WW III. Операция «Эпсилон»

– Давай, пользуйся властью. Конечно, ты же с автоматом, тебе можно останавливать людей, – опять полез в бутылку Дамир.

– Уважаемый, я просто выполняю свои обязанности. И оружие тут ни при чём, – говорил военный, глядя как Дамир поднимает багажную дверь.

Ильяс тоже вышел из автомобиля. Он снова испытывал чувство неловкости оттого, что его напарник, общаясь с представителями власти, так и лезет на рожон. Возможно, Дамир чувствовал себя униженным, когда кто-то имел больше прав, чем он, пусть даже эти дополнительные права были даны людям для лучшего выполнения их служебных обязанностей. Но скорее всего, в его поведении имелась националистическая подоплёка, нежелание подчиняться представителю иной народности, хотя тот и был наделён властью вовсе не по национальному признаку.

Старший сержант заглянул в багажник, попросил Дамира открыть дверь заднего пассажирского сидения. Подошёл ещё один солдат. И снова сержант ограничился коротким беглым взглядом. После этого он отдал документы Дамиру и сказал: «Вы свободны».

– Мы можем проехать в Обь[27 - Обь – населённый пункт западнее Новосибирска, на северо-западе граничит с территорией аэропорта «Толмачёво», на юге – с селом Красноглинное.] или в Толмачёво? – поспешил спросить у него Ильяс.

– Можете, – отвечал тот, – но до железнодорожных путей. Дальше только по пропускам или автомобилям со спецсигналом. Для вас переезд закрыт.

– Это в Оби?

– Да.

– А если в Толмачёво, в сторону Новосибирска?

– За пути – везде по пропускам. Никто вас дальше не пропустит. Там выставлено оцепление – зона бедствия и радиационного заражения.

Мужчины сели в автомобиль. До железнодорожных путей примерно три версты, а за ними начинались кварталы Новосибирска. Дамир жил на улице Титова, в её начале, и добираться до дома ему было недалеко. Ильясу же надо было перебраться на другой берег Оби, поэтому ему предстояло поломать голову над тем, как переплыть реку – проехать по одному из мостов он не надеялся, ведь военные уже везде выставили пикеты.

Тронулись. Навстречу двигалось довольно много машин. Поехали по улице Мира, затем по Кирзаводской, и, наконец, свернули на Вокзальную улицу – это был уже город Обь. Ещё на Кирзаводской Ильяс заметил на левой стороне дороги во дворе частного дома мужчину и рядом с ним подростка – те меняли стекло в окне своего жилища. Метров через сто, опять слева по ходу движения, он вновь заметил хозяев, меняющих стекло на мансарде.

– Дамир, – Ильяс показал рукой, – наверное, здесь прошла ударная волна. Смотри – стёкла выбиты в окнах.

Они стали приглядываться, и действительно заметили, что во многих домах старой постройки – с деревянными рамами – разбиты большие стёкла. Теперь на улице можно было видеть людей, стоящих кое-где по несколько человек перед калитками и воротами – видимо, соседи вышли обсудить между собой последние мрачные события.

На пересечении Вокзальной улицы с Толмачёвским шоссе (возле остановки, что напротив магазина стройматериалов) стояла машина с надписью «ГИБДД», а рядом – двое инспекторов, вооружённых автоматами с укороченными прикладами. Они лишь проводили взглядом автомобиль наших путешественников, когда те свернули направо и поехали на юг – туда, где находился автомобильный проезд в город, проходящий под железнодорожной эстакадой. Переезжая по мостку через речку Власиху, Ильяс и Дамир увидели мелькнувший на секунду за зарослями и постройками Новосибирский «Экспоцентр»: отсюда до него было чуть более версты. Ещё несколько минут – и вот они в Новосибирске. Но эта часть города находится западнее железной дороги и лишь формально относится к нему, а потому не оцеплена военными.

У остановки под названием «Машкомплект» нагнали колонну военных автомобилей, как предположил Ильяс, батальона химзащиты. Замедлили ход и до самого конца Толмачёвского шоссе двигались за колонной, так как обогнать её не представлялось возможным.

Теперь Ильяс и Дамир были так близко к эпицентру взрыва на гидроэлектростанции, что их начало одолевать сильное беспокойство. Тут радиация уже не представлялась далёкой и эфемерной. Ильяс взял с заднего сидения дозиметр. Их в Чике предупредили, что прибор надо периодически подзаряжать – это можно сделать на любом стационарном, или даже передвижном пункте ГО буквально в течение минуты. Сейчас прибор был заряжен. Ильяс поднёс его к лицу и стал смотреть одним глазом в  окуляр на торце. Нить указателя дозы оставалась в самом начале шкалы – на нулевом делении.

– Сколько показывает? – спросил Дамир.

– Ноль, – ответил Ильяс.

– Не работает?

– Нет, слишком мало. Он больше показывает, когда уже излучение опасное. Сейчас нормальное.

– То есть, не опасно да?

– Нет. Мы же здесь не постоянно будем находиться.

