Прошлое в наказание

Прошлое в наказание
Игорь Александрович Харичев

Самое время!
В новом романе Игорь Харичев рассказывает о событиях в России, захватывающих четверть века – с 1991 по 2014 год. В центре повествования судьба прогрессивно настроенного человека с активной жизненной позицией. Добросовестный чиновник, успешный бизнесмен, заботливый семьянин – казалось бы, какое дело герою романа до катаклизмов, сотрясающих общество, но ему далеко не безразлична судьба родины, он всегда оказывается в гуще политической жизни. Со временем эйфория от революционного разворота к демократии, свершившегося у Белого дома, тускнеет, на смену ей приходит горькое размышление: почему замедляется социальное и экономическое развитие страны, почему усиливается чрезмерный контроль власти над нашей жизнью – может быть потому, что настоящее вырастает из прошлого и почти все проблемы – тоже родом оттуда…

Игорь Харичев

Прошлое в наказание

© Игорь Харичев, 2022

© «Время», 2022

16+

Прошло ли прошлое?

Несколько лет назад Игорь Харичев выпустил роман «Будущее в подарок». Его герой выходит из комы спустя пятьдесят лет – к счастью, не постарев, и знакомится с будущим России, ставшим для него настоящим – полученным в подарок…

Новый его роман, в рифму к предыдущему, назван: «Прошлое в наказание».

Да, его герою есть за что себя наказывать. Но вроде бы, как нередко, увы, бывает, и выхода-то у него не было.

Первое, что поражает при встрече с новым романом талантливого литератора, – это редкое для нас отсутствие долгого подступа к теме. Харичев, в отличие от нашего обыкновения, сразу берет быка за рога.

Вот первые строки романа:

«– Ты – враг, – сказал мне давний друг.

Он был мрачен и вовсе не собирался шутить.

– Перестань, – попытался отмахнуться я.

– Ты – враг, – упрямо повторил он».

Харичев берется описывать самое невнятное для его сегодняшних читателей время – с 1991 по 2014 год. Важнейшие для истории России девяностые годы кто-то из самых хитроумных, не за так получающих от властей свои деньги политтехнологов удачно похоронил под словцом «лихие девяностые…».

Да, именно так, как в первых строках романа Харичева, тогда и происходили разрывы между людьми – на сугубо политической почве… И лично я знаю случаи, когда мать бросала телефонную трубку и прекращала общение с родной дочерью – из-за Крыма!..

…Помимо прямого, без обиняков, энергичного подступа к теме укажем еще одно важное свойство поэтики романиста Харичева – его повествование движется, как поезд. Без задержек, без спотыканий на ухабах. Ровно и стремительно.

Потому обращаюсь к тем читателям, кто не любит долгих «лирических отступлений», неожиданных (пусть и трогательных) пространных описаний природы и т. д.: это произведение для вас! Берите и читайте. Оно помчит вас исключительно по сюжетным перипетиям, деловито и рационально…

Харичев не понаслышке знал кремлевские дела – с 1991 года был помощником С. А. Филатова – главы Администрации президента Бориса Ельцина – удостоверю и сегодня: благородного, не запятнавшего себя человека. Так что коридоры Кремля исходил Харичев вдоль и поперек. Но герой его романа – не слепок с него. Как сказал некогда великий поэт:

…Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом…[1 - А. С. Пушкин. Евгений Онегин.]

Я тоже с 1994 года имела доступ в Кремль – по пропуску члена Президентского совета. На заседаниях Совета неизменно председательствовал сам Ельцин, и я имела возможность в начале каждого своего выступления с 1994 года сказать: «Вы знаете, Борис Николаевич, что я была и остаюсь решительной противницей войны с Чечней…»

…Ах, как же был виден характер этого в высшей степени незаурядного человека в том, как он всякий раз, говоря на языке русского фольклора свесив голову, отвечал мне: «Знаю…» (Для тех, кому и до сего дня невдомек, поясню: Ельцин дважды по телевидению покаялся в этом своем решении, признав его ошибкой… Многие ли из отечественных государственных деятелей были на это способны?..)

В августе 1991 года я провела ночь у стен Белого дома, в октябрьскую ночь 1993 года выступала в прямом эфире в здании Российского телевидения и т. п. Подчеркиваю это не для похвальбы. А для уточнения того, что я – в курсе.

