Держава Рюриковичей. Вторая часть

2. Покорение Новгорода.Когда Иванъ III вступилъ на великокняжескiй престолъ, большая часть северной Руси была отъ Москвы независима, а признавала надъ собою власть города Новгорода.

Благодаря своему географическому положенiю, Новгородъ очень рано прiобрелъ большое значенiе. Онъ находился на «великомъ водномъ пути изъ варягъ въ греки» и былъ однимъ изъ техъ городовъ, которые неоднократно упоминаются въ начале русской исторiи. Его близость къ Балтiйскому морю была причиной того, что Новгородъ сталъ вести весьма оживленныя торговыя сношенiя съ заграничными городами и такимъ образомъ прiобрелъ себе большiя денежныя средства. Можно сказать, что торговля была главнымъ занятiемъ новгородцевъ, такъ какъ почва новгородской области была крайне неплодородна, и населенiе не имело никакой возможности прокормиться своимъ хлебомъ. Торговле помогала необыкновенная предпрiимчивость жителей этого города: съ своими товарами они проникали въ самые отдаленные уголки Русской земли, заводили тамъ торговлю, а потомъ присоединяли эту область, если она еще никому не принадлежала, къ «Господину Великому Новгороду».

Этотъ городъ отличался отъ всехъ остальныхъ русскихъ городовъ своимъ политическимъ устройствомъ. Въ глубокой древности почти во всехъ большихъ городахъ русскихъ были веча, т. е. горожане для решенiя всехъ важныхъ вопросовъ сходились вместе «на думу» и все дела решали сообща. Но все эти веча съ теченiемъ времени исчезли. Въ Новгороде, напротивъ, вече не только не пропало, но сохранилось въ полной силе до XV столетiя. Нигде оно не имело такой большой власти, какъ въ Новгороде. Оно решало, воевать или мириться съ непрiятелемъ; оно разбирало важнейшiя преступленiя; оно же выбирало должностныхъ лицъ на важнейшiя должности. Были въ Новгороде и князья, но особенно большого значенiя не имели. Вече само ихъ приглашало и сменяло; князь нуженъ былъ Новгороду для защиты отъ внешнихъ враговъ и отъ другихъ князей. Самъ онъ безъ веча ничего важнаго делать не могъ, не могъ, например, самъ налагать податей, не могъ одинъ судить. Какъ только князь не нравился вечу, то оно «показывало ему путь изъ Новгорода», не обращая вниманiя на то, что этотъ князь, быть можетъ, оказалъ Новгороду большiя услуги. Чаще всего князья сами уходили, такъ какъ не могли ужиться съ вечемъ. Редко поэтому князья оставались въ Новгороде больше 2-3 летъ.

Главнымъ лицомъ въ Новгороде после князя былъ посадникъ. Онъ избирался вечемъ и зависелъ только отъ веча, такъ что князь не могъ сменить его по своему желанiю. Весьма важную роль игралъ въ Новгороде владыка архiепископъ, котораго также избирало вече. Значенiе его было темъ больше, что князья сменялись въ Новгороде часто; кроме того, у него былъ свой особый полкъ войска.

Вече собиралось, по звону вечевого колокола, на такъ называемомъ Ярославовомъ дворе. Сходились на вече все жители Новгорода – и «лучшiе» люди, и «черные», т. е. знатные и богатые, и простой народъ. Все имели одинаковыя права, но на самомъ деле всемъ управляли «лучшiе люди», знатные бояре; изъ нихъ же обыкновенно избирались посадники и другiя власти новогородскiя.

Вече въ Новгороде не всегда оканчивалось мирно и не всегда собиралось и проходило правильно. Случалось, что народъ, почему-либо недовольный распоряженiемъ посадника, собирался на сходку, не соблюдая правилъ: сходились все, кто хотелъ, напр., не имевшiе права на вече сыновья домохозяевъ или такъ называемые «вольные люди», т. е. не записанные ни въ одну общину г. Новгорода. Самое вече происходило безпорядочно: одни хотели решить дело такъ, другiе иначе; случалось, что противники вступали между собою въ драку, которая потомъ переходила. въ настоящiй бой съ оружiемъ, нападали на дома своихъ «несогласниковъ» и грабили ихъ. Нередко бывали случаи, что разомъ собиралось два веча – одно около храма св. Софiи, а другое на Ярославовомъ дворе. Враждебныя стороны сходились на Волховскомъ мосту, который соединялъ обе части города – Софiйскую и Торговую, где былъ Ярославовъ дворъ, – и завязывали свалку. Въ такихъ случаяхъ новгородскiй владыка въ полномъ облаченiи, съ крестомъ въ рукахъ, являлся среди дерущихся и умиротворялъ ихъ.

