Метанойя

Да-а-а, все это было. Но все это, как он только сейчас понял, было совсем не так. Если сравнивать, то это было как черно-белая фотография океана в сравнении с настоящим, живым, дышащим океаном. Чувство было таким ярким и пронзительным, что он сам себе удивлялся. Словно мальчишка, ей Богу! Да нет, он и мальчишкой никогда настолько сильно не влюблялся. Уж, не приворожили ли меня! – мелькнула шальная мысль, и тут же исчезла как несерьезная – не верил Николай ни в какую ворожбу и прочую, с его точки зрения, чепуху.

Однако надо собрать все же себя в кулак и вернуться к работе. Начальство требует результаты. И он неожиданно пропел строчку из старого, хорошего фильма»:

Первым делом, первым делом самолеты!

Ну, а девушки? – А девушки потом[16 - Песня из фильма «Небесный тихоход», 1945 г., сл. С. Фогельсона, муз. В. Соловьева-Седого].

Глава VI

Четыре месяца назад.

Серега Петров ненавидел СССР увлеченно и беззаветно. В этом его чувстве по отношению к своей стране сплелось воедино много причин. Одна из главных – это отсутствие у Сереги денег вкупе со страстным желанием жить красиво, разъезжать на собственном автомобиле «Волга» и водить девушек в рестораны. Другой причиной был отказ советской фирмы «Грамзапись» выпускать пластинки его любимых западных групп «Kiss» и «Led Zeppelin», которые приходилось покупать по двадцать пять рублей за диск у фарцовщиков. А двадцать пять рублей – это такая сумма, которая у Сереги появлялась крайне редко. К третьей причине можно отнести отсутствие в продаже модных джинсов «Levi's», «Montana» и «Wrangler», что опять-таки было связано с необходимость покупать их у той же фарцы в среднем, по 200 рублей и больше за пару. Особую же ненависть советская власть вызывала у Сереги за то, что он не поступил в институт и теперь ему придется идти в армию.

Но если бы кто-то захотел узнать у него самого, за что конкретно восемнадцатилетний призывник военкомата может ненавидеть СССР, то Серега гордо заявил бы о том, что его предков раскулачили коммунисты и если бы не это, то сейчас его семья жила бы счастливо и богато.

Действительно, был такой прискорбный факт в истории его семейного древа. Родители его бабушки считались кулаками за то, что, имея трех лошадей и пять коров с одним быком Борькой на развод, нанимали соседей помогать косить на все это хозяйство, расплачиваясь с ними как договаривались. В трактовке того времени (двадцатые годы двадцатого века) это было использование наемного труда бедняков. Двух лошадей из трех у них отобрали, как и трех коров из пяти. Прихватили и быка Борьку, чтобы кулачье отродье не размножалось. По крайней мере, так прокомментировал сей акт экспроприации председатель сельской комсомольской ячейки и потомственный алкоголик Яков Прыщёв.

Совсем недавно, вспоминая свою молодость, Сереге все это рассказала его бабушка – убежденная коммунистка. Как только он услышал этот рассказ, его ненависть к СССР тут же обрела, наконец, идейную основу, что, согласитесь, звучало более внушительно и даже вызывало уважение у людей, поверхностно или совсем не знающих Серегу. Да и самому ему так больше нравилось, возвышало в собственных глазах.

Нет, вы не подумайте, что Серега Петров был таким уж плохим человеком, каким-нибудь гнилым изнутри или еще что-то подобное. Он был чист, как чистый лист бумаги, над которым младой поэт долго сидел, хмуря брови, но так ничего и не написал, ибо не явилась ему тем вечером (или ночью) муза поэзии. Такое бывает сплошь и рядом.

К тому же Сергей был неплохим боксером, что конечно, с его ненавистью к Родине не имело никакой связи. Но, к своим восемнадцати годам он уже получил кандидата в мастера спорта. И, как говорил его тренер, если бы не ленился, то мог бы уже быть чемпионом Москвы.