…Как плохо сегодняшние сограждане знают это важнейшее для истории страны время! Знают, в сущности, одно – они не получили того, что вроде бы было им обещано. А как и почему – мало кому интересно. Об этом-то автор романа и рассказывает – через историю своего героя. Кремлевский служащий или зависимый от власти человек вынужден, как подавляющее большинство мужчин, думать о благополучии своей семьи – и эта забота нередко перевешивает в его сознании мысли о судьбе страны… И он вынужден поддерживать порою своей рутинной, полуканцелярской работой и те решения Кремля, с которыми не согласен (тот же Крым…). Кто-то пожмет плечами: «Кому это нынче интересно?» Не скажите! Разные авторы – разные результаты решения одних и тех же задач. Харичеву удается своими неизменно короткими фразами, энергичными абзацами непрерывно удерживать внимание читателя, не терять его доверия… Его герой живет напряженной жизнью – и читателю передается это напряжение. В заботах о семье он не теряет из виду судьбу страны, он не показным образом озабочен ею – и ненавязчиво учит этому своего читателя…

На каждой странице он подспудно, исподволь убеждает читателя – прошлое не прошло! Оно здесь, с нами. Оно требует размышления, требует наших решений – чтобы страна вынырнула наконец из него на берег…

Мариэтта Чудакова

ПРОШЛОЕ В НАКАЗАНИЕ

ПАМЯТИ МАРИЭТТЫ ОМАРОВНЫ ЧУДАКОВОЙ

Прелюдия

– Ты – враг, – сказал мне давний друг.

Он был мрачен и вовсе не собирался шутить.

– Перестань, – попытался отмахнуться я.

– Ты – враг, – упрямо повторил он.

Я посмотрел по сторонам – сидевшие слева и справа люди были поглощены своими делами: ели, разговаривали. А там, за стеклом, отделявшим пространство ресторана от улицы, текла другая жизнь – сновали пешеходы, неостановимым потоком двигались машины. Мой взгляд опять вернулся к Петру.

– С чего ты решил? – Моя усмешка скрывала некоторую растерянность.

– Ты, уж не знаю, желая того или не желая, выступаешь в пользу врагов нашей страны. – Его слова прозвучали как само собой разумеющееся, не вызывающее сомнений.

Что я, собственно говоря, такого сделал, чтобы заслужить столь нелестную оценку?

…Я стал думать о том, до чего довели нашу страну: если друг называет тебя врагом, не личным, а всей страны, дело зашло слишком далеко. Ненависть прочно поселилась в сердцах людей.

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Да, всё начинается со слов. Самое главное, чем мы отличаемся от животных, – слова. Они звучат в нашей голове, и когда мы общаемся с другими людьми, и когда наедине с собой. По сути мы – устройства по восприятию и воспроизведению слов. Но мы их слушаем и говорим не просто так. Каждое из них что-то означает. За каждым часть того мира, который окружает нас, мира, в котором мы живем. То, что не имеет названия, отсутствует в нашем сознании. Впрочем, и слова нужны не сами по себе – в слова облекаются мысли. Для этого слова и создавались. Неслучайно великий Рене Декарт вывел: «Cogito, ergo sum»[2 - «Мыслю, следовательно, существую» (лат.).]. Хотя еще задолго до него нечто подобное говорил Августин Блаженный.

Слова складываются в мысли, мысли рождают эмоции, чувства, желания, намерения, а потом – действие. За словами моего друга о том, что я враг, стояла ненависть к тем, кто другой. За ней обычно следуют весьма конкретные действия. В тысяча девятьсот семнадцатом ненависть породила гражданскую войну…

…Вскоре я шел по Тверской в сторону Кремля. К счастью, у меня было время для неспешного перемещения – мне вовсе не хотелось куда-то торопиться в те минуты. Глядя на солидные старые дома, стоящие по обе стороны широкой улицы, я размышлял о том, что произошло со страной: непонятное воодушевление охватило практически всех, некая эйфория, будто все они получили дорогой приз, выиграли большую сумму, заимели гарантии долгого, счастливого существования. Напрочь забыв про невзгоды, которыми полна их неустроенная жизнь, про многие разочарования, обиды, в которых повинна власть, они кинулись рукоплескать президенту.

Я всматривался в лица идущих навстречу людей. Обычные лица, большей частью озабоченные. Еще бы – проблем хватает у каждого, живущего на земле. И все эти люди, как и десятки миллионов других россиян, за редким исключением, несказанно рады присоединению Крыма и полностью одобряют действия Кремля?! Так, по крайней мере, утверждали социологи.

«Неужели столь сладостна совсем небольшая компенсация чувства потери прежней, огромной страны? – спрашивал я себя. – Державное сознание, имперский синдром? Фантомные боли в давно ампутированной ноге? Похоже, большинство живущих в России, как и президент, воспринимают развал СССР величайшей трагедией двадцатого века. Не Первую мировую войну, унесшую миллионы жизней, не Великую Отечественную, обернувшуюся десятками миллионов жертв, а распад Советского Союза. Абсурд какой-то…»

С другой стороны улицы высилось здание Моссовета. В прежние времена я часто бывал там. Вспомнилось давние уже события – без малого четверть века минуло, это вам не шутка. Тогда, двадцать четыре года назад, всё развивалось бурно, стремительно, вселяя надежду. Меня не покидало ощущение музыки, сопровождавшей происходящее, вершившееся. Музыки разной – то величественной, то быстрой, суетливой; то трагичной, то веселой. Чаще – жизнеутверждающей, хотя далеко не все чувствуют это.