Чемъ дальше, темъ меньше бывало порядка на вече. Въ Новгороде было не мало людей, которые свою личную выгоду ставили выше пользы общественной; такiе люди нанимали себе изъ бедныхъ гражданъ «крикуновъ», которые на вече и кричали то, что имъ было нужно; бывало и такъ, что богатые люди нанимали за деньги шайки «лихихъ людей», нападали на своихъ соперниковъ и творили всякiя насилiя, грабежи и убiйства. Всякiй заботился только о себе. Мало кто думалъ о томъ, что во всемъ нужны строгiй порядокъ и законность, что неправда и насилiя рано или поздно приведутъ къ большой беде. «Не стало въ Новгороде, – говоритъ летописецъ, – ни правды, ни суда. Въ городе, по селамъ и волостямъ – грабежи, неумеренные поборы съ народа, вопль и рыданiя, проклятiя на старейшихъ и на весь Новгородъ, и стали новгородцы предметомъ поруганiя для соседей».

Пока Русская земля была раздроблена на множество областей, князья которыхъ были между собою во вражде, Новгородъ могъ сохранять безъ труда свою независимость; но когда Русь стала собираться около Москвы, дело изменилось. Чемъ больше усиливалось московское княжество, темъ сильнее хотелось его князьямъ подчинить себе Новгородъ: новгородскiе вечевые порядки не по душе были московскимъ князьямъ, такъ какъ тамъ воля князя ставилась ни во что. Московскiе князья рано стали теснить Новгородъ. Некоторые изъ нихъ опустошали новгородскiя владенiя и заставляли Новгородъ платить дань, такъ какъ новгородцы часто нарушали права московскаго князя въ Двинской области, или новгородскiе «ушкуйники» (вольница новгородская) грабили земли, подвластныя московскому князю. Къ тому же въ самомъ Новгороде происходили постоянныя неурядицы: простой народъ хотелъ подчиниться Москве, надеясь найти у князя защиту противъ сильныхъ людей, а бояре боялись Москвы, такъ какъ тамъ князь боярамъ никакой воли не давалъ. Имъ больше нравились порядки въ Польше, где власть короля была сильно ограничена боярами; поэтому, видя, что Новгороду не устоять противъ Москвы, что приходитъ конецъ его вольности, бояре решили передаться на сторону польско-литовскаго короля. Они заключили съ нимъ договоръ, по которому признавали надъ собой его власть, а онъ за это оставилъ имъ ихъ старинныя вольности и обязался защищать ихъ отъ Москвы.

Иванъ III зорко смотрелъ за всемъ темъ, что делалось въ Новгороде, и искусно поддерживалъ въ немъ несогласiя между гражданами: многiе недовольны были подданствомъ польскому королю – католику. Неоднократно Иванъ отправлялъ въ Новгородъ пословъ съ напоминанiемъ объ обязанностяхъ. «Люди новгородскiе, – говорили эти послы, – исправьтесь; не забывайте, что Новгородъ – вотчина великаго князя. Не творите лиха, живите по старине». Но враги Москвы не унимались, оскорбляли пословъ московскихъ, кричали на вече: «Новгородъ не вотчина великаго князя: Новгородъ самъ себе Господинъ».

Наконецъ, узнавъ о заключенiи Новгородомъ союза съ Литвой, Иванъ выступилъ въ походъ. Передъ отправленiемъ и во время пути онъ раздавалъ щедрую милостыню, приказывалъ служить молебны – вообще придалъ своему походу священный характеръ: онъ говорилъ, что идетъ наказать новгородцевъ за измену православiю. Новгородцы уже чуяли беду. Суеверный народъ отметилъ несколько недобрыхъ предзнаменованiй. Говорили, что въ одномъ монастыре на иконе Пресвятой Богородицы изъ глазъ потекли слезы; въ другомъ колокола стали сами перезванивать; буря сломила крестъ на святой Софiи. Ходила молва, что преподобный Зосима, подвижникъ Соловецкiй, на пиру у главной противницы Москвы – Марфы Борецкой – имелъ виденiе: 6 бояръ, особенныхъ враговъ московскаго князя, показались ему сидящими безъ головъ; говорили и о другихъ подобныхъ знаменiяхъ.

