«Регулярная академия учреждена будет…». Образовательные проекты в России в первой половине XVIII века

Эту версию подтверждает и другое, недатированное письмо Сент-Илера Петру, перевод которого содержится в той же подборке документов (документ 1.5)

. Здесь Сент-Илер просит царя утвердить ранее сочиненные им «29 артикулов, которые во учреждение служить имеют корпусу морской гвардии». Опубликованная в ПСЗ «Инструкция» от 1 октября 1715 года как раз и насчитывает 29 пунктов. Существенна и еще одна деталь: барон также просит Петра «под каждым артикулом назначить штраф как ваше величество за благо разсудит»: таким образом, опубликованные в ПСЗ дополнения к тексту «Инструкции» были сделаны царем не по собственной инициативе, а по просьбе барона.

«Инструкция» не пересекается с предыдущими текстами Сент-Илера, но и не противоречит им. Скорее они описывают разные стороны жизни создаваемой Академии. Если «Проект» задает программу обучения и структуру учебного процесса, то «Инструкция» регламентирует вопросы внутреннего распорядка: поведения, несения караульной службы, подчинения и иерархии и так далее. Можно предположить, что «Инструкция» создана в развитие «Проекта»: в своей капитуляции барон запрашивал совершенную «мочь политично их [гардемаринов] наказывать, когда они дела своего исправлять не будут, и того что им предписано будет для обучения их о житии и учении их», и теперь задавал нормативную основу для реализации полученных полномочий. Зарубежный прообраз «Инструкции» (если он существовал) нам выявить пока не удалось.

В октябре, судя по всему, началась практическая деятельность Академии

.Из документов мы видим, что барон действительно принимает участие в академических делах: он докладывает в Адмиралтейство, что многие недоросли неграмотны, инициирует отправку таких неграмотных в Новгород в школу при тамошнем епископском доме, выявляет совершенно неспособных, по его мнению, недорослей («во учении быть невозможно») и так далее

. 8 октября в Академии, похоже, побывал Петр (в тот день «Его Величество был в Адмиралтействе, и в школах»), визит повторился 3 ноября («Его Величество был во Академии, срисовали человека»)

. Это единственные известные нам случаи, когда источники фиксируют визит Петра в Морскую академию. В промежутке между этими двумя визитами произошло событие, которое не могло не оказать серьезного влияния на положение Сент-Илера: скончалась кронприцесса Шарлотта. Одновременно барон разругался с переехавшим в Санкт-Петербург из Москвы Андреем Фархварсоном, который напрочь отказался подчиняться Сент-Илеру и в итоге был вместе с геометрическим классом выведен Апраксиным из подчинения барону

.

Наконец, в январе 1716 года президентом Академии был назначен граф А.А. Матвеев, что являлось прямым нарушением заключенной с Сент-Илером капитуляции, прямо устанавливавшей, что директор Морской академии напрямую подчиняется царю и генерал-адмиралу. Последовавшее за этим противостояние между бароном и графом, вылившееся к концу 1716 года в открытый скандал, и стало контекстом для дальнейшего прожектерства Сент-Илера. По его собственным словам, на протяжении первых месяцев 1716 года он направлял царю «многие мемориалы» и о нуждах Академии «стократно предлагал и просил»

. До нас дошел один из этих мемориалов (документ 1.6): в отличие от более ранних документов, он, возможно, даже не был переведен на русский – у нас есть лишь французский оригинал. Если раньше целью проектов было привлечь внимание Петра к фигуре прожектера и выторговать для него те или иные звания и привилегии, то теперь содержание прожекта определяется другой задачей: он призван отстоять прерогативы барона в его конфликте с Матвеевым. Речь, как мы видим, идет о попытке ограничить полномочия графа (интересно, что он ни разу не именуется в тексте «президентом» Академии – Сент-Илер оспаривал его право на этот титул) и одновременно зафиксировать контроль барона над внутренним управлением в Академии

.

