НИКТО, НЕКТО и ВСЁ. Забавный черновик – 3

– Да уж лучше голодная смерть… чем такие лакомства.

– А, по-моему, козыри – свежи, дураки – те же, – заметил ВСЁ. – И это чертовски забавляет!

– А, по- моему, ЗАБАВЫ – это всегда вечный черновик, который ждёт исправлений и улучшений… – сказал НИКТО.

– Бред! – раздражённо заявила Йоко. – Это полный бред!

– Сократ мне друг, но от Платона я слышал, что «ЧЕЛОВЕК – ЭТО КАКАЯ-ТО ВЫДУМАННАЯ ИГРУШКА БОГА. Этому и надо следовать: НАДО ЖИТЬ, ИГРАЯ». Может, он прав?

– А Ньютон при личной встрече тебе ничего не сказал по этому поводу? – с трепетной заинтересованностью в немедленном ответе произнёс НЕКТО.

– Сказал: «Опыт – это не то, что происходит с вами; это то, что вы делаете с тем, что происходит с вами».

– А я вот слышал от Пат… – подключился к развитию темы ВСЁ, – что «играть – это производить опыты со случаем[2 - Цитата барона Фридриха фон Гарденберга (1772 – 1801) – немецкого философа, писателя, который публиковался под псевдонимом Новалис (нем. Novalis).]». Цитата кого – не помню, но тоже где-то близко к правде.

– Вот, так-так! – развела руками Йоко. – И Пат, вроде бы, среди нас нет, но без неё никак не обошлось… Или она здесь, а я её не вижу?

– «Человек бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет». Фридрих Шиллер, – сказал НИКТО.

– Ну, да: я здесь есть, и меня здесь нет… – Йоко, как овощ в психушке, смотрела в одну точку. – Я, наверное, не человек, я – фантом!

– И Шиллера до кучи сюда приплели, – удручённо вздохнул НЕКТО, – да, у нас не репетиция, а какой-то коллоквиум ботаников получается!

– Коллоквиум, – согласился ВСЁ, – мы же – в НИИ, а не в каминном зале на Медео: барменов и коктейлей я здесь не наблюдаю…

– Ага, а тема нашего ботанического коллоквиума – «ЗАБАВЫ, ЧЕРНОВИКИ И КОНСЕРВЫ»! Не странно. И странно… – Йоко продолжала смотреть в одну точку.

– Мистика какая-то… – произнёс задумчиво ВСЁ, – есть люди, к которым хочется бежать, бежать и бежать.

– Как к Мари? – уточнил НИКТО.

– Нет, как к Пат, которой здесь нет, а есть люди…

ЕСТЬ ЛЮДИ, ОТ КОТОРЫХ ХОЧЕТСЯ БЕЖАТЬ…

Какое-то время все сидели молча, пока Йоко с улыбкой – как ни в чём не бывало! – спросила:

– А помните бородатый анекдот про консервы?

– Я помню! – первым отреагировал НЕКТО. – Домик людоедов. Маленький людоедик-сынок выглядывает в окошко и видит, как возвращаются домой его папаша и мамаша с гробами под мышками. Он – возмущённо, недовольно и брезгливо: «Фу! Опять – консервы!» Шикарный анекдот… Ладно, попробуем «жить играя» и сыграть «У деревни Крюково» в аранжировке, сделанной «на коленке»: может, что-то и получится.

– Чёрти чё и сбоку бантик – вот, что получится, – хмуро заявила Йоко. – Короче – «консервы»…

(«Художник – это человек, который пишет то, что можно продать. А ХОРОШИЙ ХУДОЖНИК – ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРОДАЕТ ТО, ЧТО ПИШЕТ». П. Пикассо.)

Следующие пару вечеров они репетировали, а в перерывах пили чай, который заваривала Йоко.

Аранжировка «У деревни…» получилась камерной, и стильной: без барабанов и без электрического звучания. Пат сказала, что у неё есть одноклассница-подружка, которая учится в школе при консерватории и играет на виолончели не хуже Ростроповича, и она готова сделать виртуозный аккомпанемент. Это юное создание привело с собой на репетицию в НИИ ещё двух девчонок, которые разложили классическое многоголосье, и исполнили его также не менее виртуозно. НЕКТО играл на акустической гитаре. НИКТО – на пианино. Главный вокал был у ВСЁ.

По настоятельному требованию Йоко, прежде, чем отправиться на конкурс, надо обязательно показать подготовленную песню профкому и получить «добро».

В репетиционную пришла, покачивая бедрами, та самая хорошенькая зампредпрофкома. Она уселась верхом на стул, как на коня, несмотря на то, что была в юбке. На спинку стула сложила руки, одна на другую, как прилежная школьница: она готова, можно начинать.