Новгородцы наскоро собрали большое войско (40 тыс. чел.); но оно состояло изъ купцовъ и ремесленниковъ, мало опытныхъ въ военномъ деле, и въ первой же битве (на реке Шелоне, в 1471 г.) они были наголову разбиты сравнительно малочисленнымъ, но хорошо устроеннымъ московскимъ войскомъ (4 тыс. чел. под командованием воеводы Даниила Холмского). (В этой битве погибло 12 тыс. новгородцев, еще 17 тыс. попало в плен, одновремено другая московская рать разбило 12 тыс. новгородское войско в Двинской земле). После сраженiя окрестности Новгорода были сильно опустошены, а отъ польско – литовскаго короля помощи не было. Между темъ, вследствiе прекращенiя подвоза, вздорожалъ хлебъ. Граждане новгородскiе упали духомъ и решили просить Ивана о мире. Иванъ согласился на миръ, но потребовалъ, чтобы новгородцы ему уплатили большную сумму денегъ (15500 рублей – 80 пудовъ серебра) и отказались отъ союза съ Польшей. На этотъ разъ онъ не уничтожилъ ихъ вечевого устройства, такъ что все, какъ будто, осталось по-старому. Но не прошло и семи летъ, какъ Иванъ покончилъ съ новгородской вольностью. Съ большимъ войскомъ подступилъ онъ къ Новгороду и заявилъ: «хотимъ въ Новгороде такого же государства, какъ у насъ въ Москве; вечевому колоколу не быть, посаднику не быть и государство все намъ держать». Долго новгородцы не соглашались на такiя условiя, просили сделать имъ разныя уступки, но Иванъ твердо стоялъ на своемъ. Въ конце-концовъ новгородцы должны были уступить и целовать ему крестъ, какъ «самовластному» государю (въ январе 1478 г.). Вечевой колоколъ былъ увезенъ въ Москву и повешенъ на одной изъ Кремлевскихъ колоколенъ. Марфа Посадница также была отправлена въ Москву; кроме того, чтобы на будущее время обезопасить себя отъ всякихъ возмущенiй со стороны Новгорода, Иванъ переселилъ несколько сотъ влiятельныхъ новгородскихъ семействъ въ московскiе города, а на ихъ место поселилъ жителей изъ Москвы и другихъ соседнихъ съ ней городовъ.

Такъ кончилось независимое существованiе Новгородской общины. Скоро и торговля новгородская прекратилась, такъ какъ великiй князь не давалъ льготъ иностраннымъ купцамъ, и они совсемъ перестали ездить въ Новгородъ. Одновременне съ Новгородомъ подчинились Москве и все земли, признававшiя надъ собой власть «Господина Великаго Новгорода». (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).

Естественно, что не все новгородцы могли забыть свое независимое житье и еще при Иване III неоднократно пытались отложиться от Москвы. Так, в 1480 г., узнав, что новгородцы опять вошли в сношение с польским королем Казимиром, Иван III подошел с московскими полками и пушками к Новгороду и заставил отворить себе ворота. Все заговорщики во главе с владыкой Феофилом были взяты под стражу и отосланы в Чудов монастырь. Затем 100 главных крамольников были преданны казни, а 100 семей детей боярских и купцов переведены по Низовым городам. В 1487 г. пришлось переселить из Новгорода во Владимир 50 семей лучших купцов, и, наконец, в 1488 г. перевели из Новгорода в Москву и ее окрестности более семи тысяч новгородцев за то, что они намеревались убить великокняжеского наместника. Эта мера оказалась самой действенной для окончательного приведения Новгорода под власть Москвы.

Из книги Л.Н. Гумилева «От Руси до России» :«Так закончилась история последнего этнического осколка Древней Руси, включенного в состав нового этноса. Пример Новгорода – это блестящий пример умирания этнической системы, при котором, как правило, исчезают не сами люди. Люди-то как раз остаются и входят в состав новых этносов, но окончательно исчезает определенная система поведения, некогда связывающая этих людей воедино, делавшая их «своими». Вместе с независимостью Новгорода исчезли все стереотипы поведения, характерные для вечевой Руси, а сами люди сохранили лишь память о своем происхождении».

3. Свержение татарского ига. Начиная борьбу с Новгородом, Иван III фактически начинал борьбу с новгородско-литовско-золотоодынской коалицией. Покорив Новгород, великий князь одновременно освободил Русь от монголо-татарского ига. Это сделано было не только благодаря возросшей военной мощи Москвы, но и благодаря мудрой внешней политике Ивана III. Коалиции враждебных Москве сил Иван III противопоставил другую коалицию – московско-касимовско-крымскую. Касимовские татары постоянно ходили в походы вместе с московской ратью, например, они сыграли решающую роль в сражении с новгородцами при Шелони, а крымские татары хана Менгли-Гирея, как только литовские или золотоордынские войска выступали в поход на Москву, немедленно совершали опустошительные набеги на территорию врагов их союзника – московского князя.

При ИванеIII Русская земля избавилась, наконецъ, отъ татарскаго ига, тяготевшаго надъ ней 240 летъ.

