Держава Рюриковичей. Вторая часть

Со второй половины XIII века, и особенно с XIV века, в языке населения северо-востока Руси в связи с социально-экономическим развитием и растущим политическим объединением, наряду с существованием местных диалектов, постепенно складывался единый, общий для всего северо-востока разговорный язык. Он отличался не только от древнерусского языка, но и от языков, которые складывались в других, отторгнутых от Руси землях. В этом языке получили развитие как языковые особенности северо-востока в целом, наметившиеся еще до XIII в., так и местные диалекты областей Волжско-Окского междуречья, прежде всего Владимирских, а затем Московских земель. В великорусском языке обособлялись имена прилагательные от существительных, складывались краткие формы прилагательных, шло образование совершенного и несовершенного вида глаголов, возникли категории деепричастия, исчезло двойственное число и т. д. Характерной чертой в русском языке с XIV в. было постепенное сначала смешение, а затем и все более заметное преобладание «аканья» над «оканьем», образование сочетаний -ой, -ей из – ый, – ий и т. д.

Развитие сельского хозяйства, ремесла и возникавшие вследствие этого торгово-экономические связи между населением Северо-Восточной Руси, общность веры, одинаковые природные и прочие условия помогали созданию у населения некоторых общих черт в его занятиях и характере, в семейном и общественном быту. Это определяло появление общих особенностей в одежде, пище, жилище, в обычаях, обрядах и т. п.

Так, в языке, быте и культуре русского населения Северо-Восточной Руси в XIII – XIV вв. складывались и развивались черты, характерные для русского населения всего края. В сумме своей все эти общие признаки и составили национальные особенности населения северо-востока Руси. Население теперь стало считать этот край своим отечеством, хотя никогда не забывало о своем родстве и с отторгнутыми западными и юго-западными землями Руси. Отечество это мыслилось уже в новых национальных рамках. Если в конце XII в. автор «Слова о полку Игореве» считал своей родиной и Галицко-Волынскую, и Владимиро-Суздальскую, и Киевскую, и все другие земли Руси, то автор такого патриотического произведения конца XIV в., как «Задонщина», связывает свою родину уже с Москвой, Коломной, Серпуховом, верховьями Дона, т. е. только с северо-востоком Руси. Уже с конца XIV века Москва в сознании народа была национальным центром, инициатором и основой политического объединения русских земель. В укреплении этого сознания, как и вообще во всем процессе национальной консолидации населения в рамках Северо-Восточной Руси, большую роль сыграла его борьба за национальную независимость. Со второй половины XIV века появляется и новое название этого края – Великая Русь.

Так образовался великорусский народ, который наряду с особенностями языка имел и свои национальные черты характера. На характер великоросса повлияла как лесная природа Северо-Восточной Руси, так и исторические условия формирования Русского государства. Еще В.О. Ключевский заметил такие черты племенного характера великоросса, как расчетливость, рискованность, терпеливость, упорство, наблюдательность, склонность к интенсивному труду, замкнутость, осмотрительность и осторожность.

В.О. Ключевский о племенном характере великоросса:«Рядом с влиянием природы страны на народное хозяйство Великороссии замечаем следы ее могущественного действия на племенной характер великоросса. Великороссия XIII – XV вв. со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нём изворотливость в мелких затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол его, каждая местность задавала поселенцу трудную хозяйственную загадку: где бы здесь ни основался поселенец, ему, прежде всего, нужно было изучить своё место, все его условия, чтобы высмотреть угодье, разработка которого могла бы быть наиболее прибыльна. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывается в народных великорусских приметах…

Своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчётливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчётливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось… Великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии… Великоросс лучше работает один, когда на него никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими силами. Он вообще замкнут и осторожен, даже робок, вечно, себе на уме, необщителен, лучше сам с собой, чем на людях, лучше в начале дела, когда еще не уверен в себе и в успехе, хуже в конце, когда уже добьется некоторого успеха и привлечет внимание: неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их… Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит».