– Ты разбираешься вообще в этом, в приборах таких, в радиации?

– Немного. Нас в армии другим учили пользоваться. Этот совсем старый.

А через несколько секунд мужчин от дозиметра отвлекли детали пейзажа. «Смотри!» – воскликнул Дамир. Он указывал на домик охраны при въезде на территорию какого-то предприятия с вывеской «Терминал-27». В домике были выбиты все стёкла и два человека убирали осколки. То же они увидели, проезжая мимо территории следующего на их пути предприятия. Придорожные ларьки, домики охраны, административные корпуса – всякое строение имело повреждение. А впереди, прямо по курсу, над горизонтом нависло громадное облако, закрыв чуть ли не четверть небосклона. Отсюда оно не казалось таким однородно сизым, как из окрестностей Коченёва. Теперь оно виделось серым, с грязно-коричневыми, бежевыми и почти чёрными завихрениями.

Вид облака и повреждений на фасадах зданий вызывал не только беспокойство, но отчётливый страх, сильное волнение. Здесь – где до эпицентров ближайших ядерных взрывов было примерно пятнадцать вёрст – всё воспринималось весьма драматично.

То и дело возле дороги можно было видеть остановившиеся машины с распахнутыми дверями, а рядом с ними людей с пузырьками в руках или со шприцами, оказывающих помощь кому-то из пассажиров. Дважды видели людей, которых рвало. Не было ни одной улыбки, ни одного громкого крика; лица у всех были озабоченными, тревожными, иногда испуганными.

Проезжая мимо АЗС №5 «Сибнефти» товарищи увидели, что в строении не осталось целых больших стёкол – они были раздроблены ударными воздушными волнами, потерявшими на этой дальности от эпицентров сметающую мощь, но сохранившие высокую звуковую амплитуду. Два человека в полиэтиленовых дождевиках с накинутыми на головы капюшонами, сейчас занимались уборкой в помещении бензоколонки. В это же время мимо проехал автомобиль без лобового стекла, с включёнными аварийными сигналами.

Наконец Ильяс и Дамир доехали до того места, где заканчивается Толмачёвское шоссе, дорога делает крутой поворот и проходит под железнодорожной эстакадой. Тут стояла большая военная палатка, два бэтээра, броневик «Тигр», грузовик «Урал» с тентовым кузовом, ближе к проезжей части – тёмно-зелёный «уазик» с красной полосой по борту и надписью «Военная комендатура», а также машина скорой помощи. На мачте электропередачи висело табло с показаниями фоновой радиоактивности: «0,34 мкЗв/ч». Технику и палатку военные расположили на полосе торможения перед бензоколонкой «Новосибирскнефтетрейда» и на газоне перед ней. Из громкоговорителей, установленных на машине военной комендатуры, транслировалось сообщение о том, что страна подверглась нападению, о введении военного положения, режиме ограничения передвижения гражданского транспорта, потом инструкции по защите от радиоактивного заражения и прочее. Особо подчёркивалось, что в целом радиационный фон не вышел за пределы обычной, то бишь, мирной, нормы, а действительно высокий уровень радиации наблюдается непосредственно вблизи эпицентров ядерных взрывов – в радиусе одного-двух километров и по сравнительно узкому следу радиоактивных облаков.

Военные автомобили и машины со спецсигналами проезжали мимо пикета беспрепятственно, а остальной транспорт солдаты останавливали. Солдаты были в полной защитной экипировке: прорезиненные плащи с капюшоном, бахилы, на лицах марлевые фильтрующие маски или балаклавы. Они проверяли документы водителей и пассажиров, задавали вопросы. Дамира, ехавшего в хвосте военной колонны тоже остановили. Были затребованы документы водителя и пассажира, последовали вопросы «Куда?», «Откуда?», «Где стоите на учёте?» В этот раз Дамир не лез на рожон, отвечал на вопросы постового хотя и без энтузиазма, но конкретно. Затем солдат попросил обоих выйти их машины, открыть багажник и задние двери, показать вещи.

Когда попутчиками были выполнены все требования, солдат возвратил им документы и повторил то, что уже говорили другие постовые: о мобилизации, явке в военкомат, закрытии проезда в город. Потом он сообщил, что там, откуда они ехали, на территориях промзон и площадях около торговых точек, организованы специально для наступившего экстренного случая стоянки – они охраняются воинскими подразделениями, никакой платы не взимается, дорогу к ним указывают регулировщики. Когда Дамир стал объяснять, с какой целью он стремится попасть в город, и что ему осталось совсем немного, каких-то пятнадцать минут пути до дома, солдат повернулся в сторону и позвал:

– Товарищ старший лейтенант!

Офицер в это время разговаривал с пассажирами другой машины, тоже о чём-то его упрашивавших… да, наверное, о том же: разрешить въехать в город, где остались близкие, с которыми пропала связь. Офицер поднял указательный палец в знак внимания и откликнулся:

– Одну минуту.

– Подождите старшего лейтенанта, он вам всё объяснит, – сказал солдат и пошёл останавливать следующую машину.