Мы уже знаемъ, что въ то время, какъ Москва усиливалась, Золотая Орда очень ослабела отъ постоянныхъ междоусобныхъ войнъ. Не разъ она распадалась на несколько частей; потомъ на время опять соединялась и, наконецъ, въ половинеXV века окончательно разделилаеь на 3 царства – Казанское, Крымское и собственно Золотую Орду. Въ это время зависимость Москвы отъ татаръ была больше по имени, чемъ на деле: великiй князь платилъ дань, когда хотелъ и сколько хотелъ, но ханъ считалъ его все-таки своимъ данникомъ и требовалъ покорности. Иванъ III решилъ уничтожить и эту призрачную зависимость отъ Орды. Онъ воспользовался темъ, что крымскiй ханъ былъ во вражде съ ханомъ Золотой Орды, и заключилъ съ нимъ союзъ. Есть известiе, что разъ послы изъ Орды явились въ Москву съ ханскими грамотами и басмой (изображенiемъ хана); по обычаю, великiй князь долженъ былъ преклониться передъ басмой и, стоя на коленяхъ, слушать чтенiе ханской грамоты. Иванъ III отказался исполнить требованiе пословъ; напротивъ, изодралъ ханскую грамоту, басму растопталъ ногами, а пословъ велелъ всехъ убить, кроме одного. Его онъ отправилъ къ хану Ахмату и сказалъ: «иди, объяви хану, что если онъ не оставитъ меня въ покое, то съ нимъ будетъ то же, что случилось съ басмою». (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).

Ахмат не стерпел такой обиды и в 1472 году с большим войском пошел на Москву. В то время река Ока была границей русских земель, по ее берегам стояли великокняжеские полки. Главные силы были сосредоточены от Коломны до Серпухова, а дальше по берегу до Калуги стояли малочисленные сторожевые полки. Всего для обороны по берегам Оки московские князья держали до 60 тысяч воинов.

Хан Ахмат со стотысячным войском решил нанести удар в том месте, где была наиболее слабая оборона, 29 июля 1472 года он с войском подошел к маленькому городу Алексину, что стоял на реке Оке. Воевода Алексина не сумел организовать оборону города и поспешно отступил за Оку, тогда защиту города взяли на себя горожане. Они закрылись в городе, и, когда ордынцы подошли к городу, жители дали им достойный отпор. 30 июля татары зажгли крепость, но жители продолжали защищать свой пылающий город до последнего человека. А там временем на левом берегу Оки накапливались русские войска. Дважды, 29 и 31 июля, татары пытались форсировать реку, но были отбиты русскими. Понеся большие потери и видя многочисленность русских полков, собравшихся под Алексином, в ночь на 1 августа Ахмат отступил от Оки.

Это была первая попытка Ахмата наказать великого князя. Восемь лет он ждал удобного случая повторить поход. И вот, когда в 1480 г. у Ивана Васильевича возникли сильные распри с братьями, хан условился с Казимиром Литовским общими силами ударить по Москве. Иван III примирился с братьями и принял все меры к защите Русской земли. Подобно Дмитрию Донскому, он стал собирать со всех концов Русской земли воинские силы и двинул русские полки к рекам Оке и Угре, которые русские называли поясом Богородицы, а до этого большой отряд русского войска на судах отправил вниз по Волге к столице Золотой Орды – Сараю. Наконец 23 июня (6 июля по новому стилю), отслужив молебен перед иконой Владимирской Божией Матери, с царским полком выступил из Москвы сам великий князь. Ахмат в то время со стотысячной ордой стоял на берегах реки Угры. Основные русские силы во главе с Иваном III сосредоточились на другом берегу реки. Так началось знаменитое «великое стояние на Угре».

Въ это время союзникъ Ивана крымскiй ханъ напалъ на Литву, а московскiе отряды вместе съ крымцами напали на столицу Ахмата – Сарай – и разграбили ее. Между темъ на Угре оба войска – и русское и татарское – стояли другъ противъ друга, не решаясь переходить реку. Иванъ не решался, по своей осторожности, первымъ начинать битву и выжидалъ, несмотря на ропотъ народа и укоризненныя письма митрополита московскаго и другихъ духовныхъ лицъ; татары тоже боялись переходить реку, темъ более, что изъ Литвы помощи они не получили. Такъ простояли оба войска другъ противъ друга несколько неделъ. Между темъ начались морозы и река Угра стала покрываться льдомъ. Иванъ далъ приказъ своимъ войскамъ отступать отъ реки къ г. Боровску. Татары, будучи плохо одеты, сильно страдали отъ морозовъ и стали поспешно отступать, предполагая, что въ уходе русскихъ отъ Угры скрывается какая-нибудь хитрость. На обратномъ пути Ахматъ былъ убитъ однимъ татарскимъ княземъ. Иванъ торжественно вернулся въ Москву. Все радовались, что такъ легко, безъ потерь, избавились отъ татарскаго нашествiя, и восхваляли Ивана за его осторожность. Но Иванъ не приписывалъ этого дела себе: онъ сказалъ, что «Русь оборонилъ Богъ и Пречистая Богородица», и по возвращенiи съ похода немедленно отслужилъ благодарственный молебенъ. Такъ кончилось тяжелое монгольское иго. (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).