Подобные попытки Сент-Илера отстоять свою административную самостоятельность и ограничить вмешательство Матвеева в дела Академии не могли не вылиться в обострение конфликта между графом и бароном, хроника которого зафиксирована в переписке двух соперников с адмиралом Апраксиным. Детальная хроника этого конфликта, перешедшего в острую фазу после тривиального эпизода с наказанием бароном в начале августа 1716 года группы учеников за якобы написанное ими на классной доске непотребное слово, приводится в работе Лидии Балакиревой, и потому повторять их здесь нет необходимости

. Весьма красочные обвинения и упреки, которыми осыпали друг друга Матвеев и Сент-Илер в язвительных письмах, занимают десятки страниц архивных документов. В итоге, однако, Матвеев показал себя гораздо более искусным тактиком аппаратной борьбы – хотя силы, конечно, были неравны с самого начала: граф пользовался неизмеримо более высоким уровнем поддержки со стороны и Апраксина, и Меншикова. В итоге к концу 1716 года оба соперника просили или освободить их от руководства

Академией, или предоставить им полную власть в учебном заведении. В январе 1717 года Апраксин донес царю, что конфликт между Матвеевым и Сент-Илером достиг такого накала, что наносит урон Академии: адмирал предложил или «развести» соперников (видимо, четко зафиксировав их полномочия и сферы ответственности), или прекратить двоевластие, уволив одного из них, – и ставку в этом случае предлагалось сделать на Матвеева. К марту Петр одобрил это решение. Сент-Илер попытался отыграть назад и помириться с Матвеевым, но было поздно

.

Обстоятельства как создания публикуемых здесь проектов, так и увольнения Сент-Илера во многом объясняют, конечно, почему подготовленные бароном правила и регламенты не были востребованы его преемниками. Мы видим, что роль Петра в их разработке была минимальной и совершенно пассивной. Он не инициировал их создания, не давал каких-то установок касательно их содержания и не участвовал в их редактировании. Нельзя сказать, конечно, что документы эти создавались помимо воли Петра: мы видим, что он знакомился с ними и в целом одобрял их. Однако официальное утверждение инструкции 1715 года произошло именно по запросу Сент-Илера. Неудивительно, что Матвеев, насколько мы знаем, ни разу не ссылался на эти документы – в том числе, и на инструкцию, несмотря на ее статус высочайше утвержденного документа. Когда в начале 1719 года Матвеева сменил Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев (1675 – после 1752)

, Адмиралтейство направляет ему эту «Инструкцию»: характерна уже сама необходимость привлечь таким образом внимание нового академического начальства к этому, казалось бы, основополагающему документу. Однако Адмиралтейство хотя и отмечало, что «пункты» эти «состоялись за собственною Его Царского Величества рукою», Скорняков тем не менее счел возможным подвергнуть их собственному «рассмотрению», объявив, что многие из них нуждаются в корректировке, и предложить в результате собственную версию

. В итоге Скорняков произвел 10 собственных пунктов, частью позаимствованных у Сент-Илера, а частью разработанных заново (документ 1.7). В основном, пункты эти посвящены вопросам дисциплины, но в военном ее аспекте – где размещать часовых, кто должен запирать на ночь ворота, напоминание о необходимости гасить на ночь огни, чтобы избежать пожара. По вопросу о размещении студентов, столь важному для Сент-Илера, позиция Скорнякова не вполне ясна: с одной стороны, он настаивает, что учащиеся должны проводить ночь исключительно в своих «каморах», а с другой, отменяет некоторые пункты «Инструкции» барона как потерявшие релевантность именно потому, что учащиеся в действительности расквартированы в городе. Вопросы же академической дисциплины и организации учебного процесса в целом Скорняковым не затрагиваются совершенно.

В дальнейшем мы не встречаем в документах отсылок к «Инструкции» 1715 года. Более того, мы видим что преемники Сент-Илера и не ощущают практической потребности в системных регламентирующих документах. Правда, почти одновременно с переработкой «Инструкции» Скорняков-Писарев выпускает и «пункты» комиссару (администратору) московской школы Марку Таптыкову (документ 1.8), но попытки организовать и упорядочить внутреннюю жизнь школы мы здесь не видим. В документе лишь фиксируется численность учащихся, устанавливаются размеры жалованья персоналу школы, а также порядок взимания взносов на содержание школы с московских «царедворцев». Из него также следует, что одновременно отдельные «пункты» с указаниями о порядке обучения школьников в Москве были направлены Леонтию Магницкому, но ни оригинала этих пунктов, ни каких бы то ни было ссылок на них в последующей переписке обнаружить пока не удалось – следует признать, что с большой вероятностью они так и остались на бумаге. Сменивший Скорнякова в 1722 году молодой кузен Петра Александр Львович Нарышкин (1694(?) – 1746)