3. Развитие русской культуры и подвижничества. Если первые триста лет русская культура была общей культурой трех восточнославянских народностей: русской, украинской и белорусской, то где-то с конца XIII века и в XIV веке приходится говорить о существовании уже двух культур: великорусской(русской) и «западнорусской» (в то время еще не было четких границ между Украиной и Белоруссией). Безусловно, более близкой к первоисточнику была культура Великороссии, или Северо-Восточной Руси, поэтому, говоря о развитии русской культуры второй половину XIII – середины XV века, мы будем говорить о русской культуре.

Развитие русской культуры со второй половины XIII века проходило в сложных условиях. Монголо-татарское нашествие и татарское иго вызвали упадок культуры. За столетие, с середины XIII до середины XIV в., резко снизилась грамотность на Руси, огрубели нравы населения. Даже среди русской знати и князей было много таких, о которых летописец писал «некнижен и неграмотен».

Все же с возрождением духовности и социально-экономическим развитием страны со второй половины XIV века наметился новый подъем в русской культуре. Развитию культуры способствовали и политические цели: борьба за независимость и объединение земель Великороссии. Особенно способствовала подъему культуры победа на Куликовом поле. Рост национального самосознания заставлял глубже осознать состояние и задачи борьбы за независимость, за объединение страны. Москва и здесь, в области культуры, превращалась в национальный центр русского народа.

Возрождение русской культуры в эпоху создания централизованного государства происходило в условиях непрекращающихся войн на чрезвычайно протяженных восточных, южных и западных границах Руси. По подсчетам историка В.В. Мавроди, «за XIII – XIV и первую половину XV века русские выдержали больше 160 сражений с внешними врагами, из которых 45 сражений с татарами, 41 – с литовцами, 30 – с немецкими рыцарями, а все остальное – со шведами, поляками, венграми и волжскими болгарами».

С XIV века начинает набирать силу просвещение. Высокого уровня достигают грамотность, книжность, эмпирические наблюдения над природой. Тогда успехи в области политики, военной организации, архитектуры, ремесел, сельского хозяйства носили чисто практический характер, умозрительная мысль и теоретическое начало не получили в русской жизни решительного преобладания.

Сведения о школах XIV – XV вв. чрезвычайно скудны. Тогда основное образование получалось в монастырях и посредством домашнего обучения. Обучение грамоте начиналось в Древней Руси с 7 лет. В древнерусских школах производилось по большей части лишь начальное обучение: учили чтению, письму, читали Часослов, Псалтырь, Апостол «и прочие божественные книги». Большое значение придавалось пению, возможно, производилось обучение счету.

Важным событием в развитии книжной грамотности было появление бумаги. Это был более удобный материал для письма, чем береста, и значительно более дешевый, чем пергамент. С появлением бумаги книги начали дешеветь, их стало больше. Крупные города, такие, как Москва, Новгород, Псков, Тверь, Ростов, а также монастыри были центрами, где появлялись новые книги и переписывались старые. Много было грамотных людей в Москве, особенно среди духовенства, дворян, купцов, которые владели большими библиотеками.

Русские люди при татарских набегах прятали книги в каменных церквях, где они могли надежнее всего уберечься от пожаров и грабежей, но и это часто не спасало. Так, в 1382 г. при известии о приближении Тохтамыша жители Москвы и окрестных сел снесли, по словам летописца, в соборные церкви «толико множество» книг, что груды их лежали до самых сводов. Но каменные стены не спасли книги: их дочиста уничтожили вторгшиеся татары. Лишь Новгород и Псков, куда не докатывался опустошительный вал татарского нашествия, сохранили свою книжность и впоследствии в течение многих веков до самого XVIII века снабжали русские города древнейшими рукописями.

В этот период русская литература сильно обогатилась поэтическими произведениями, почвой для которой была в основном борьба русского народа за свою независимость, главным образом против монголо-татар. Так появляется «Слово о погибели Русской земли», происхождение, которого следует связывать с опустошением монголо-татарами Северо-Восточной Руси в 1238 году. Куликовская битва вызвала появление двух выдающихся произведений русской литературы, равных по силе слова и политическому значению «Слову о полку Игореву» – «Задонщина», написанная, в конце XIV – начале XV века рязанским боярином, а впоследствии священником Софонием, и «Сказание о Мамаевом побоище», появившейся на свет сразу после исторической битвы (предположительно в 1383 году).

