Вдалеке ночной бриз гнал волны на берег, и те с шелестом накатывались на пляж, оживляя ночную тишину.
– Цивилиус.
Ответом была тишина. Ни ставшего родным хрипловатого баритона, ни старческого покашливания. На остров налетел ветер, пробуждая уснувшие было пальмы. Тень понял, что остался один на один со стенами и мыслями.
Чуть позже, порядком изъёрзав на жёстком войлоке, заменившим ему постель, он уснул, проваливаясь в бездонную беспросветную бездну – крепкий сон дьявольски уставшего человека.
Пи-Ти сидел, прислонившись к стволу какого-то раскидистого тропического дерева. Рядом, на таком же складном стульчике, в непринуждённой позе, сидел щуплый человек лет пятидесяти. Его одежда, манера, поведение – всё указывало на то, что он здесь, среди военных, человек случайный.
П
и-Ти наклонился, взял с бутафорского столика, сооруженного из деревянного ящика, чашку с кофе и поднёс ко рту, вдыхая аромат напитка.
Часы показывали без четверти девять. Приятное время для только что проснувшегося организма.
Светило ещё не успело подняться слишком высоко, и его лучи, скользя по почти плоской поверхности острова, срывались с него бесследно и пропадали, растворяясь в лазури, добавляя в неё светоносные утренние краски.
Воздух был чист и прозрачен. За его голубой вуалью угадывался бездонный и загадочный космос.
– Как чертовски хорошо, не правда ли, почтенный Си-Ай, – Пи-Ти отхлебнул из чашки, прищурясь, посмотрел в сторону гражданского. В голове испарялись остатки вчерашней «анестезии», которая напоминала о себе неприятными ощущениями и вялостью.
Спасительной чашке бодрящего кофе придавалось особое значение: разбудить, вылечить, напоить высохшие губы. И она, хоть и с трудом, но справлялась с поставленной задачей.
Гражданский покачал практически лысой головой, жалкие остатки некогда буйной растительности продолжали удерживаться над ушами и слегка прикрывали тонкую, вытянутую вперёд шею:
– Да, хорошо.
Пи-Ти хоть и разыгрывал гостеприимного хозяина, но в душе был недоволен – приходилось делиться частью своей неограниченной на острове властью. Как никак, а этот «хиляк» был алфизиком из всемогущей Касты Жрецов. И Пи-Ти по каналу связи успели шепнуть: в Совете Спиритус он не чужой человек. Вот такие вот дела. Приходилось согласно кивать головой и по-командирски важно дублировать то, что скажет алфизик, один из создателей страшной бомбы.
И надо отметить, справедливости ради, делился властью Пи-Ти не то что скрипя зубами. Нет. Срабатывала скорее привычка военного времени: на войне воля командира – дважды закон. Он делился, внутренне готовый к такому раскладу дел. Подготовленный всей своей прошлой жизнью, впитавшей вместе с голосами воспитателей: «Сынок, устав не для того написан, чтобы ты его знал. Он написан для того, чтобы ты знал своё место в строю; беспрекословно и свято соблюдал его, равняясь по правофланговому. Придёт время, и если ты не выпадешь из общего строя, равняться будут по тебе. Ты всё усвоил?» «Да, душеприказчик-защитник четвёртой степени!»
Перед ним был гражданский, примерно равный ему по рангу, но принадлежащий к загадочной Касте и к тому же один из создателей «штуки», в одно мгновение стирающей целые города. Это было похоже на злую магию, заслуживающую если не раболепного подчинения, то хотя бы должного уважения с привкусом заискивания.
Так, сидя в тени дерева, они спокойно обсуждали вчерашнее испытание на «местности». Гражданский внимательно слушал («что бы вы без нас делали», – ухмылялся в душе Пи-Ти), что-то записывал в свой потрёпанный блокнот. Рядом остывала фарфоровая чашка (числящаяся в хозяйстве авиагруппы как раз по такому случаю – для важных гостей).
– Угу… значит ударная волна… аэрофотосъёмку проявили?
– Занимаются.
– Прекрасно, прекрасно, – алфизик, азартно потирая руки, наконец-то притронулся к своей остывшей чашке.
– Вам кипятку добавить? Да, забыл сказать, вчера в расположении авиабазы был задержан странный человек. И по одежде и по разговору не то местный чудак, не то высокий профи. Пообщаетесь.
Пи-Ти сказал о Тени с двойным умыслом. Во-первых, снять с себя часть ответственности за всё то, что было связано со сверхсекретностью, окружающей бомбу. «Не мне одному расхлёбывать, давай, милый, раз уж ты здесь, попотей». А во-вторых, «маленько подстричь газоны, ну, чтобы лишнее не высовывалось. Всё-таки военная часть, и я здесь старший командир».
Алфизик, увлечённый своими расчетами, сделанными в блокноте, оторвал взгляд от записей и непонимающе взглянул на Пи-Ти: «О чём это вы?»
– А? профи… кто местный?
«Хватит там в циферках своих копаться, займись настоящим делом».
– Я говорю, «игрушка» у нас необычная, и интерес к ней может быть тоже необычный – повышенный, так сказать. Вы бы побеседовали с ним. Если его специально готовили, то он может знать больше, чем остальные «грины». Чтоб их.
– Хорошо, если считаете нужным, – Си-Ай неопределённо пожал острыми плечами под белой рубашкой с коротким рукавом.
– Одна голова хорошо, две лучше.
Пи-Ти повелительно махнул рукой сержанту.
Через двадцать минут перед «столиком» поставили задержанного вчера Тень. На всякий случай руки задержанного были в наручниках, сзади стоял рядовой, вооружённый пистолетом.
– Принесите ему стул, – скомандовал Пи-Ти.
