НИКТО, НЕКТО и ВСЁ. Забавный черновик – 3

Если Мари и Пат были здесь сотни раз, то Йоко попала сюда впервые. Комната с единственным окном, выходящим в сторону гор, представилась ей большой и пустой. Здесь было минимум самого необходимого: письменный стол, вдоль одной из стен – стеллажи с книгами от пола до потолка, пианино, деревянная кровать. Ещё было два стула: один, на котором сидела Мари, стоял у стола, и второй, где устроился ВСЁ – у пианино.

Йоко прохаживалась по комнате взад и вперёд, всё высматривая и всё вынюхивая:

– Головато здесь… – сделала предварительный своим наблюдениям она, – как-то головато.

– Зато можно вальс танцевать, – сказала Пат, – места хватит.

– Или канкан! – добавил ВСЁ, и ощутил на себе свирепо-испепеляющий взгляд Йоко.

– Зато есть ковёр… – сказал НИКТО.

Пат сидела на ковре, привалившись спиной к кровати, рядом лежал НИКТО, положив голову ей на колени.

НЕКТО восседал на подоконнике.

Негромко играл «Романтик». Ему подыгрывал, импровизируя на клавишах, ВСЁ: как было не помочь Эмерсону, Лейку и Палмеру, если звучал их альбом «Картинки с выставки»?

– И что: никто сюда не войдёт и не скажет – час уже поздний и хватит бренчать? – удивилась Йоко.

– Никто, – ответил НИКТО, – никто не войдёт и ничего не скажет. Здесь хорошая звукоизоляция – это первое. И второе – это моя территория.

– Терра инкогнита, – сказала Пат, – неведомое, неисследованное, неизвестное… здесь всё это есть.

– Странные у тебя родители… – Йоко остановилась ровно в центре комнаты.

– Вероятно, это потому, что они странным образом похожи на странного НИКТО, – объяснил причину «странного» парадокса ВСЁ.

– Да, странные… – повторила Йоко.

– Да, такая у нас семейка, – сказал НИКТО, – сколько себя помню, она всегда была такой: со странной моей мамулей, которая водила дружбу – в легницкие годы службы в армии – с министром обороны Гречко, маршалом Жуковым, генералом Ярузельским; со странным моим отцом, страстным любителем животных: в мои детсадовские времена у нас, кроме привычных для всех котов, собак и ежей, жил медвежонок.

– Как? – спросила Мари. – Живой?

– Нет, мёртвый, – сострил НЕКТО, – плюшевый, из «Детского мира».

– Когда он подрос, его отдали в цирк, потому что возвращать в тайгу было нельзя – не прижился бы. Этого «плюшевого» мишку отцу подарили знакомые охотники. Рассказывали, что его мать-медведицу подстрелили браконьеры, а детеныш остался цел, один в лесу, где сам бы он не выжил, и надо было что-то делать: так он появился у нас.

– Да, это не удивительно… – Йоко подошла к столу, на котором стояла пишущая машинка «Москва». – Ого! А это зачем?

(Стоимость печатной машинки в 1976 году равнялась зарплате инженера – 140 рублей.)

– Машинка нужна НИКТО, когда он занимается математическим анализом законов природы, – ответил бесстрастно ВСЁ. – С её помощью легче и красивши формулы пишутся, или рисуются.

– «Москва» – это царский подарок от моих странных родителей, – сказал НИКТО. – Отвечаю Йоко: на ней я записываю партитуры очередных композиций на Бёрнса; целые, половинные, четвертные, восьмые, шестнадцатые нотки… печатаю – это удобнее, чем заморачиваться с мелодиями, записывая их на бумаге от руки. Ещё вопросы есть?

Кроме машинки на столе лежало вразброс десятка два разных по тематике и формату книжек.

– А это на фига: для колорита?.. Неужели всё это ты читаешь?

– Конечно, нет. Это для красоты. Из книг я выстраиваю мыслимо-немыслимые конструкции башен. Занятие, скажу тебе, весьма увлекательное.

Над письменным столом на стене висели фото в рамках.

– Вижу Пат. Вижу всех. А где я? – с крайней степенью возмущения спросила Йоко.

– Ты там есть, – успокоил её НИКТО, – на давно зарезервированном для тебя месте, которое пока пусто: потому что твоей фотографии у меня нет.

– Обещаю: я завтра же её представлю, чтобы ты срочно убрал – нет, ликвидировал! – это возмутительное белое пятно! Куда не глянь – везде бардак…

После этого зазвонил телефон, и состоялся разговор с зампредпрофкома.

– Вы лучшие… – произнесла грустно Мари, – и это правда, а вас поставили на третью ступеньку. Это полный вздор. Зачем вздор они представили, как правду?

НИКТО встал, подошёл к пианино и на самых верхних нотах, чтобы не мешать ВСЁ, вставил свой звуковой рисунок в «Картинки с выставки». Потом опять улёгся на ковёр.

– А кто утверждал, что вокруг нас одна только правда? – спросил он. – Люди так устроены, что живут и думают все по-разному: кто-то говорит на ? правды, кто-то – на ?, кто-то – на ?. Я уже не говорю про сто процентов правды.

– О, да, это исчерпывающий ответ… – с комическим восторгом покачала головой Йоко, – весьма!

– А если бы мы припёрлись на этот конкурс в лохмотьях? – спросил ВСЁ. – В натуральном рванье типа мешковины на голое тело?.. И в лаптях на ногах?

– Вас и на порог не пустили бы! – ответила грозно Йоко. – А если бы и пустили – ваше место было первым, с конца!

– А если бы мы привели с собой симфонический оркестр в таком же виде? – продолжал фантазировать ВСЁ. – И грянули патриотическую симфонию Шостаковича? Как бы это оценили?

– Я думаю, что оглушительными аплодисментами, не иначе, – робким голоском – паясничая в тональность с Йоко – заметил НЕКТО, – и тут же вызвали кареты скорой помощи, как это случилось с Иваном Бездомным в «Мастере…» Булгакова.

– На что же ты, царская морда, намекаешь? Что мы сейчас благополучно куковали бы в дурдоме?

– А где ещё? – пожал плечами НЕКТО. – В публичный дом с оплатой услуг за государственный счёт нас точно не отправили бы.

– Я вижу, что к проституткам ты заглянуть был бы рад? – спросила Мари.

– Конечно! Это, по-моему, лучше, чем находиться в обществе сумасшедших.

– А, может, хватит Ваньку валять? – предложила серьёзно Мари. – Кто мне объяснит: почему случилась такая несправедливость?

ВСЁ сделал пассаж их эффектных синкоп и подытожил их:

– Это из той оперы, которая называется «Несправедливость, как объективная реальность». Зеркальное отражение этого: в СССР 40 процентов природных ресурсов всей Земли, а живём мы хуже, чем государство – гигант Монако. Йоко, где справедливость?

– Наша реальность миллионами ниточек опутана ложью и лицемерием, – сказал НИКТО, – мы в эту паутину и вляпались. И не мы первые.

– Да, хватит нести всякую чушь про несправедливость – это похоже на дешёвый спектакль! – утомлённо отмахнулась Йоко. – Норма – есть норма, порядок – есть порядок. Как, например, белый – верх, чёрный – низ. И не надо наводить тень на плетень. Хочешь жить – умей вертеться. И весь сказ.

– Не нае… ёшь – не проживёшь! – ввернул лихо НЕКТО. – Сегодня мы сами нае… али себя.

– Порядок есть порядок, – согласился ВСЁ. – Канкан без демонстрации всех пикантностей, которые кроются под юбкой – это не канкан. Здесь не поспоришь.