Затем в союзе с крымским ханом Иван III решил и казанскую проблему. Когда одна из вдов казанского царя Ибрагима вышла замуж за Менгли-Гирея, сын Ибрагима, Магмет-Амин, предъявил свои права на Казань и обратился за помощью к Ивану III. Иван III поддержал претендента, дав ему рать во главе с победителем при Шелони князем Даниилом Холмским. Силы союзников осадили Казань и установили там власть своего ставленника. В 1491 г. Иван III точно так же оказал поддержку Менгли-Гирею в борьбе с детьми Ахмата. Это было началом окончательного крушения Золотой Орды. В 1502 г. крымский хан достиг полной победы над последним ханом Золотой Орды – Шихматом.

4. Уничтожение уделов. Видно, по Промыслу Божию, когда Москва боролось с каким-либо из своих соперников, третья сила не вмешивалась в конфликт (в данном случае имеется в виду Литва), Иван III всегда побеждал своих противников поодиночке. Так было с Новгородом, так было с Золотой Ордой, так было с Тверью.

В 1484 г. в Москве стало известно, что тверской князь Михаил Борисович заключил договор с великим князем литовским Казимиром. Такой договор нарушал соглашение между Михаилом и Иваном III о том, что Михаил должен быть во всем заодно с Москвой. Великий князь объявил Твери войну. Помощь с Запада, обещанная Казимиром, как всегда, не пришла, и Михаилу ничего не оставалось, как признать главенство Ивана III. Между тем тверские бояре целыми семьями покидали своего князя и били челом великому князю московскому, прося принять их на службу. Лишаясь поддержки своего окружения, Михаил Борисович вновь «установил ряд» с Казимиром, и это погубило его окончательно. Объявив Михаила изменником, Иван III двинул на Тверь войска и осадил город. В этой обстановке Михаил тайно покинул город и бежал в Литву, а тверские бояре открыли городские ворота Ивану III, моля его о пощаде и прося принять их под свою руку. Московский государь торжественно, как победитель, вступил в Тверь, и она была присоединена к Москве (1485 г.). Таким образом, в первой половине своего княжения Иван III покончил с властью Золотой Орды и присоединил к Московскому княжеству двух его стародавних противников – Новгород и Тверь.

Но Иван Васильевич, всегда помня феодальную войну в княжение его отца, знал, что и большое княжество может быть непрочным, если внутри его зреет крамола. Поэтому он стремился к уничтожению уделов внутри своего княжества. Еще в 1463 г., вскоре после смерти отца, Иван Васильевич завладел Ярославской областью и всех мелких князей ярославской земли превратил в простых вотчинников – московских бояр. Затем после смерти престарелого верейского князя Михаила Андреевича, внука Дмитрия Донского, его княжество было присоединено к Москве на правах вотчины. Не ладил Иван Васильевич со своими братьями. Когда в 1472 г. умер следующий за ними брат Юрий, Иван III поспешил присоединить его удел целиком к Москве, не подумав поделиться наследством с остальными братьями. Это вызвало первый разлад между Иваном III и его братьями – Андреем Углицким и Борисом Волоцким. Затем из-за переманивания Иваном III к себе служивых людей братьев между ними опять возник конфликт. Но Иван Васильевич перед угрозой нашествия хана Ахмата скрепя сердцем поспешил помириться с братьями. Десять лет спустя оба брата получили великокняжеский приказ послать своих воевод с воинскими отрядами па помощь крымскому хану Менгли-Гирею против сыновей Ахмата. Борис исполнил приказание, но Андрей ослушался. Тогда, когда он по приглашению великого князя приехал в Москву, его заковали в оковы и посадили в тюрьму (1491 г.). Удел Андрея был присоединен к Москве. Сыновья его были тоже схвачены и заключены. Как их отец, они уже больше не видели свободы и умерли в тюрьме. Другой брат великого князя, Борис Васильевич, не имел такой печальной участи, но был постоянно в страхе и во всем подчинялся Ивану III как простой боярин-помещик.

Рязанское княжество при Иване III только по имени считалась княжеством, на самом деле рязанский князь Федор Васильевич, родной племянник великого князя, был в полной его власти. А когда он скончался в 1503 г., то треть рязанских городов и земель, в том числе Старую Рязань и Тулу, он завещал своему августейшему дяде.

Иван Васильевич неуклонно шел по тому пути, который был намечен еще первыми московскими князями: уничтожал уделы и сколачивал разрозненные части Русской земли в одно целое. Грозно и самовластно поступал он даже с близкими родственниками; еще меньше стеснялся с мелкими князьями. Кто добровольно, а кто поневоле отказывались от самостоятельности, подчиняясь московскому князю, обращаясь в бояр-вотчинников. Некоторые, умирая, по духовному завещанию отказывали свои земли московскому государю. Таким образом, завершалось великое дело собирания Русской земли в одну державу, и Иван III заслуживает еще больше, чем все его предшественники, звания «собирателя Русской земли». Только Псков и Рязанское княжество считались еще отдельными владениями – и то только потому, что воля великого князя исполнялась здесь беспрекословно.

