Слышащий сердце. 1–2

«Действительно, нужно запомнить, что я просто мент, а это – рядовое изнасилование с ситуативным убийством случайных свидетелей, и мне не больно… Но всё-таки как попал в машину Коран?»

И в памяти, словно на фотобумаге, опущенной в проявитель, начали проступать обрывки прошлой ночи. Силуэт детского домика. Сидящая у его стены жена с прижатой головой… «Нет, не здесь. У кого он мог быть? Мама, лежащая вместе с Суреном и Ашотом. Всё залито кровью. Книги, кажется, нигде не видно».

Эдуард повертел Коран. Странно, но на нём не было ни капли крови – святая книга, подробно описав все человеческие грехи, на себя их брать не хотела.

«Пояс старика! Точно! Книга была заткнута под него, и я, выдёргивая пояс из огня… Так и есть – страницы немного обожжены по краям. Значит, я механически подобрал пояс, упавший к моим ногам Коран и… проклятье, кинжал! Я же бросил их в сумку, не осмотрев!»

Завизжали тормоза… «Волга», резко сбрасывая скорость, завиляла задом и пошла юзом. Голова Виолетты качнулась вправо и потом с размаху ударилась о стекло. Сама Виолетта продолжала молчать, никак не реагируя на происходящее и на резкую от удара боль в виске.

«Кажется, сошла с ума!» – Быстро глянув в зеркало заднего вида, Эдуард сумел выровнять сорвавшуюся в вихляющее скольжение машину и наконец остановить её.

В багажнике был беспорядок: канистры упали, но бензин не протёк сквозь плотно закрытые крышки, сумка отлетела в самый угол. По всему багажнику валялись пачки банкнот по двадцать пять, пятьдесят и сто рублей. Пояс и кинжал, вызывающе блестя своими драгоценностями, тоже вывалились из сумки.

«Идиот, забыл застегнуть молнию!» Эдуард наклонился и начал разбирать разбросанные вещи. Перекидывая пачки с деньгами обратно в сумку, он забылся и незаметно для себя перешёл на их подсчёт. «Сто, двести, триста тысяч… пятьсот…» – беззвучно шевелил он губами, иногда их жадно облизывая.

Внезапно за его спиной противно заскрипели тормоза и включилась сирена.

– Попрошу ваши документы!

Сзади на Овсепяна надвинулась чья-то массивная тень.

* * *

Вернувшись в Баку, Искандеров заехал в отделение и сразу затребовал сводку происшествий за последние сутки. Пробежав по ней глазами, он понял её бесполезность – в сводке были отмечены лишь незначительные происшествия, исключительно для формальности. «Мелкое хулиганство неустановленных лиц» – стояло напротив всех пунктов.

– Что по нашему району? – обратился Искандеров к дежурному офицеру.

– Несколько разбитых магазинных витрин и окон в домах… – начал докладывать лейтенант.

– Что, неужели в парке никто даже не подрался? – раздражённо бросил Искандеров. – Какой у нас образцовый район, оказывается!

– Виноват, товарищ подполковник!

– Ну, извини, – понимая, что дежурный ни при чём (не он же хитро составлял безликие и неинформативные сводки происшествий), смягчил тон начальник отделения. – Сам-то что знаешь?

– Сегодня утром во дворе дома на Гоголя обнаружили несколько тел, – лейтенант побледнел и глубоко вздохнул.

– Конкретнее! Кто осматривал место происшествия? – У Искандерова мелькнула мысль, что это недалеко от дома Овсепяна.

– Я, товарищ подполковник!

– Протокол соста… – Искандеров осёкся, осознав бессмысленность вопроса. – Расскажи-ка подробнее.

– Странный случай. Прошлой ночью кто-то расстрелял из автомата нескольких азербайджанских мужчин и сжёг их вместе с телами старухи и двоих детей. Входные пулевые отверстия у всех одинаковые… Стреляли в спину. Автомат иностранный. Вот пули.