Не прерывалось общение Руси со многими народами Европы и Азии. Русские путешественники посещали Византию и другие страны, оставив нам интересные описания. Таковы сочинения новгородца Стефана (середина XIV в.) и смолянина Игнатия (конец XIV – начало XV в.) побывавших в Константинополе. Сохранился также дневник русского посольства на церковном соборе во Флоренции (1439) с описанием ряда европейских городов. О падении Константинополя русские люди узнали из «Повести Несотра-Искандера о взятии Царьграда», появившемся на Руси в обработанном виде в начале XVI века.

Начиная с конца XIII века на Руси появилось много житийной литературы – это «Житие князя Александра Невского», написанного, видимо, церковным человеком вскоре, после смерти князя (ум. в 1263 г.), «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», которое тоже было написано неизвестным автором вскоре, после смерти князя (ум. в 1389 г.). Монах Троице-Сергиева монастыря Епифаний, прозванный современниками за ученость Премудрым (ум. около 1420 г.) был автором двух житий – Стефана Пермского и Сергия Радонежского. Образцом поучительной литературы стали пять «Слов» владимирского епископа Серапиона, написанных в 1274, 1275 гг. Обличение социальной несправедливости, грубых суеверий, эмоциональный, образный язык делают «Слова» Серапиона значительными произведениями литературы XIII века.

Летописное дело на Руси в XIII – XV веках пополнилось рядом повестей, как то «Повесть о битве на реке Калке», «Повесть о разорении Батыем Рязани в 1237 г.», «Повесть о нашествии Едигея» и другие. В это время появляются местные летописи: Тверская, Новгородская, Псковская, Московская, Галицко-Волынская и другие. В XIV – XV появляются те летописные своды, которые дошли до наших дней (Лаврентьевский, Ипатьевский, Новгородский летописный свод и другие). В 1441 году был составлен обзор всемирной истории (хронограф), в котором история Руси представлена в связи с историей всех славянских народов.

Говоря о русской культуре XIV – XV вв., надо сказать, что она, прежде всего, просияла благодаря живописи, которая в ту пору всецело была представлена церковной живописью: монументальной (настенной) живописью и иконописью. Церковная живопись предназначалась стать посредником между Божественным и земным миром при индивидуальной молитве или в ходе христианского богослужения. Художники расписывали фресками стены храмов, писали иконы для иконостасов, храмов и личного пользования. В отличие от церковной живописи домонгольского периода, где фрески и иконы изображали фигуры святых неподвижными и изолированными друг от друга, церковная живопись периода становления нового Русского государства изображает уже фигуры святых в сложной композиции и движении. Если фрески XI–XIII вв. изображали святых, устремивших свой взор прямо на зрителя, то фрески XIV века изображают фигуры в постоянном взаимодействии. Фигуры святых обращены друг к другу, охвачены внутренним, замкнутым действием, взаимодействуют между собой и с окружающей природой, архитектурными деталями и предметами. Движения фигур согласованны, они как бы втянуты в общий ритм, охватывающий всю композицию.

Центрами русской живописи XIV века были Псков, Новгород и Москва. В Пскове и Новгороде сложилась своя школа живописи. Что касается Москвы, то ее художественная жизнь тесно была связана с византийским искусством этого времени. Так, в 1344 г. митрополит Феогност пригласил для росписи Успенского собора в Москве греческих мастеров. В середине XIV в. летописец говорит об артели живописцев, работавших в Москве под руководством Гоитана, Семена и Ивана. Эта артель расписала церковь Спаса на Бору в Московском кремле, закончив работу в 1346 г. В 1344 г. другая русская артель – Захарий. Дионисий, Иосиф и Николай – расписала московский Архангельский собор. Роспись этого собора и церкви Иоанна Лествичника была также закончена в 1346 г.

Но наибольшего расцвета русская живопись достигла в конце XIV – начале XV веков, когда жили и творили выдающиеся мастера того времени Феофан Грек и Андрей Рублев.