5. Борьба с Литвою. Сношение с Западной Европой. Собирая Русскую землю, мог ли Иван Васильевич забыть, что западные и юго-западные русские земли находились в руках литовских князей – постоянных врагов Москвы? Лишь только миновала татарская угроза, Иван III сразу обратил свой взор на западные рубежи. Он задумал силою отобрать у Литвы русские земли. Дальновидный и осторожный политик, он стал исподволь готовиться к борьбе с Литвою, нашел себе союзников в лице молдавского господаря Стефана (он отдал замуж свою дочь за его сыне), вступил в дружбу с венгерским королем, скрепил дружбу с Менгли-Гиреем новыми договорами. Наконец, и в самой Литве Иван III нашел союзников. В 80-е гг. XV в. восточные районы Великого княжества Литовского начинают все больше тяготеть к Москве. Православные князья – подданные Литвы начинают переходить на службу к Ивану III. Так перешли на службу к Ивану Васильевичу князья Белевские, затем Одоевские, Воротынские и другие. С переходом этих князей на русскую службу и их вотчины отделились от Литвы, подпав под власть московского государя. Естественно, это вызывало неудовольствие у литовских князей, что приводило к мелкой пограничной войне, к тому же на литовской границе развелось много разбойников. Все это делало границу зоной постоянного напряжения. Но на крупную войну с Москвой Казимир IV не решался.

В 1492 г. умер великий литовский князь и польский король Казимир. Его сын Александр был избран, подобно отцу, великим князем литовским, но на польский трон сел другой сын Казимира – Ян Альбрехт. Таким образом, личная уния Литвы и Польши оказалась разрушенной. Иван III сразу же воспользовался этим моментом общей неразберихи в польско-литовских отношениях для вторжения в литовские приделы. Благо, что в то время Московское государство обладало большой военной силой.

Великий князь имел свою личную дружину (царский полк, или двор). Но основу вооруженных сил единого Русского государства составляла поместная дворянская конница. Судя по летописи, она достигала в то время 180 тыс. чел. Основой комплектования дворянского войска являлась поместная система раздачи земли великим князем служивым людям, вместе с зависимыми крестьянами. Такая земля называлась поместье. Дворянин владел поместьем только до тех пор, пока нес военную службу. Он не мог его ни продать, ни передать по наследству. Получая землю в поместное владение, дворянин обычно проживал в своем имении и должен был явиться по первому требованию правителя в назначенное время для несения военной службы «конен, оружен и люден». При Иване III землями наделялись слуги княжеского двора и вольные люди. Другим источником пополнения дворянского ополчения были вотчины князей и бояр. Но, в отличие от XIV столетия, когда взаимоотношения бояр и слуг с удельными князьями оформлялись «договорами» о вольности службы и праве «отъезда» вассала от своего господина, в XV в. их служба утрачивала добровольный характер. В этот период и удельные князья, продолжая жить в своих владениях, и были обязаны по первому требованию великого князя выступать в поход лично или посылать воевод с ратными людьми. К концу XV в. «отъезд» князей в соседнее государство рассматривался как государственная измена. Несмотря на то, что поместному ополчению были присущи крупные недостатки (медлительность при сборе, недостаточная военная подготовка), тем не менее оно имело единое командования, что выгодно отличало его от организации войск в период феодальной раздробленности.

Второй составной частью московского войска продолжали оставаться городовые полки, набираемые из горожан. Третьей частью войска стала «посошная», или «рубленая рать», собираемая с определенного количества сох свободного крестьянства. Напрямую великому московскому князю подчинялись и союзные войска: «ордынские князья», мордовские лыжники и литовские князья, а также пограничные войска («засечные сторожа» и казаки).

Вооружение русских воинов качественно улучшилось и стало разнообразнее. Оружием ударного действия были копья, сулицы, рогатины, мечи, сабли, палаши, бердыши, кистени, топоры, чеканы, шестоперы; метательным оружием служили лук и самострел. Во второй половине XV в. для усиления вооруженных сил страны большое значение имело создание артиллерии – «наряда». В Москве при Иване III возникло пушечно-литейное производство. Имеются упоминания об устройстве в 1475 г. «пушечной избы». В конце XV в. русские вооруженные силы имели уже достаточно сильную артиллерию.