Но как говорят в народе: если бы, да кабы, то росли б во рту грибы. А пока Серега стоял в дверях своей квартиры и читал повестку, которую ему только что вручил под роспись курьер. Его приглашали в военкомат через три дня, имея при себе смену одежды, зубную щетку и т.д. Кто служил, тот помнит этот незабываемый момент, когда вот еще минуту назад была одна жизнь со своими планами и мечтами, а после прочтения повестки тут же наступила жизнь совсем другая, к прежней жизни имевшая отношение лишь косвенное. Всё, что до прочтения этой бумажки казалось важным и нужным, после ее прочтения потеряло всякий смысл.

«Вот и капец, вот и капец, вот и капец» – билась в голове Сереги незамысловатая мысль, полностью и совершенно адекватно выражавшая то состояние, которое его охватило. Наконец, оцепенение спало и Серега, сунув повестку в задний карман своих стареньких, купленных уже старенькими и сменившими не одного модника, джинсов, закрыл дверь квартиры, вышел из подъезда и вместо тренировки отправился в пивную. Да и действительно, раз такое дело, то никакого смысла тренироваться больше нет. А вот пиво здесь, наоборот, очень кстати. И Сергей, думая эту мысль, сдвинулся с места, одновременно нащупывая в кармане мятую десятку, которую планировал истратить совсем иначе. Но все планы, как и было сказано, полетели в тартарары из-за какой маленькой казенной бумажки.

В двух кварталах от его дома, в пыльном скверике, воняющем застарелой мочой (поскольку туалетов поблизости не было) и тухлой селедкой стоял пивной ларек и несколько столиков. Все они уже были заняты жаждущими утренними пьяницами с красными глазами и помятыми лицами. А кому не хватило место за столиками, располагались на ближайшей травке газонов, что было даже удобнее – всегда можно тут же и прикорнуть.

Серега, отстояв очередь, взял две пол-литровые кружки из толстого стекла, два бутерброда с вонючей селедкой и, оглянувшись, побрел к ближайшему незанятому клочку жухлой городской травы. Но только он успел сделать пару глотков, прощальным взором окидывая милые сердцу пейзажи, как к его «полянке» подошел какой-то мужик интеллигентной внешности, но тоже с двумя кружками в руках, а еще с портфелем.

– Позволишь присоединиться?

– Садись, место не купленное, – буркнул Серега, которому так и так надо было излить кому-то свое горе, а пацаны сейчас кто на работе, кто учится.

– Выбрось ты эту гадость тухлую, – усаживаясь, кивнул на серегины бутерброды мужик, – у меня, гляди, что есть!

И достает из портфеля завернутый в несколько газет сверток, источающий аппетитные ароматы.

– Знакомый вчера из Владивостока привез – настоящий осетр! Ел когда-нибудь такое чудо?

– Не-а, – мотнул головой Серега, пуская слюну на красивую рыбу с розовым нутром.

– Угощайся! – сделал широкий жест незнакомец, – меня, кстати, Володей зовут.

– Сергей, – коротко отрекомендовался Петров, отрываясь от кружки.

– Ну, что, Серега, давай за знакомство? – предложил Володя, доставая из того же портфеля бутылку дорогой водки «Посольская», по шесть рублей двадцать копеек за пол-литра.

– Да это просто праздник какой-то! – с энтузиазмом воскликнул Серега, который не только осетрины но и водки «Посольская» до сего дня не пробовал. «Вот они, атрибуты красивой жизни!» – мелькнула у него шальная мысль.

– А то! – поддержал его новый друг Володя, разливая водку прямо в кружки с пивом, – как говорится: водка без пива – деньги на ветер!

И оба весело и довольно расхохотались.

* * *

Спустя полчаса там же.

– Понимаешь, Володя, – пьяно втолковывал Серега, – я же ненавижу эту страну, а они меня ее защищать заставляют!

– Вот, гады! – так же пьяно поддакивал Володя, посматривая на Володю, к слову говоря, совершенно трезвым взглядом. Но Володя, охваченный праведным гневом, подогретым «Посольской» с пивом, ничего уже вокруг не замечал.