После того, как «У деревни Крюкова» была сыграна, некоторое время все сидели, как на поминках.

Неизвестно откуда взявшаяся навозная муха с перламутровым брюхом неистово барражировала вокруг светильника на потолке. Если бы не она – тишина была бы менее гнетущей. ВСЁ подумал, что если он запустит в неё барабанную палочку – шанс попасть в муху колеблется вокруг нуля.

Было видно, что зампредпрофкома не спешит выносить приговор услышанному, намеренно выжидая и продолжая размышлять, какими словами передать своё впечатление.

Йоко сидела, удобно устроившись в кресле. НЕКТО делал вид, что изучает партитуру, держа в руках нотные листки вверх тормашками. НИКТО сидел у басового усилителя и откручивал винтики кожуха, чтобы потом снять его.

Навозная муха сделала почетный круг по репетиционной и совершила посадку на рамке с портретом вождя мирового пролетариата.

НЕКТО закашлялся, как туберкулёзник: сколько же можно ждать с моря погоды?

Зампредпрофкома, наконец-то, решила приступить к разбору полётов. Камерность исполненной песни, столь ненавистная Йоко, пришлась ей по вкусу:

– Дерзко! Неподражаемо! Гениально! Вы не перестаёте меня приятно удивлять. Просто, а с каким вкусом: здесь тебе и мягкость пиано, и твёрдость форте: высший класс! Первое место наше.

– Да, вот такие мы – мягко-твёрдые. А ещё… – ВСЁ набрал воздуха в лёгкие, – ещё мы хотели на заднем плане поставить на подтанцовку Йоко – она и сама очень хотела этого! – с её грациозно-невероятными прыжками вниз головой и демонстрацией соблазнительных ножек, взлетающих вверх, в ритмах и движениях канкана, чтобы подчеркнуть карнавал жизни, который мы хотели представить вниманию уважаемой публики. Но у неё последние чулки порвались, неожиданно, у нас на глазах. И хорошо, что на репетиции, а случись этона выступлении? Вышел бы форменный скандал! Поэтому по техническим причинам от этой изюминки пришлось отказаться.

Йоко была вне себя от гнева: если бы под рукой у неё оказалось что-нибудь, чем можно было запустить во ВСЁ, она этой возможностью воспользовалась.

– Как жаль!.. – шуткой на шутку ответила сокрушённо зампредпрофкома. – Вам надо было меня позвать – у меня с чулками полный порядок: я бы вам такой канкан показала – «Мулен Руж» отдыхал!

– А как нам жаль, вы просто не представляете, – ещё сильнее сокрушился НИКТО, – какие-то драные чулки Йоко – и всё летит в тартарары! Потому что мы лишились женского участия, и женского богатства.

– Богатства? – переспросила зампредпрофкома, с недоумением.

– Богатства! – подтвердил ВСЁ. – Женщина – самый богатый человек на земле: она даже голая может что-то… дать.

– Какая проза жизни… – лицо зампредпрофкома слегка порозовело, – ох, шалуны!.. Ё-моё: вам палец в рот не клади, молодым, да ранним. От себя добавлю – от голых мужчин тоже иногда польза случается… – и через секунду она уже твёрдо добавила, – первое место, я уверена, будет наше!

Итак, «добро», на котором настаивала Йоко, было получено…

«ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА – ЭТО ОДИНОЧЕСТВО. Перед каждым стоит только своя задача, и каждый должен сам её решить. ТЫ СОВСЕМ ОДИН, пойми это, раз и навсегда. ОДИН ВО ВСЕЛЕННОЙ». Р. Брэдбери. «Вино из одуванчиков».

На следующий день они отыграли свою песню на конкурсе, и, не дожидаясь подведения итогов, спокойно ушли, поскольку были уверены – первое место у них в кармане.

Когда вечером по телефону они узнали, что жюри присудило им третье место, это был шок, это была трагедия для всего НИИ. Больше других была опечалена зампредпрофкома:

– Это моя вина: как я могла не доглядеть? Все конкурсанты пришли в костюмчиках и галстучках, и только мы – в полной джинсе, и подстричься вам не помешало бы, но… кто бы мог знать, что это перечеркнёт всё?.. Это клиника, это паранойя: сволочи!.. Мы же, в конце концов, не на дефиле пожаловали… Один из жюри мне так и влепил по первое число: оделись бы поприличнее и были бы первыми…

Йоко торжествовала:

– Хотели канкан? Получите и распишитесь!..

Новость об итогах конкурса застала всю честную компанию вечером, в десятом часу, когда они чаёвничали в гостях у НИКТО.