Тень осторожно сел, звякнув натёртой до блеска цепочкой.
Си-Ай с интересом разглядывал человека в наручниках, он впервые видел потенциального врага.
Его вообще-то мало интересовали человеческие судьбы. Мир цифр, мир эксперимента, научного опыта; мир несгибаемой логики, пробивающей себе путь сквозь непроницаемый хаос тьмы, которой представлялось ему агрессивное и неподатливое мироздание до того, как он осветит его своим рассудком. Вот где обитала душа Си-Ай.
Да что там, душа, вся его творческая натура была единым сгустком, кумулятивной струёй, направленной на подчинение дикого неприрученного хаоса и придания ему законопослушного характера и формульной кротости.
Родился Си-Ай в обыкновенной семье, проживающей в одной из стран Синего Безмолвия. Отец уже тогда принадлежал к Касте Жрецов, занимая в ней скромное место лаборанта второго разряда. Мать до его рождения работала в городской библиотеке, а после рождения первенца, то есть младенца по имени Си-Ай, добровольно согласилась стать домохозяйкой, с достоинством и степенностью исполняя роль любящей матери и жены.
Маленький городок, в котором проходило детство и юношество Си-Ай, хоть и насчитывал несколько десятков тысяч жителей, но гордился свой древней принадлежностью к Союзу Городов. О великом прошлом Союза напоминало хотя бы то, что при официальных встречах и церемониях Гонаци Синих территорий именовался не иначе как: Беспрекословный Монарх Синего Безмолвия, Суверен Союза Городов, Благородный Принцепс Лазурной Области, Тиран Объединенных Племён и Конунг Севера. И к вещему удовольствию горожан, его светлейшая особа любили посещать сей городок, отдыхая на местных приморских пейзажах и попивая знаменитые целебные воды.
Детство Си-Ай, настоящее, шальное и уличное, пролетело быстро и незаметно и без всякого переходного возраста, наверное, лет с восьми, шагнуло в кислый химический запах лаборатории отца.
Мальчик проводил здесь всё свободное время, затаив дыхание, наблюдая за непонятной, больше похожей на магию деятельностью людей в белых халатах. Он смешно морщил гладкий лобик, «анализируя» и «логически размышляя», пытаясь тем самым походить на своих кумиров, среди которых главным божеством был, конечно, его отец.
Как понимаете, дальнейшая судьба Си-Ай была предопределена.
Молодому учёному, только что закончившему престижный университет, сразу же крупно повезло: он попал в команду Эн-Би, стоящую, так сказать, на самом острие науки. Исследовательская работа известного ученого и его команды вызывала живейший интерес не только у широкой публики, а также была под пристальным вниманием высокопоставленных кругов государства, делавшим определённые ставки на конечные результаты данных научных изысканий. Следствием такого пристального внимания, было обильное, а порой щедрое финансирование и определённые льготы и преференции для всех участников команды алфизиков-теоретиков.
Ах, какое было прекрасное время! И вот однажды всё перевернулось. Мир раскололся. Государства затрещали по швам, и наружу полезли цветные нитки.
Синие вдруг заметили, что их благородный цвет перемешался с другими менее полноценными, отчего древнее благородство начало терять свой колер и чистоту. Первыми забили тревогу Избранные – душегубы всех рангов и мастей: «Мы теряемся на фоне остальных цветов, так недалеко до потери суверенитета и свободы!» Голос свыше с удовольствием подхватили душеприказчики – им было всё равно, что кричать, лишь бы только оставаться при своих регалиях и степенях с обязательной перспективой на рост. А когда в воздухе пахнет жареным, значит жди обильного застолья и быстрого (как говаривали: «пьяного») продвижения по желанным степеням. Только успевай передвигать ногами и следить за бегущими рядом – могут упасть или наоборот подставить ножку. Душелюбы, а что душелюбы – тоже люди. Им по большому счёту нет никакой разницы, какими нитками шиты их штаны и куртки – тепло, комфортно, и то хорошо. «Что вы говорите: зелёные нитки гнилые, а белые быстро рвутся? Мне-то что от этого – пускай рвутся. О-о, я могу совсем остаться без штанов?! Вот это уже серьёзно. Да я вчера читал нечто подобное в прессе, да и наш любезный Гонаци возмущался поведением злосчастных ниток. Нет, совсем от них жилья нет! Долой все нитки, кроме синих!»
И началось. Зелёные возмутились: жизни от синих и белых нет. Мало того, что эти гадкие цвета заполонили всё вокруг, так они ещё пытаются наше святое древо, покрытое изумрудной листвой превратить в нежнейший салат и съесть, поливая своей белой сметаной на тарелочке с голубой каёмкой.
Белые молча вооружались, формируя дивизии и тщательно следя за белизной мундиров и воротничков у душеприказчиков.
Си-Ай было абсолютно начихать, какого цвета был у него воротничок, он не замечал его за рядами цифр, поглощённый миром, открываемым его взору за окулярами микроскопа. А зря!
Находясь в комнате, где идут малярные работы, нельзя не замараться. Тем более, когда маляры начинают в шутку или всерьёз махать своими кистями, стараясь нанести один другому жирные несмываемые мазки.
Так он со товарищи очутился на совсем незнакомой ему земле, где преобладал белый и только белый цвет. Белые дома, белые костюмы, белые машины и разметка на дорогах. И даже пудели в основном белые.
На какое-то время Си-Ай отвлёкся от своей алфизики и, тоскливо оглядываясь на прохожих, бесцельно бродил по улицам, шарахаясь от белых стен. Он не знал до сих пор, что жизнь, протекающая где-то в стороне от него, за окнами лаборатории, всё-таки протекала не без его участия.