, обучавшийся, кстати, морскому делу во Франции, как мы видим из документов (1.9–1.12) еще менее был склонен к регламентации внутреннего устройства вверенных ему школ. Контраст здесь достаточно яркий: насколько можно судить, Нарышкин в основном реагирует на вопросы школьных администраторов, но даже и тут старается воздерживаться от системных решений, откладывая определение «на потом» и запрашивая предложения «снизу». Не видим мы при преемниках Сент-Илера и попыток вмешаться в деятельность Академии со стороны и устроить ее на регулярный манер. Все такие попытки, как мы видим, были связаны с прожектерской активностью мнимого барона; с устранением Сент-Илера Академия была в целом предоставлена самой себе.

Примечания

Бенда В.Н. Деятельность военно-специальных учебных заведений по подготовке артиллерийских кадров в XVIII веке. СПб., 2009; Федюкин И.И. Роль административного предпринимательства в петровских реформах: Навигацкая школа и позднемосковские книжники // Российская история. 2014. № 4. С. 80–101.

ПСЗ РИ I. Т. VIII. № 5881. Устав Кадетского Корпуса (18 ноября 1731 г.). C. 557–559.

Детальная биографическая справка добавлена чиновниками французского морского ведомства на полях донесения Лави в Совет по морским делам (Conseil de Marine) от 6 января 1716. См.: Archives Nationales, Париж (далее – AN). Marine. B

28. F. 129–130 (примечания на полях).

Frey L., Frey M. The treaties of the War of the Spanish Succession: an historical and critical dictionary. Westport, Conn.; London, 1995. P. 177–179.

Донесение Лави в Совет по морским делам от 6 января 1716 г. см.: AN. Marine. B

28. F. 129 verso–130 (примечания на полях).

Archives Diplomatiques (Париж). Correspondance politique. Russie. Supplement 2. F. 274–275 verso.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Дело об учреждении в С. Петербурге Морской академии под надзиранием барона Сент-Гиляра. Тут же и прошение его об уволнении из России. 1715 февр. 12 – 1717. Л. 59–60.

Подробнее об этом этапе карьеры СентИлера см.: Федюкин И.И. Сент-Илер, барон // Французы при дворе Петра Великого: биографический словарь / Сост. В. Ржеуцкий (готовится к изданию).

Донесение Лави в Совет по морским делам от 26 августа 1714 г.: AN. Marine B

24. F. 131 verso.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 28.

См., напр., переписку Петра с князем Б.И. Куракиным за соответствующий период в «Письмах и бумагах Петра Великого».

Письмо А.А. Матвеева Сент-Илеру от 15 ноября 1716 г. см.: РГАДА. Ф. 9. Отд. II. Кн. 28. Л. 808.

См.: [Донесение] От г. Лави [С.-Петербург, 19 марта 1717.] // СИРИО. СПб., 1881. Т. 34. С. 117–120, цитата – с. 119 (оригинал на фр. яз., перевод в примеч.).

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. д. 7. Л. 28.

Mеzin A. Correspondance des consuls de France ? Saint-Pеtersbourg, 1713–1792: Inventaire Analitique des articles AE B1 982 ? 989, du fonds dit Affaires йtrangиres. Paris, 2009.

AN. AE BI 982. F. 47 verso.

AN. Marine B7 28. F. 163–163 verso.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7.

Там же. Л. 1–7 об.

Веселаго Ф.Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса с приложением списка воспитанников за 100 лет. СПб., 1852. Приложение III. Проект Морской Академии, представленный Бароном Сент-Илером, в 1713 году. С. 121–125 втор. паг.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 8–11; проект этот пересказывается вкратце: Веселаго Ф.Ф. Указ. соч. С. 38.

РГАДА. Ф. 370. Оп. 1. Д. 7. Л. 12–23.

Там же. Л. 24–29.

[Петр I.] Походный журнал 1715 года. СПб., 1855. C. 10.

AN. AE BI 982. F. 49.

Mеzin A. Op. cit. P. 11.