Гуляйполе

– Мгм… Пока только один артист нужен: вы, Нестор. Но… – Антони внимательно вгляделся в лица мальчишек, – …но помощники нам постоянно требуются. Особенно те, которые умеют держать язык за зубами.

– Я за ных можу поручиться! – запальчиво сказал Нестор. – За кажного. Не пидведуть.

– Ну, что ж… Серьезное поручительство.

– Так шо прикажете делать? – спросил Федосий. Ему не терпелось действовать.

– Прикажу… ждать. Понадобитесь, позову.

А на улице, неподалеку от калитки, сидела Настя, ждала. Коротая время, подбрасывала и ловила камешки, пересыпала из ладони в ладонь дорожную пыль…

Спустя несколько недель Нестор уже настолько освоился в театре, что, когда не было Антони, вместо него командовал рабочими. Знал все: когда и куда поставить ту или иную декорацию, когда во время спектакля зажечь факел и изобразить пожар, когда пальнуть в воздух из самодельного пугача, а то и из двух, словно за сценой идет яростный бой…

А сам тихонько репетировал роль Красной Шапочки.

И наконец он пришел, тот день, которого так ждал и так боялся Нестор. Еще с утра на сцене расставили разрисованные фанерные деревья, изображающие лес.

В зале собиралась детвора. Сквозь щелку в занавеси Нестор всматривался в лица. Мелькнула где-то там и Настя, которую он пригласил на пьесу еще за неделю. Когда они оставались одни, без приятелей, он не гнал ее от себя. Напротив, мальчишке были приятны ее восхищение и покорность. Вот уж будет благодарный зритель!

Ударили в кусок рельсы, висящей в кладовке, один раз… второй…

Руки Нестора затряслись, голос стал тонким и дребезжащим, лицо испуганным.

– Ну, что ты, парень? – заметив, что Нестора охватил страх, хлопнул его по плечу Антони. Он в пьесе изображал охотника. – Это ж все понарошку. А если до настоящего дела дойдет, тогда как?

И ушел, оставив Нестора одного.

Третий раз прозвенела рельса. Андрей Семенюта, стоявший на занавесе, весело поглядел на Нестора, подмигнул ему, подбодрил. Нестор улыбнулся в ответ и кивнул.

Пополз в стороны занавес…

По сцене шла дивчинка в красном капоре, с корзинкой в руках. В ней зрители с трудом могли узнать Нестора.

Навстречу Красной Шапочке двигалось нечто. При большой доле фантазии можно представить, что это Волк. Во всяком случае, на голове у артиста была волчья маска и сзади болталось серое мочало, которое следовало принимать за волчий хвост.

– Куды ты йдеш, Красна Шапочка? – сладким голосом спросил Волк.

– Иду… як це… ну, до бабушкы йду. От… – Нестор забыл текст и изо всех сил пытался его вспомнить. – В село йду.

– И несу бабушке пирожок, – шептал суфлер так, что слышал едва не весь зал. Но только не Нестор.

– Я и кажу, до бабушкы йду, – невпопад продолжал Нестор. – А шо?

– Скажи, Красна Шапочка, а шо там у тебе в корзинке?

– А шо там? – Нестор заглянул в корзину и вдруг вспомнил, что он должен играть и что говорить. – Мамка, значиться, пырогив напекла… з пасленом и абрикосами. Ну и цее… горшочок масла натопыла. И каже, отнесы, мол, до бабушки. А то помре стара з голоду. А мамка сама не може. Заболила, чи шо?..

…Тем временем у входа в театр сидели Лепетченки, Щусь, Калашник и Семка Каретников.

– Вам в театр? – спрашивали приближающихся к ним парней и девчат.

– Не, на репетицию.

– Ну, тоди вам туды, за угол. Пройдете по переулку, там вам покажуть, – направляли мальчишки.

…А на сцене несколько изменилась декорация. Фанерные деревья остались. Но посреди сцены возникли большая кровать и лавка. На кровати лежал накрытый лоскутным одеялом Волк, его живот высоко вздымался.

– Положи, внученька, пирожки поблыжче до мене, на лавку. И горшочок тут же поставь, – сказал Волк. – Шо там у тебе в горшочку?

– Масло.

– Масло?.. Ох!.. Так, як я люблю масло, його нихто так не любить.

Красная Шапочка стала выставлять все из корзинки и при этом внимательно присматривалась к Волку.

– Бабушка, бабушка, а шо це у вас таки здоровенни вуха?

– Ну як же! Шоб лучшее тебе слухать, дитя мое.

– А глаза у вас чого таки здоровенни, прям як пятакы?

– А шоб лучшее тебе бачить, дитя мое.

– Ну а зубы у вас, бабушка, чого таки велычезни?

– Зубы? – Волк перешел почти на шепот. – Зубы у мене, внучка, таки для того… – И громко закончил: —…шоб скорише тебе съесть, дитя мое!

Зал ахнул. Кто-то из детей во весь голос заплакал.

Волк вскочил с кровати и с видом злодея навис над Красной Шапочкой. Она в испуге попятилась.

И тут на сцене появились охотники с деревянными ружьями. Они схватили Волка за лапы, распотрошили его тряпичный живот. В этой суматохе в толпу охотников незаметно проскользнула актриса, играющая Бабушку. Она стала радостно плясать.

Связанного Волка охотники повели по сцене.

Заключительная сцена была режиссером не предусмотрена: Красная Шапочка неожиданно разбежалась и изо всей силы ударила носком сапога Волка промеж ног. Волк упал и стал совсем натурально корчиться от боли, кататься по полу и вопить:

– Куда ж ты бьешь, зараза! Ничо-о! Погодь! Я тоби, гад, це запомню!

Но никто, кроме участников спектакля, не слышал этих слов. Зал был убежден, что концовка спектакля так и задумывалась – и взорвался бурными аплодисментами…

А потом Нестор сидел на табурете перед зеркалом, тщательно стирая с лица грим и превращаясь из миловидной Красной Шапочки в хулиганистого подростка… Снял парик… Скорчил злую рожу, удивляясь своему изменению, которое произошло так быстро и чудесно.

За спиной Нестора колдовал перед треснутым зеркалом Антони, недавно на сцене изображавший охотника. Не оборачиваясь, он разговаривал с новоиспеченным артистом:

– Ну что, страшно было?

– Страшно! Люды перед тобой. Очи, очи! А ты як голый… Знаете, я раньше думав: артист – це так себе… А оказываеться, артист – це ого-го! У мене в голови так от страха заколодыло, шо вирыте, ни, як перед пулеметом.