– Кто обнаружил?

– Я…

– Да нет – тела кто нашёл?

– Двое прохожих. Они, кстати, рассказали, что недалеко от места происшествия видели мужчину в милицейской форме с автоматом. Он нёс женщину. Уехали на серой «Волге». Номер не запомнили – темно было.

Искандеров замер – неужели это был пропавший Овсепян?!

– В какой морг отвезли тела?

– Все сильно обгорели – опознать будет невозможно… Вот только есть голова…

– Что значит «есть голова»? – недоумённо уставился Искандеров на подчинённого.

– Она была отрезана и лежала в стороне. Видимо, когда убийца укладывал тела, он её не заметил в темноте.

– Всё равно нужно поехать и посмотреть! – В голове Искандерова догадки – милиционер с женщиной, убитые старуха и двое детей – стали складываться в пока ещё неясную версию.

– Лучше навестить раненого в больнице…

– Лейтенант, чёрт возьми, сколько раз просил начинать доклад с главного! А ты мне про кучу горелых трупов и голову – как кино пересказываешь! Адрес, живо! – Искандеров бросился к выходу. – И тех двоих очевидцев через два часа доставить в отделение.

Лейтенант проводил начальника удивлённым взглядом: это было первое за последние дни происшествие, которым подполковник заинтересовался настолько серьёзно.

Подъезжая к клинической больнице №4 на улице Тельмана, Искандеров уже был почти уверен, что неизвестный раненый имеет какое-то отношение к пропавшим Овсепяну и Мусе. Набросив халат на плечи, он быстро шагал по коридору, едва сдерживая себя, чтобы не перейти на бег.

– Он только пришёл в себя и ещё очень слабый. – Сзади семенил главный врач. – Мы дали ему большую дозу обезболивающего.

– Что с ним? – не оборачиваясь, спросил Искандеров.

– Пулевые ранения в грудь и плечо… сквозные… Органы не задеты… большая кровопотеря и ожог левой стороны лица, – перечислял доктор. – Вы, пожалуйста, не долго, только посмотрите, и всё.

– Сам решу, что мне делать! – отрезал подполковник и резко распахнул дверь в палату.

На дальней койке у окна неподвижно лежал мужчина с перебинтованным лицом, но по знакомым чёрным глазам, беспокойно и зло зыркнувшим на вошедших, и густой бороде, торчавшей из-под бинтов, Искандеров понял, что перед ним Муса. «Слава Аллаху, живой!» – подумал Искандеров, присаживаясь на услужливо подвинутый табурет.

– Мы-ы-ы-ы!!!

Муса простонал, попытавшись, видимо, пошевелить губами. Его пронзила резкая боль, словно бормашина всверлилась в черепную коробку изнутри.

– Тихо-тихо, теперь всё будет нормально. Я нашёл тебя, – успокаивал раненого Мусу Искандеров. – Завтра вечером навещу ещё раз. Прости, нужно бежать – дел невпроворот, свидетелей буду допрашивать, двое видели того, кто стрелял в тебя.

В прорезях бинтов снова сверкнули глаза. Выйдя из палаты, Искандеров спросил врача, когда пациент поправится и сможет полноценно общаться.

– Трудно что-то определённое сказать, всё зависит от индивидуальных особенностей восстановительного процесса, но организм у вашего знакомого крепкий. Надеюсь, что через неделю попробуем снять повязку с лица.

– Доктор, постарайтесь пораньше! Мне крайне необходимо с ним поговорить! Если чем-то нужно помочь, дайте знать и… – Искандеров взял паузу, чтобы положить в нагрудный карман врачу сотенную бумажку. – Если можно, переведите его в индивидуальную палату!

– У меня все палаты переполнены! – доктор развёл руками.

– Ну, переполни какие-нибудь побольше, не мне ж тебя учить. Я буду завтра! – как бы обозначил срок исполнения поручения Искандеров и вышел на улицу.