Иван III вел две войны с Литвой. В 1492 г. московские полки во главе с воеводами Василием Патрикеевым и Даниилом Щеней пересекли литовский рубеж и овладели Вязьмой, а рать рязанского князя взяла Мещерск и Серпейск. Вскоре пали также Любутск, Рогачев, Опаков. Одновременно войска союзника Ивана III, крымского хана Менгли-Гирея, напали на южные районы Литовского княжества. Не в силах эффективно защищаться, литовский князь Александр I запросил мира и в знак вечной дружбы попросил у Ивана Васильевича руки его дочери Елены от брака с Софией Палеолог. Иван III дал согласие на брак, но прежде свадьбы решил уладить государственные дела. По миру, заключенному с Литвой в январе 1494 года, город Вязьма и вотчины князей Одоевских, Воротынских, Новосильских и Белевских отходили к Москве. И что особенно важно, в договорной грамоте с литовским князем свой государственный титул Иван III расписал так: «Божию милостью государьвсея Руси и великий князь владимирский, московский, новгородский, псковский, тверской, югорский, пермский, болгарский и иных». Здесь впервые Иван III от лица московских государей предъявил претензии на две части Русской земли, из которых одна была под властью Литвы.

В 1495 году совершилось бракосочетание Александра и Елены. Литовский великий князь дал обещание тестю не понуждать жену к католичеству. Отпуская дочь в Литву, Иван Васильевич строго-настрого наказал: «К латинской божнице ей не ходити, а ходити ей к своей церкви». Но Александр не сдержал обещания, он все время конфликтовал со своей женой Еленой, стремясь обратить ее в католическую веру, кроме того, он занялся насильственным обращением православного населения своего княжества в католичество. В этом ему большую поддержку обещал Римский папа Александр Борджия, знаменитый клятвопреступник и отравитель. Все это вызнало всплеск новых отъездов православных князей в Москву и новую русско-литовскую войну (1500–1503 гг.), которая обернулась для Литвы поражением.

В 1500 г. Иван III двинул на Литву две сильных рати. Одна из них под командованием воеводы Якова Кошки в союзе с казанскими татарами хана Магмет-Аминя действовала в направлении Брянск–Путивль. Этой ратью были заняты города Мценск, Серпейск, Брянск и Путивль. Другая рать численностью в 40 тыс. чел. под командованием воеводы Даниила Щени двигалась на Дорогобуж и 14 июля 1500 г. встретилась на реке Ведроша в 5 км. от Дорогобужа с равной ей по численности литовской ратью под командованием Константина Острожского. Сражение на реке Ведроше стало центральным событием русско-литовской войны (1500–1503).

В начале битвы русский передовой полк мнимым отступлением заманил литовцев на противоположный берег реки, где они были атакованы основными силами войска Щени. Когда все литовцы втянулись в бой, находившийся в засаде сторожевой полк воеводы Юрия Кошкина напал на них с тыла, разрушил мост и отрезал им путь к отступлению. Попавшие в западню литовские полки обратились в бегство и потерпели сокрушительное поражение. Только убитыми литовцы потеряли 8 тыс. чел. Большинство же попало в плен, в том числе сам Острожский и другие именитые военачальники. Русские захватили всю литовскую артиллерию и обоз. Сражение на Ведроше стало первой значительной победой русских в войнах с Литвою. День победы над литовцами был объявлен в Москве праздничным.

В следующем году русские добились нового внушительного успеха. Осенью воеводы Семен Воронцов, Григорий Федорович с войсками перешедших на сторону Москвы князей осадили Мстиславль (город в восточной части Белоруссии). На помощь осажденным подошла литовская армия во главе с князем Михаилом Ижеславским и воеводой Дашковичем. 14 ноября 1501 г. в окрестностях Мстиславля оба войска встретились. Литовцы снова потерпели жестокое поражение, потеряв около 7 тыс. чел. и все знамена. Многие литовские воины попали в плен. Однако московские воеводы не воспользовались результатами столь значительного успеха. Они ограничились разорением Мстиславльских областей, а затем возвратились с войском в Москву.

После того как война с Москвой для Александра начала складываться неудачно, ему на помощь пришел Ливонский орден. Союзником же Ивана III оставался крымский хан Менгли-Гирей. Осенью 1501 г., в ответ на нападение ливонцев на Изборск и Остров, московская рать во главе с воеводой Щеней вторглась в Ливонию. 18 октября 1501 г. под городом Гельмедом Щеня нанес сокрушительное поражение ливонской армии магистра Плеттенберга. После этой победы русские совершили рейд по Ливонии вплоть до Ревеля (Таллина), а затем повернули обратно. Отсутствие у них опыта взятия мощных каменных крепостей и осадной артиллерии не позволило добиться более значительных успехов.

Тем временем летом 1502 г. другая русская армия осадила Смоленск. Но и здесь сказалась нехватка опыта осады крупных крепостей. Из-за недостатка съестных припасов русским пришлось отступить. Война со стороны Ивана III приняла характер отдельных рейдов. Не осаждая города, русские рати периодически вторгались в литовские земли, а затем возвращались с добычей домой. В этой войне Москва вновь действовала наступательно, ведя боевые действия на чужой территории. В отличие от литовской армии, русская имела единый национальный состав, что усиливало ее монолитность и сплоченность. Александр же, не рассчитывая на поддержку своих православных подданных, вынужден был прибегать к услугам иностранных наемников, что значительно увеличивало финансовые затраты на ведение войны.