Феофан родился в Византии (отсюда прозвище Грек), до приезда на Русь работал в Константинополе, Халкидоне (пригород Константинополя), генуэзских Галате и Кафе (ныне Феодосия в Крыму) (росписи не сохранились). Вероятно, он прибыл на Русь вместе с митрополитом Киприаном. В 1378 году Феофан поселяется в Новгороде и начинает работу над росписью церкви Спаса Преображения на Ильинской улице. Феофан Грек оставил весомый вклад в новгородском искусстве, оставив после себя плеяду мастеров. Память о Феофане Греке осталась и в новгородских иконах – в частности в иконах «Отечество», «Троица» (XIV век). В 1395 г. Феофан перебирается в Москву. Здесь он вместе Семеном Черным и своими учениками расписывает церковь Рождества с приделами Лазаря, а в 1399 г. с учениками – Архангельский собор в Кремле, и, наконец, в 1405 г. вместе с Андреем Рублевым и старцем Прохором – московский Богоявленский собор. Этим не исчерпывается объем работ Феофана. Он работал в Нижнем Новгороде, в Коломне и других местах. Всего им было расписано до 40 каменных церквей. Более 30 лет прожил Феофан в России, не только уча, но и учась. Как и многие из приезжавших в Россию художников, Феофан подпал под мощное воздействие русской художественной традиции и вместе с тем как нельзя более вовремя сумел привить ей много нового и жизненно необходимого.

Творчество Андрея Рублева началось под влиянием Феофана Грека и Даниила Черного. Он начал свою деятельность в Троице-Сергиевом монастыре. Оттуда Андрей перешел ближе к Москве, в Андроников монастырь. Он трудился в Москве у великого князя Василия Дмитриевича и в Звенигороде у второго сына Дмитрия Донского – Юрия Дмитриевича Звенигородского. Родился Андрей Рублев около 1360 или 1370 г., умер 29 января 1430 г. Погребен он в Андрониковом монастыре. Живописных произведений Андрея Рублева сохранилось немного. Все его творчество было связано с Москвой и ближайшими городами и монастырями. В 1405 г. Андрей Рублев вместе со старцем Прохором из Городца и Феофаном Греком расписывал Благовещенский собор Московского кремля. В 1408 г., по приказанию великого князя Василия Дмитриевича, Андрей Рублев совместно со своим неразлучным другом Даниилом Черным расписывает Успенский собор во Владимире. По просьбе князя Юрия Звенигородского Андрей написал Деисус для соборной церкви Успения в Звенигороде и многие другие иконы. В 1424–1426 гг. Троицкий игумен Никон пригласил Андрея Рублева и Даниила Черного для росписи фресками и украшения иконами Троицкого собора в Троице-Сергиевом монастыре. Именно к этому времени относится, по-видимому, и самое совершенное из известных произведений Андрея Рублева – его знаменитая «Троица», ныне хранящаяся в Третьяковской галерее в Москве.

На Стоглавом соборе (1551) иконопись Рублева была провозглашена образцом для подражания: прямо было велено «писати живописцам иконы с древних образов, как греческие живописцы писали, и как писал Андрей Рублев и протчии пресловутые живописцы». Еще в XVI веке Андрей Рублев был причислен к месточтимым святым, Поместным собором Русской Православной Церкви 1988 г. он был причислен к общероссийским святым как преподобный, память его отмечается 4 июля (17 июля по н. с.).

Д.С. Лихачев о творчестве Андрея Рублева: «Сравнительно с искусством Феофана Грека живопись Андрея Рублева отличает большее спокойствие; движение сдержаннее, краски ярче; в тематике Рублева усилены мотивы прощения, заступничества за грешников; его творчество лиричнее, мягче, душевнее феофановского. От произведений Андрея Рублева веет сдержанным и тихим оптимизмом, внутренней радостью.

