разносились по всем окрестностям, приманивая еще больше зараженных.

– Я убью тебя! – вдруг вспыхнул Сергей.

Свирепый взгляд Кудряшова заставил одного из наемников ткнуть дуло автомата в щеку парня. Главарь подошел к молодому человеку, посмотрел ему пристально в глаза и произнес:

– Хочешь еще что-то сказать?

Но в ответ было лишь тяжелое дыхание парня, также пристально смотревшего в глаза предводителя наемников, но все же не решавшего излить на него свой гнев из-за уткнувшегося в его лицо дула автомата.

– Вот то-то же! – пробормотал главарь и пошел в сторону наблюдавшего за гранатомётчиками Василия.

– Что там у тебя! – бесцеремонно выхватил он бинокль у стоявшего рядом наемника и посмотрел на дымящуюся от взрыва воронку.

– Гранатометчики готовы, босс!

– Так что вы ждете! Разнести в щепки! В труху их! В дугу согните. Делайте, что хотите, но чтобы духу их там не было! – кричал Иван Павлович, размахивая своей тростью.

Василию дали добро на проведение операции по захвату убежища. Штурм начался.

Первыми начали свою работу гранатомётчики. Точными залпами они начали обстреливать укрепление. Было произведено несколько выстрелов, одна противотанковая граната попала точно в продолговатое окно бетонного сооружения. Внутри раздался взрыв, и оранжевое пламя с черным дымом хлынуло из отверстия. Был ли там кто-то до обстрела или нет, никто не знал. Одно было понятно точно, что после такого выстрела там никого в живых не осталось.

– Хорошее попадание, – комментировал Василий выстрел гранатометчика, внимательно рассматривая горящий дот в бинокль.

Игнатьев разделил отряды на три группы: альфа, вымпел и омега. И руководил ими по рации, как всегда находясь на безопасном от горячего очага расстоянии. Наконец он достал рации и скомандовал:

– Прием! Как слышно?

– Вымпел принимает!

– Альфа слышит!

– Омега на связи, примем! – раздалось в ответ!

– Всем подразделениям! Через минуту. Начинаем штурм. Повторяю, через минуту начинаем штурмовать базу! Очистите путь гранатометчикам для уничтожения второго укрепления, не лезьте на рожон, действуете аккуратно, как планировали. После уничтожения второго укрепления зачистить территорию от повстанцев и ждите дальнейших инструкций. Удачи бойцы!

Через минуту командиры повели свои отряды на штурм. Началась перестрелка. Время от времени наблюдавшие за самым безобразным действием, которое только может случиться между людьми – войной, ловили взглядами святящиеся пули, нужные для обозначения противника на поле боя. Человек всегда был жесток и коварен, и проявляется это коварство тогда, когда он сталкивается с дефицитом чего-то. Но здесь, казалось бы, у двух сторон была еда и вода. Для чего они бились? Почему бы повстанцам не пустить жестокого главаря и его людей в убежище? Они же не знали, какой он? Они решили сражаться за кусок огражденной земли, которую посчитали безопасной для их новой колонии. Такими мелкими стычками и началось глобальное разделение мира между новыми кланами.

Тем временем наемники прорывались через ворота. Убитые были и с одной, и с другой стороны, но у повстанцев убитых было больше, несмотря на то, что они успели окопаться внутри базы. Минометный огонь накрыл несколько важных позиций. Некоторые хотели сдаться, но их командир строго настрого, под угрозой расстрела, запретил сдаваться и приказал ни шагу назад. Жертв было много, а некоторых убил и сам он, но это не помогло. Наемники прорвались через ворота и затаились в укрытиях. Гранатометчики не заставили себя долго ждать и в считанные минуты разбомбили второе укрепление. В небе появился еще один столб дыма. Стрельба продолжалась еще какое-то время, но затем по рации раздался дрожащий голос одного из повстанцев:

– Прошу! Пожалуйста. Не стреляйте, мы сдаемся.

Стрельба на мгновение прекратилась.

– Тогда выходите с поднятыми руками и медленно! – властно отрезал Василий.

Несколько человек с поднятыми в руках винтовками показалось из укрытий. Наемники окружили побежденных и держали их на мушке, ждали приказа.

– Кто еще не вышел? Пусть живо выходит с поднятыми руками! – кричал один из наемников.

Но все оставшиеся в живых повстанцы уже были окружены наемниками. Оружие они сложили в одну кучу и молча ждали своей участи. Лица некоторых были измазаны грязью и кровью, кто-то из выживших был тяжело ранен, и его поддерживали за руки. А один из повстанцев сидел на коленях, уткнувшись лицом в ладони, и всхлипывал в беззвучном плаче.

Василий хотел их отпустить, но сам он не мог этого сделать, нужно было дождаться приказа главнокомандующего наемниками – Ивана Павловича.

– Что будем делать с пленными? – спросил Игнатьев.

– А что бы ты с ними сделал? – поинтересовался Кудряшов.

– Я бы отпустил. Молодые они совсем. Сами не понимали, что творят. Командир их погиб, им даже идти некуда. Вон сидят, плачут.

– В таком случае предложи им вступить в наши ряды. Мы понесли пусть небольшие, но потери.

– А с ранеными что делать?