Здесь, думаю, надо сделать короткое отступление для тех, кто не застал тех «страшных» советских времен и знает о них лишь понаслышке. Ничего не могу сказать о годах правления Сталина или Хрущёва, ибо в силу возраста, первого просто не застал, а правление второго застал, но в годах совершенно младенческих. Но вот в семидесятых – восьмидесятых годах, прозванных, соответственно «годами застоя» и «годами Перестройки», никто никого не хватал на улицах за анекдоты о советских руководителях или за то, что ты ругал советскую власть. Распустился народец в то время, ничего не боялся. Более того, признаваться в своей нелюбви к социалистической родине считалось чуть ли хорошим тоном. Ну, неофициально конечно. Официально по-прежнему реяли алые флаги и со стен домов взирали на плоды развитого социализма, а потом и «социализма с человеческим лицом» строгие лики Маркса, Энгельса и Ленина в ряд, звучали речи с трибун и на груди пионеров в тон алым флагам висели красные галстуки.

Потому, думаю, СССР и развалился. Ибо, трудные времена – трудными временами, дефицит – дефицитом, но были в истории СССР времена и потруднее и дефицит подефицитнее, и ничего – страна не разваливалась. Я что хочу этим сказать? – Да только то, что не было в то время, весной 1986 года в этих серегиных признаниях совершенно ничего страшного. Ничто ему за них не грозило ни от милиции, ни от КГБ – ни от кого вообще. Ну, если, конечно, он с такими лозунгами не решился бы пойти на Красную площадь. Да даже и тогда вполне могло бы прокатить без последствий.

А потому и нежданный собеседник Сереги не усмотрел в его словах ничего крамольного. Но, хлопнув его по плечу, вдруг заявил:

– Слушай, Серега, дружище, а зачем тебе идти на срочную службу? Ушлют куда-нибудь в Тюратан[17 - Железнодорожная станция в Кзыл-Ордынской области Казахстана, там находится космодром Байконур.] и будешь там два года жарится, девчонок только во сне видя.

– А чего делать-то? – развел руками Серега и пьяная слеза скатилась по его щеке при мысли об отсутствующих в степях Тюратана девчонках.

– А хочешь, я тебе помогу? – подмигнул Володя, – У меня военком в родне числится. Мой тебе совет – заключай лучше контракт, а я тебе помогу остаться в Москве служить. Зачем тебе Тюратан?

– Не нужен мне никакой Тюратан, – пьяно замотал головой Серега. А случайный собутыльник продолжал:

– И рядом с домом будешь, и деньги неплохие заработаешь, да еще и льготы после службы. Практически в любой институт без экзаменов примут! А девчонки вообще штабелями вокруг тебя в обморок будут падать.

– Это почему еще? – не поверил Серега насчет падающих в обморок при виде его девчонок.

– Да как почему!? – почти закричал Володя, – ты же и так красавец, а тут – форма зачётная, мускулы – во! А из всех карманов деньги торчат! Кто ж перед тобой устоит?

– Так-то оно так, – все же засомневался Серега, – но ведь служить не два, а целых три с половиной года!

– Да фигня это! – убеждал собутыльник, – я тебя в элиту армии устрою! Девчонки от одной формы визжать будут от восторга!

– Это куда? – почесал затылок Серега, – в десантуру, что ли?

– Бери выше – спецназ КГБ! Будешь потом, кого хочешь голыми руками рвать, там таким приемчикам учат, которые для всех остальных – совершенно секретные, понял?

Серега задумался. С одной стороны, было заманчиво. С другой стороны, КГБ – оплот ненавистного режима!

– Не, не могу, – замотал он головой, – понимаешь, они моего прадеда раскулачили! Не могу, принципами поступиться!

– И не надо поступаться! – убеждал Володя, – ты пойми, что ты там все секреты врага раузнаешь, а когда придет час освободить страну, ты будешь тем, кто поможет это сделать.

– Да, точно! Ты молодец! Я бы сам и не догадался, – пьяно восхищался Серега хитростью собутыльника.