Андрей Рублев был первым русским живописцем, в творчестве которого с особенной силой сказались национальные черты. Высокий гуманизм, чувство человеческого достоинства – черты не лично авторские: они взяты им из окружающей действительности. В этом убеждает тот образ человека, который воплощен в произведениях Рублева. Он не мог быть выдуман художником; он реально существовал в русской жизни. Грубые и дикие нравы не могли дать той утонченной и изящной человечности, которая зримо присутствует в произведениях Рублева и его школы. Если бы от XIV–XV вв. не сохранилось ничего, кроме произведений Рублева, то они одни могли бы ясно свидетельствовать о высоком развитии на Руси XIV–XV вв. как человеческой личности, так и общественной культуры. Именно эти «общественные» корни человеческого идеала Андрея Рублева и делают его творчество глубоко национальным».

Этот период был знаменателен развитием и русского зодчества (гражданского и церковного). Гражданское зодчество этого периода выразилось в первую очередь в крепостном строительстве. В 1367 г., во времена Дмитрия Донского, в Москве началось строительство первого каменного кремля на месте деревянных укреплений Ивана Калиты. Кремль был построен из белого камня, потому и Москва стала с той поры называться «белокаменной». Кремль Дмитрия Донского был значительно больше прежнего, дубового. Каменный «детинец» был построен и в Новгороде в XIV веке. В Москве, Новгороде, Твери, Рязани многие бояре воздвигали себе каменные палаты в два этажа. Церковное строительство севера Руси было связано со строительствами церквей Феодора Стратилата (1360), Спаса Преображения на Ильинке (1374), Петра и Павла в Кожевниках (1404) в Новгороде, Троицкого собора (1365–1367) в Пскове. К сожалению, многие сооружения не дошли до наших дней. Московские зодчие строили в духе Владимирского периода. В этом духе были построены Успенский собор в Коломне (1379–1382), Троицкая церковь Троице-Сергиева монастыря (1422), Спасский собор Андроникова монастыря (начало XV в.), Звенигородский собор (1400) и собор Саввино-Сторожевского монастыря (1404). В ряде городов восстанавливались отдельные древние сооружения (например, Успенский собор во Владимире). Особой пышностью характеризовался архитектурный ансамбль церквей Московского Кремля, который отражал идею мощи объединенной Русской земли. После Куликовской битвы вереница храмов и монастырей опоясала южные рубежи Московского княжества, среди которых выделялся большой дубовый собор во имя Троицы в Серпухове. В целом монументальное русское зодчество XIV – XV веков развивалось на основе древнерусских традиций, обогащенных современным русским искусством, лучшими образцами античности и шедевров мастеров Италии.

Для Русской земли XV и XIV век, были богаты подвижниками веры. Так, в Новгороде прославились своим благочестием и святостью архиепископы Евфимий и Иона. Преемниками Стефана Пермского стали святые Герасим, Питирим и Иона. В пределах Московского великого княжества стяжал себе известность великий подвижник, преподобный Пафнутий Боровский, основавший, подобно преподобному Сергию Радонежскому, обитель в глухом лесу, недалеко от города Боровска. Подвизались в это время и несколько знаменитых юродивых: блаженный Максим Московский, блаженный Исидор Ростовский и блаженный Михаил Клопский, живший в Новгороде.

Во времена Василия Темного более всего прославились святые Герасим, Савватий и Зосима, Соловецкие чудотворцы. Первыми, кто обжил пустынный остров Соловки в Белом море, был старцы Герасим и Савватий. Оба старца прибыли на остров в 1429 году. Они построили своими руками убогую хижину и стали терпеливо сносить суровую северную природу, прославляя Бога в чтении молитв и в пении псалмов. Бог не допустил поселиться здесь рыбакам, и они шесть лет прожили вместе одни на острове. На шестом году их совместной жизни старец Савватий скончался.

Из книги А. Нечволодова «Сказания о Русской земле» о Соловецких чудотворцах: «По кончине Савватия остров долго оставался необитаемым. Только в 1436 году старец Герман встретил на устье реки Сумы инока Зосиму, искавшего удобное место для безмолвия, и рассказал ему про свою жизнь с Савватием. Зосима предложил Герману вновь отправиться с ним на Соловецкий остров, куда оба старца и прибыли благополучно. Они тотчас же поставили себе кущи из ветвей и провели ночь в молитве.