Потеряв значительное число воинов и не надеясь на удачный исход войны, литовский князь ускорил мирные переговоры. В начале 1503 г. литовцы и русские заключили перемирие. По нему Иван III закрепил за собой огромные территории на западе, в бассейне Десны и верховьев Оки, с городами Гомель, Дорогобуж, Брянск, Чернигов, Мценск и др. Всего под власть Русского государства перешло 19 городов, 70 волостей, 22 городища и 13 сел.

Таковы были блистательные следствия войны, предпринятой Иваном III для защиты православия среди русского населения литовских областей, и выигранной благодаря славным победам его доблестных воинов и искусству верных своему государю воевод. Условием мира с Литвой было и еще то, что по требованию Ивана III у его дочери Елены, литовской княгини, в сенях была поставлена греческая церковь. При этом он добавил: «А начнет брат наш дочь нашу принуждать к Римскому закону, то пусть знает: мы этого ему не спустим, будет за это стоять, сколько нам Бог пособит».

Перемирие (с сохранением прежних границ) заключил с Москвой и Ливонский орден. Жители ливонского Дерпта (Юрьева) обязались платить дань московскому князю, который считал, что этот город, основанный еще Ярославом Мудрым, является владением России, и был незаконно захваченное крестоносцами.

Естественно, литовский князь, а к тому времени и польский король Александр I не мог смириться с потерей столь больших своих владений, он мечтал только взять реванш у Ивана III. Но и московский князь не мог остановиться на достигнутом, он писал Александру: «Отчина королевская – земля польская и литовская, а Русская земля – наша отчина. Киев, Смоленск и многие другие города – давнее наше достояние. Мы их будем добывать. Хотите вечного мира, отдайте Смоленск и Киев».

Пришлось Ивану III воевать и со Швецией. В разгар первой войны с Литвой, весной 1492 г., на правом обрывистом берегу р. Наровы, недалеко от впадения ее в море, напротив города Нарвы, принадлежащего Ливонскому ордену, состоялась закладка русской крепости, нареченной Ивангородом, которая должна была стать русским форпостом на Балтике. Это серьезно обеспокоило Швецию. В августе 1496 г. войска правителя Швеции Стена Стуруа на 70 судах, вооруженные артиллерией, вошли в устье реки Наровы и захватили Ивангород. Вскоре, узнав о вышедшем из Пскова большом русском войске, Стуруа разрушил город и ушел в Выборг. Ивангород был быстро восстановлен и еще более укреплен.

Но Иван III не только военными усилиями пробивался на Запад. Он многого достиг на пути дипломатического и культурного в сношении с Западной Европой. Как ни странно, но только при Иване III в Западной Европе впервые узнали, что восточнее Польши и Литвы существует большая независимая от них держава. Это открытие сделал немецкий рыцарь Николай Поппель, путешествовавший из любопытства по отдаленным странам и заехавший в 1486 году в Москву. Возвратясь домой, он объявил германскому императору Фридриху, что великий князь Московский не только не подвластен польскому королю, но гораздо сильнее и богаче его.

Во время татарскаго ига, какъ уже было сказано выше, совершенно прекратились сношенiя Руси съ Западной Европой, вследствiе чего русскiе отстали отъ европейцевъ въ наукахъ, искусствахъ и ремеслахъ. Ивану III принадлежитъ великая заслуга, что онъ первый изъ московскихъ государей понялъ необходимость сближенiя съ Западомъ. Чтобы заимствовать отъ европейцевъ полезныя знанiя, онъ завелъ сношенiя съ Римомъ, Венецiей, Германiей, Данiей и другими странами, и послы отъ этихъ государствъ начинаютъ прiезжать въ Россiю. Неизвестная до техъ поръ „Московiя" становится государствомъ, известнымъ на Западе. Изъ-за границы, главнымъ образомъ изъ Италiи, Иванъ выписалъ мастеровъ и художниковъ разнаго рода. Этими мастерами были построены кремлевскiе соборы – Успенскiй (на месте выстроеннаго при Калите), Архангельскiй и Благовещенскiй, Грановитая Палата, служившая для торжественныхъ церемонiй, стены съ красивыми башнями вокругъ кремля и много другихъ каменныхъ зданiй въ Москве. Кроме того, иностранные мастера лили пушки, выделывали оружiе, открыли въ Печорскомъ краю серебряную руду, чеканили монету и т. д. (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).

Успеху внешней политики Ивана III благоприятствовала и международная обстановка. Главные соседи Москвы – Литва и Золотая Орда – находились в состоянии упадка. Швеция не достигла еще достаточного могущества, а Османская империя не успела расширить влияние в восточноевропейском регионе. Все они не могли эффективно препятствовать деятельности Ивана III, который правильно оценил и умело использовал историческую ситуацию.

VI

. Иван

III