Утром Зосима, выйдя из шалаша, увидел над собой необыкновенный свет и в воздухе церковь. Вначале он ужаснулся, так как еще не был знаком с видениями, но затем возблагодарил Господа за указание места для сооружения храма, после чего немедленно же стал с Германом рубить лес для постановки келий. В исходе лета Герман отправился на Сумский берег, чтобы запастись хлебом, и не смог уже, за непогодой, вернуться до весны на остров, на котором Зосима оставался совершенно один, причем хлеб ему приносили два каких-то неизвестных человека, бесследно затем скрывавшихся.

По возвращении Германа к ним мало-помалу стали собираться другие иноки, и общими трудами была воздвигнута церковь во имя Преображения Господня, в которую блаженный Иона, архиепископ Новгородский, прислал антиминс и церковную утварь. Затем, по просьбе братии, он послал им и игумена; но игумен этот, из-за суровой природы, не мог оставаться на Соловках. Иона прислал другого; когда же и второй не выдержал тамошних условий жизни, то братия упросила Зосиму принять на себя игуменство, на что он согласился после многих отказов. Монастырь скоро прославился святостью жизни своих иноков, и к нему начали стекаться богомольцы и приношения; через несколько лет была построена другая церковь Преображения Господня, а потом и Успения Божией Матери.

Затем, к великой радости братии, удалось разыскать одного новгородца, который похоронил Савватия у устья реки Выга. Сам Зосима отправился за его телом и перевез в Соловки. Мощи Савватия оказались не только нетленными, но источали при этом из себя благовонное миро.

По делам обители преподобному Зосиме пришлось побывать и в Новгороде. Нравы вольного города пришли в это время уже в полный упадок, и действительная власть над ним принадлежала алчной и властолюбивой женщине – знаменитой Марфе Посаднице, из семьи Борецких. Она сурово приняла Зосиму и велела его выгнать из своего дома.

Тогда он покачал головой и сказал: «Вот наступит день, когда в этом дворе исчезнет сила жителей его, и затворятся двери дома сего, и уже никогда не отворятся, и будет двор этот пуст». Новгородский же владыка принял сторону Зосимы и выхлопотал ему грамоту на владение Соловецким островом.

Тогда смилостивилась и Марфа; она просила у него прощения и пригласила на большой обед к себе. Зосима согласился. На этом пиру у Марфы произошло замечательное явление. Святой старец взглянул на шестерых бояр, сидевших за столом, затрепетал и заплакал. Те поняли, что он видел нечто ужасное. «Я видел, – говорил он своему ученику Даниилу, возвратившись с пира, – страшное видение: шестеро этих бояр сидели за трапезой, а голов у них не было; и в другой раз я взглянул на них и то же увидел, и в третий – все то же. С ними сбудется это в свое время, ты сам увидишь, но никому не разглашай неизреченных судеб Божиих».

Зосима скончался 17 апреля 1478 года, на шестнадцать лет пережив великого князя Василия Темного, причем вскоре после его кончины исполнилось виденное им на пиру у Марфы Борецкой.

Он умер в полной памяти, завещав братии мир и соблюдение устава и назначив после себя игуменом отца Арсения.

Православная церковь причислила Герасима, Савватия и Зосиму к лику святых. Обитель же их, основанная слезами, постом и великим подвижничеством, стала в скором времени одним из славнейших оплотов православия в Русской земле».

V

. Иван

III

– государь всея Руси. Начало создание единого Русского государства

В популярных исторических трудах, к сожалению, мало освящается княжение Ивана III (Иоанна Васильевича). А ведь его деятельность в истории российского государстве ничем не уступает деятельности его знаменитого внука – Ивана IV, тоже Иоанна Васильевича, прозванного Грозным. Именно Иван III, государь всея Руси, покончил с удельным периодом в русской истории, положил основы образования нового Русского государства с центром в Москве, его внутреннего устройства и церковной политики.

1. Начало княжения Ивана III. София Палеолог. Василий Темный еще при своей жизни объявил своего старшего сына Ивана (1440 – 1505) великим князем и своим наследником. Таким образом, укреплялся новый порядок престолонаследия – от отца к старшему сыну. Хотя Василий завещал волости и остальным четырем своим сыновьям (Юрию, Андрею Большому, Борису и Андрею Меньшему), но старший получал городов больше, чем все остальные братья вместе взятые, и являлся, таким образом, настоящим великим князем, а братья сравнительно с ним являлись как бы большими помещиками.

5 марта 1462 г. скончался Василий II, и великим князем стал Иван III (1462–1505). Он был настоящий потомок Калиты. Всеми свойствами, какими отличались лучшие московские князья, обладал Иван Васильевич. Он был князь очень умный и расчетливый; каждое свое дело, каждый свой шаг он старательно обдумывал и принимался за дело только тогда, когда видел, что можно действовать наверняка; во всяком деле, казалось, держался пословицы: «Семь раз отмерь, а один отрежь»; терпеливый и расчетливый, он умел выжидать благоприятного случая, и, когда этот случай предоставлялся, он искусно им пользовался и всегда доводил до конца начатое дело. По своим физическим свойствам он был красивым мужчиной, высок ростом, худощав и немного сутуловат, за что получил прозвище Горбатый.

С детских лет он видел вокруг себя злобу, вероломство, обман и зверство, одним своим видом слепой отец постоянно напоминал ему о них. Оттого с юных лет Иван очерствел сердцем, затаился в самом себе. Смолоду он возненавидел и удельные порядки, принесшие столько бед и горя его отцу. Уничтожение уделов стало его заветной мечтой. Особенно он старался сломить власть Новгорода и Твери. Мечтал Иван III свергнуть и ненавистное монголо-татарское иго.

Для того чтобы приступить к этим задачам, ему нужно было укрепить авторитет власти великого московского князя. Такой случай представился. В 1467 г. скончалась его первая жена – тверская княжна Мария, с которой Иван был обручен в 1445 г., будучи еще мальчиком. От их брака остался сын – Иван Молодой, которого великий князь назвал своим преемником с целью отнять у братьев всякую надежду на московский престол. Два года спустя после смерти первой жены к нему явился посол из Рима – кардинал Виссарион (бывший Никейский патриарх), поборник Флорентийской унии, с предложением от папы Павла II взять в жены Софию Палеолог, дочь брата последнего византийского императора Константина XI, убитого при взятии турками Константинополя. Отец Софии, Фома, нашел приют у римского папы. Папа рассчитывал, что благодаря этому браку удастся завести переговоры с Иваном III о соединении церквей и подчинении русской церкви римскому папе.

Это предложение порадовало самолюбие Ивана; но он не сразу дал согласие, а после того, как посоветовался с матерью, митрополитом и боярами. Все находили, что этот брак желателен. Тогда начались переговоры. Наконец София с большим посольством прибыла в 1472 г. морским путем в Псков. Папа дал за ней большое приданное, в числе которого был трон последнего византийского императора. Сразу по приезде на русскую землю София показала приверженность православию, что сильно огорчило сопровождавшего ее кардинала Антония, который рассчитывал на ее помощь в деле присоединения русской церкви к Флорентийской унии. 12 ноября 1472 г. София въехала в Москву. В тот же день совершилось бракосочетание, а на другой день был принят папский посол. Он поднес великому князю дары от папы. Почти три месяца пробыло римское посольство в Москве. Кардинал Антоний попытался было заговорить с князем о соединении церквей, но Иван III оставил этот вопрос на решение митрополита, а тот нашел какого-то книжника, Никиту Поповича, для состязания с легатом. Этот Никита, по слова летописца, переспорил кардинала, так что тот не знал, что отвечать, только промолвил с досадой: «Нет книг со мной». Таким образом, попытка папы соединить церкви и на этот раз кончилась полной неудачей.

Этот брак московского государя и греческой царевны имел важные последствия. Византийский император считался главным защитником всего православного мира. Теперь, когда Византия была завоевана турками и Царьград взят ими, таким защитником стал московский князь, женившись на наследнице греческого императора. Он в деле хранения веры стал считать себя прямым наследником византийских царей и принял герб Византии – двуглавого орла. Теперь на печатях, которые привешивались (а не прикладывались, как в настоящее время) к грамотам, с одной стороны стали изображать двуглавого орла, а с другой – прежний московский герб – Георгия Победоносца. Впоследствии оба эти герба соединились в один.